Андрей Дышев - Отсрочка от казни Страница 37

– Шоссе недалеко, – сказал Влад, чувствуя наше настроение. – От силы километров двадцать. Торопиться не будем. Если не сегодня, то завтра утром обязательно выйдем на дорогу.

– Не надо нас успокаивать, – сказала Леся, взбалтывая в бутылке воду и глядя на нее на свет. – Сегодня мы не дойдем, можете даже не сомневаться.

Я смотрел на мост. Он дрожал в раскаленном воздухе, а пустыня перед ним, казалось, была залита водой, и арочные пролеты отражались в ней.

– Что касается меня, то я готов идти всю ночь, лишь бы подальше уйти от этого близкого моему сердцу поезда, – сказал я. – Мы несем с собой слишком много вещей.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Влад, поглаживая темно-зеленый бок ящика.

– Ты знаешь. Влад провел ладонью по лбу и стряхнул с него влагу.

– Я не такой идиот, чтобы разбрасываться деньгами, – ответил он.

– Ящик можно закопать в землю и вернуться за ним, когда все утихнет.

Влад стрельнул глазами в мою сторону и незаметно от Леси постучал себя пальцем по голове. Он начинал меня раздражать. Если все разговоры о судьбе ящика не были предназначены для ушей девушки, то зачем вообще надо было брать ее с собой? Я Лесе не доверял. Она была опасна.

– Много патронов осталось в магазине, малыш? – спросил Влад Лесю.

Та отстегнула магазин, взвесила его на ладони и вставила обратно.

– Наполовину израсходован, – уверенно ответила она.

Черт подери! Два года кряду в Афгане я ни на час не расставался с «калашниковым», но так и не научился определять количество патронов на вес. Влад тоже обратил внимание на редкостное дарование.

– А где ты научилась так определять? – спросил он.

– Где-где! В Караганде! – передразнила Леся.

– Может быть, ты еще и стрелять умеешь?

– Может быть… Слушай, не будь занудой, а то я сутки рядом с тобой не выдержу.

– Я тебя с собой силой не тащил.

Ага! До Влада, наконец, дошло, что взял с собой кошку в мешке, причем кошку с «калашниковым», и теперь пытается повернуть развитие событий вспять.

– А меня никто и не тащит. Я сама иду. И, пожалуйста, повежливее. Я тебя, как Филина, терпеть не буду.

Недолго длилась гармония в нашем треугольнике. Леся начала показывать коготки. Готов поспорить, что Влад почувствовал ее силу и прикусил язык.

– Ну, ладно, – примирительно сказал он и нелепо подмигнул Лесе. – Не пугай. Второй раз подряд меня в заложники взять невозможно.

Я попытался замять этот странный разговор, который мог привести к очень печальным последствиям.

– Поберегите себя, – воспользовался я любимым советом Влада. – До моста все еще рукой подать, и если вертолеты вернутся, то без труда заметят нас.

Влад послушно встал на ноги, взвалил на себя ящик, но ему, кажется, хотелось загасить конфликт радикально, и он резко сменил тему.

– Послушай, малыш, – сказал он, с хрустом ступая по гравию железнодорожной насыпи. – Меня давно мучает один вопрос: что такое бино-мино?

Леся промолчала. Влад едва не попал в «десятку». Я мысленно взвыл от досады. Вытерпеть недосказанность, когда сказано уже почти все, было не в моих силах. Проклиная себя за несдержанность, я сплюнул вопрос, оттягивающий язык, как пудовая гиря:

– А меня интересует другое. Есть ли связь между убийством негра и его умением делать бино-мино?

– А? – не понял вопроса Влад.

Леся шла рядом со мной. Я не смотрел на нее, но чувствовал ее взгляд.

– Теперь я понимаю, – сказала она, – почему Мила так не любила тебя. У тебя очень длинный нос…

– И не только нос, – вставил я, но глупая шутка пролетела мимо ушей девушки.

– … и ты суешь его куда попало. Я ведь не спрашиваю тебя, зачем ты украл у Милы документы?

– Что? – тщетно пытался понять суть нашего разговора Влад.

– Ты, девочка, кое-что знаешь, но далеко не все, – произнес я, чувствуя, что самолюбие мое ущемлено некорректной лексикой. – Именно по этой причине на свете появляются глупые люди.

– Пожалейте себя! – взмолился Влад. – Я не могу въехать, о чем треп? Лучше под ноги смотрите, здесь змей как червей в навозе!

«Болтун!» – мысленно ругал я себя. Болтуны появляются на свете по той причине, что говорят «а», потом снова «а» и снова, в то время как надо говорить «б» и вообще весь алфавит.

