Макс Коллинз - На линии огня. Слепой с пистолетом Страница 37

— Нет, идиот. Ты сломал мне к черту ребра.

Мягкая улыбка Лири, казалось, гармонировала с посвистыванием ветра. Стеклянные пластинки подрагивали, как льдинки.

— Все еще не потерял бодрости духа, Фрэнк? Надеюсь, ты готов сыграть последний раунд…

— Игра окончена, — ответил он. — Президент в безопасности.

— Но ты-то нет. Правда, Фрэнк?

Это был его собственный маленький мир в этой маленькой разбитой коробочке вселенной, зависшей над городом. Лири казался тоже успокоенным, расслабленным, домашним. С кривой усмешкой он привстал на колени и положил оружие кремового цвета, из которого он стрелял в президента, на усыпанный стеклом пол кабины. Примерно в футе от себя.

Затем, потянувшись в сторону Фрэнка, он положил револьвер 38 калибра тоже на пол, но примерно в футе от агента.

Оглянувшись назад, он указал на пистолет, словно приглашая Фрэнка взять его.

Хорриган смотрел на кремовую смертоносную игрушку.

— Ты сделал эту штуку? Никакого металла для детекторов, техника конструктора моделей?

Немного гордясь собой, Лири кивнул.

— А как же ты пронес мимо всех патроны?

Лири опять улыбнулся, засунул руку в карман фрачных брюк и кинул Хорригану цепочку с ключами с кроличьей лапкой. Тот поймал, осмотрел и, отвернув металлическую крышку, заглянул в пазы для пуль.

— Очень хитро.

— Спасибо, Фрэнк. Насколько я помню, я еще ни разу не получал комплимента от тебя. А как ты? Как ты узнал о Джеймсе Карни?

Уголком глаз Хорриган заметил двух снайперов лос-анджелесского полицейского отряда, занимающих позиции на соседней крыше. Ему нужно было отвлечь Лири, поэтому он начал рассказывать.

— Телефонный номер — Скеллум. Я провел сегодняшний день в Юго-Западном банке и нашел твой счет.

— A-а, прекрасная работа.

Хорриган поднял кроличью лапку:

— Большей частью — удача.

— Это важно, Фрэнк. Удача. Судьба. Рок.

— Ты случайно не запел, а? Меня немножко продуло здесь на верхотуре.

— А почему ты подумал, что Джеймс Карни окажется среди вкладчиков фонда?

Хорриган пожал плечами, хотя лучше бы он этого не делал, боль опять пронзила тело.

— Твое понимание иронии, Митч. Твоя любимая битловская песня. Ты скрылся среди друзей президента, не так ли?

Улыбка Лири была восхищенной, его тон теплым:

— Мы сыграли фантастическую игру, Фрэнк, кроме шуток. Не думаю, что кто-нибудь еще сможет понять нас так, как мы понимаем друг друга.

Теперь и Лири заметил снайперов боковым зрением, и повернулся к ним, и поднял обе руки, демонстрируя беззащитность.

— Умный ход, — заметил Хорриган. — Теперь они не выстрелят в тебя, по крайней мере, не сразу.

Все еще держа руки вверх, Лири ответил:

— Верно. Они думают, что я сдался.

— Они ошибаются, или нет?

— Ты же знаешь, Фрэнк. Ты же так хорошо меня знаешь.

Лири опустил руки и посмотрел на Хорригана. Он сказал:

— Ты боишься умереть, Фрэнк?

— Нет.

— Это достойно восхищения или грусти?

— Полагаю, и того и другого.

— Почему… Разве у тебя осталось хоть что-то, ради чего стоит жить, Фрэнк?

— Моя дочь.

— Ты так редко ее видишь.

Он подумал.

— Я люблю играть на пианино.

Лири покачал головой:

— Этого недостаточно.

— Откуда ты знаешь? Ты играл на пианино?

— Ты ее любишь, Фрэнк?

— Кого?

— Ты знаешь, Лилли Рейнс. Свидание у мемориала Линкольна.

— Это чересчур лично, Митч.

— Между нами не может быть ничего чересчур, Фрэнк. Она внесла смысл в твою жизнь?

— Еще слишком рано. Но я скажу тебе, что вносило смысл в мою жизнь, ради чего я жил.

— Ради чего, Фрэнк?

Хорриган улыбнулся настолько холодно, насколько мог. А он мог.

— Чтобы остановить тебя.

Слова ошеломили Лири, но только на мгновенье. Затем он пожал плечами и кивнул.

— Это прекрасно, Фрэнк. Я рад за тебя.

Хорриган посмотрел на револьвер на усеянном стеклами полу и чуть-чуть подвинулся к нему.

Лири сделал то же.

Затем они оба откинулись назад, и Лири начал напевать песню «Битлз», номер два на компакт-диске. Его голос был мягок, меланхоличен и даже нежен.