Казалось, мой рюкзак наполняется зноем и с каждой минутой становится все тяжелее. Я уже тяжело дышал, как старый конь на подъеме, сдувал с кончика носа мутные капли пота и потихоньку начинал мечтать о холодном озере с чистой родниковой водой. Леся сосредоточенно смотрела на трухлявые шпалы, будто поставила перед собой цель пересчитать их. Ее красная от автоматного ремня шея вытянулась, вены на ней набухли, сумка оттягивала плечи девушки. Ей бы самое время поскулить да пожаловаться на усталость, но наша подруга выбрала себе иной имидж и, кажется, не собиралась от него отказываться. Влад топтал ржавую магистраль с одержимостью бамовца. Его голая мускулистая рука, придерживающая ящик на плече, блестела, словно была смазана подсолнечным маслом; шнурок, стягивающий косичку на затылке, расплелся, и его выгоревшие до белизны волосы рваными прядями налипли на плечи.

К полудню, когда солнце костром повисло над нашими головами, мы прошли километров пятнадцать, и верблюжьи контуры моста окончательно померкли в мутно-сером мареве. Влад, долгое время хранивший гробовое молчание, вдруг выплеснул раздражение:

– Надо было отцепить одну канистру с водой и гнать ее впереди себя!

– Надо было достать из реки тепловоз! – в тон ему сказала Леся и со стоном повалилась на гравий.

В обществе двух гордых мужчин, оказывается, вовсе неплохо иметь одну представительницу слабого пола. Не будь с нами Леси, мы с Владом, как два упрямых ишака, продолжали бы ползти по Каракумам до тех пор, пока бы не стерли ноги до самой задницы.

Влад поставил ящик на торец, пытаясь сделать тень. Книга в этом случае была бы столь же эффективна, но мой друг как-то исхитрился сложить свое масштабное тело на небольшом темном пятне, опустил ладони на темечко и, покачиваясь, затянул какой-то заунывный восточный мотив. Я смочил платок в воде и накрыл им лицо. Некоторое время мы лежали трупами, прислушиваясь к звенящей тишине. Потом я услышал, как рядом зашевелился Влад, и с металлическим щелчком открылись замки ящика.

Мы с Лесей вздернули головы почти одновременно. Влад, сидя на корточках перед ящиком с откинутой крышкой, смотрел на выложенные в ряд стальные колбы, напоминающие пилюли в растворимой оболочке.

– Может, половину выкинуть? – то ли серьезно, то ли шутя спросил он.

– Выкинь, – безразличным голосом ответил я.

– Если ты устал, – сказала Леся, – то лучше выкинуть одеяла и одежду.

– Да я все понимаю, – нараспев ответил Влад, достал из ящика одну колбу и подкинул ее на ладони, как продавец дыню. – А почем эти штучки на ашхабадском рынке?

– Спросил бы у Филина, а потом уже хватался бы за ящик, – ответил я.

– Сначала он гнал поезд на Бахарден, – бубнил Влад, протирая поверхность колбы тряпкой. – Затем свернул на старую колею. Ближе к границе, наверное… Кто помнит, с какой страной граничит в этом месте Туркмения?

– С Ираном, – предположил я.

– А ты, ворошиловский стрелок, как думаешь? – спросил Влад Лесю. – По географии что в школе имела? Трояк, наверное?

– С Пакистаном, – подумав, ответила девушка. – Я где-то читала, что пакистанцы создают свое ядерное оружие.

– Ну, в Пакистан мы этот ящик не попрем, слишком далеко, – решил Влад, закрывая ящик, – а государству в качестве полезных ископаемых сдадим. Может быть, заменят высшую меру амнистией и премию нам отвалят. Ты, малыш, как? В долю хочешь войти?.. Вижу, вижу по глазкам, что хочешь.

Он выдавил из себя «А-а-ап!» и взвалил ящик на истерзанное плечо. Глядя на него, я перефразировал известную пословицу, и получилось очень точное сравнение: «Аппетит уходит во время еды». Самолюбие Влада было устроено таким образом, что всякий словесный прессинг лишь утраивал его желание делать наперекор. Я уже несколько часов подряд не произносил ни слова об этом проклятом ящике, словно поощряя сизифов труд друга, и это мое немое поощрение все сильнее подрывало охоту Влада тащить груз. Мне казалось, что осталось совсем немного, и Влад на очередном привале кинет ящик на песок, завалит его камнями и скажет: «Надо пожалеть себя. Вернемся сюда на вертолете и заберем».

Но все испортила Леся. Черт дернул эту бабу вмешаться!

– А тебе не кажется, что надо помочь другу? – глядя на меня, как на вероотступника, сказала она.

Влад обернулся. Его помутневшие от зноя и усталости глаза выражали одобрение: интересная мысль! Я в сердцах сбросил свой рюкзак на песок и сел на него верхом.

– Отлично! – сквозь зубы процедил я. – В таком случае мы вынуждены оставить здесь консервы, одежду, аптечку и одеяла!

– М-да, – произнес Влад, нахмурив лоб. – Это тоже бросить жалко… Эй, пигалица! Сколько бутылок воды осталось?