Веришь ли ты в любовь с первого взгляда?Да, конечно, именно так это всегда и происходит.Что ты видишь, когда гасишь свет?Я не знаю, но чувствую, что это мое.

Лири еще пел, когда Хорриган схватил револьвер с пола, движением столь же быстрым, сколь и осторожным, столь же плавным, сколько и неожиданным. И выстрелил.

Одновременно Лири рванулся к своему изобретенному оружию с единственной оставшейся пулей, и его пистолет оказался в руке почти одновременно с револьвером Хорригана, и два одновременных выстрела потрясли ночь и остатки стекол в лифте.

Хорриган отлетел назад, раненый в левое предплечье.

Но Лири получил пулю в грудь, примерно туда же, куда он попал Хорригану раньше, но на Лири не было жилета.

Сила удара от выстрела почти в упор отбросила Лири назад к каркасу, и сначала его руки цеплялись за металл, но потом они соскользнули и только две кисти держались за край пола лифта, пальцы, вонзившиеся в железо и стекло, но все же удерживавшие его.

На этот раз настигла очередь Митча Лири зависнуть над бездной.

С дымящимся револьвером в руке, еще не ощущая боли от раны, Хорриган подошел и посмотрел на своего противника, чье лицо было искажено болью, чья белая рубашка залита кровью, бьющей из тела, не желающего отдаться смерти.

Хорриган положил свой револьвер, наклонился вперед и протянул ему руку. Несмотря на боль, Митч сумел еще раз улыбнуться и покачать головой, отвергая предложение, а потом или силы покинули его, или он сам решил так, — его пальцы разжались, и он начал падать, по-прежнему глядя вверх и все так же мягко улыбаясь, становясь все меньше и меньше в глазах Хорригана.

Лири упал на спину на стальную опору крыши над стеклянным вестибюлем.

Хорриган стоял и смотрел вниз на искореженное тело, а ветер свистел сквозь разбитое стекло вокруг него. В соседней шахте еще один стеклянный подъемник неожиданно остановился напротив него, в нем была Лилли и два оперативника с автоматическим оружием.

Лилли положила свою ладонь на стекло лифта и прижалась к нему, как жена заключенного в день свидания. Ее лицо излучало мучение и радость, выражение, которое он мог бы сравнить…

Они смотрели друг на друга долго-долго. Улыбались. Кивали.

— Я не могу без тебя, Лил, — думал он. — Пожалуйста, люби меня всегда.

Он нажал кнопку первого этажа, и по пути вниз ветер взъерошил его волосы, и он еще раз внимательно посмотрел на Лири, на его странную улыбку. Несостоявшийся убийца приближался вместе с крышей, а потом исчез, остался наверху: всего лишь кровавое месиво, с которым уже не Хорриган, а кто-то другой будет иметь дело, убирая грязь.

В вестибюль, Хорриган, истекающий кровью, но непокоренный, вышел из лифта сам, без посторонней помощи, хотя медики, полицейские и его друзья-агенты окружили его. Он знал, что находится в шоке, но от этого ему было не легче, и он почувствовал, что кто-то из врачей берет его под руку и ведет его.

— На этот раз мы тебя не отпустим, — говорил ему молодой врач.

— Это еще одна шутка? — спросил он.

Щелканье и вспышки фотокамер, крики, сирены — все это смешалось в его глазах и ушах, и он удивился, что еще может идти. Врачи вели его в пункт помощи, и вдруг на пути его вырос сияющий Харри Сарджент в компании с фотографами.

— Рекламный трюк! — понял Хорриган.

— Прекрасно сработано, Фрэнк, — воодушевленно и горячо лопотал Сарджент, протягивая руки. — Президент просил меня передать тебе лично, что…

— Извини, что я опять перестарался, Харри, — сказал он, минуя обе руки Сарджента и фотографов, позволив врачам увести его в палату, где он сразу же потерял сознание.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Несколько дней спустя, сойдя с трапа самолета, Хорриган с перевязанной левой рукой через ворота для прибывающих в аэропорт Даллес прошел вместе с Лилли, идущей справа и несущей обе их дорожные сумки. Они выглядели обыденно в своих свитерах и свободных брюках и не обращали внимания на возню прессы, яркие огни телевизионных установок и скороговорку репортерши, той же самой телеведущей, которая засняла на пленку его промах с тем посыльным из «Бонавентуры».

— Агент Хорриган, почему вы уходите из Секретной службы прямо накануне вашего величайшего триумфа?

Он остановился, чтобы ответить на вопрос. Зачем гнать их? В конце концов, это были его пятнадцать минут славы.

— Я ненавижу работу за столом, и я слишком стар для того, чтобы бегать рядом с лимузином. И спасибо вам, ребята, что делаете меня знаменитым. Теперь я абсолютно бесполезен для работы под прикрытием.