Matthew Reilly - Семь чудес света Страница 37

Когда он подъехал поближе, движение разделилось.

— О, нет... — простонал Уэст.

Вся нижняя половина обелиска была закрыта лесами. Леса поднимались на три этажа. Они были укрыты сеткой, как при ремонте жилого дома.

Возле этой временной постройки, у единственного входа, стояли шестеро охранников.

Большое объявление на французском и английском языках. Городские власти просили прощения за неудобство: обелиск был прикрыт в связи с работами по его очистке.

— Они его чистят!

Смех Каланчи звучал издевательски.

— Небольшое неудобство, как полагаете? Наши европей­ские соперники нас обошли.

— Еретическое евангелие святого Марка общеизвестно. Его текст гуляет по всему миру, — сказал Уэст. — У Дель Пьеро он наверняка есть. Должно быть, он уже проверил и измерил Обелиск. Поскольку убрать его отсюда он не может, то закрыл его, чтобы не подпустить к нему нас. Это означает — черт побери! — что Дель Пьеро вот-вот обнаружит могилу Александра и заполучит фрагмент...

Уэст глядел на заключенный в леса обелиск, думал, при­кидывал.

— Это меняет все. Перемена плана. Сначала едем в Лувр и делаем все, как договорились. На обратном пути заедем к обелиску.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказал Каланча. — Нам придется бежать без оглядки. Половина жандармерии пустится за нами вдогонку.

— Если сейчас возле обелиска мы вступим в конфронта­цию с европейцами, то привлечем к себе слишком много внима­ния, — сказал Уэст. — Я надеялся незаметно на него взоб­раться. Сейчас это уже невозможно. Но после того, что мы сделаем в Лувре, Париж встанет на дыбы — в государстве нач­нется хаос, и у нас будет шанс проскользнуть мимо стражни­ков у обелиска. И транспортное средство, на котором мы за­думали скрыться, тоже будет весьма кстати.

— Я об этом не знаю... — сказал Каланча.

— Что ты знаешь и чего не знаешь, значения не имеет, — отрезал Винни Пух. — Честно говоря, твои постоянные сомнения действуют мне на нервы. Делай так, как говорит Охот­ник. Он у нас главный.

Каланча встретился глазами с Винни Пухом и поджал губы.

—Очень хорошо. Я молчу.

—Ну и хорошо, — сказал Уэст. — Луврский план остается в силе. Большеухий, пойдешь со мной и Лили. Мы входим внутрь. Винни Пух, Каланча, готовьте транспортное средство, чтобы мы тут же в него запрыгнули.

—Будет сделано, Охотник, — кивнул Винни Пух.

Прошло двадцать минут. Уэст, Лили и Большеухий — без оружия — прошли через металлодетекторы входа в Лувр.

Знаменитая стеклянная пирамида купалась в ярком солнечном свете.

—Мне кажется, я переживаю момент из книги Дэна Брауна, — заметил Большеухий, глядя на пирамиду.

—В «Коде да Винчи» не делали того, что предстоит сде­лать нам, — сказал ему Уэст.

Лили служила им замечательным прикрытием: в конце концов, много ли взломщиков входят в здание, держа за руку ребенка?

Зазвонил сотовый телефон Уэста. Это был Винни Пух.

—Мы стоим у выхода. Готовы встретить вас в любой момент.

—Дайте нам десять минут, — сказал Уэст и выключил телефон.

Через восемь минут Уэст и Большеухий облачились в бе­лые комбинезоны. Они позаимствовали их у двух незадачливых рабочих Лувра, которые лежали без сознания в кладо­вой музея.

Вошли в крыло Денон и поднялись по великолепной лест­нице Дарю. Широкие марши закруглялись вокруг центральной оси и то исчезали за высокими арками, то появлялись вновь. Наконец их глазам предстала площадка, на которой гордо высилась крылатая Самофракийская Победа.

От этого зрелища захватывало дух. Богиня подставляла грудь навстречу ветру, за ее спиной распростерлись великолепные крылья, мокрая туника облепила тело... Невозможно понять, как скульптору удалось пе­редать это в мраморе.

Фигура шести футов в высоту стояла на пятифутовом мра­морном пьедестале. Вокруг толпились туристы.

Если бы не отсутствие головы, Крылатая Победа почти наверняка была бы такой же знаменитой, как и Венера Милосская (эта скульптура тоже стояла в Лувре). Мастерством исполнения Ника бы ее точно превзошла.

Администрация Лувра, похоже, понимала это, даже если публике было невдомек: Крылатая Ника стоит в здании на первом этаже, неподалеку от Моны Лизы, в то время как Венеру поставили в тесном помещении цокольного этажа.

Мраморный пьедестал, на котором стоит великая статуя, напоминает нос корабля, хотя никакой это не корабль.

Это — подлокотник трона Зевса, отломанный кусок под­локотника.

Если присмотреться, можно увидеть под Крылатой Побе­дой огромный мраморный палец Зевса.

От такого умозаключения кружится голова: если Победа такая большая, то какой же была статуя Зевса? Чудо, ис­чезнувшее из истории, было, должно быть, настоящим ги­гантом.

То, что статуя находилась на первом этаже крыла Денон, стало для Уэста проблемой.

Как и другие главные экспонаты Лувра — картины или скульптуры, — она пребывала под контролем невидимого лазера. Если до них дотрагивались, стальные решетки со­седних дверей немедленно закрывались, и вору некуда бы­ло деваться.

На первом этаже, однако, были приняты дополнитель­ные меры предосторожности: лестница Дарю, с ее поворота­ми, в случае тревоги легко изолировалась. Дотронуться до Победы вы могли, а вот унести ее с собой не было никакой возможности.

Уэст и Большеухий прошли на площадку в форме музей­ных рабочих и встали перед статуей Победы.

Начали передвигать расставленные на площадке горшки с цветами. Толпа, проходившая мимо, не обращала на них внимания.

Уэст поставил два растения чуть влево от Победы, а Большеухий перенес два больших горшка к двери у южного выхода. С той стороны протекала Сена. Лили остановилась рядом с горшками.

Никому до них не было дела.

Чего ради смотреть на рабочих, занятых неизвестной, но, по всей видимости, нужной работой?

Уэст прикатил из ближайшей кладовки экран на колесиках с объявлением «РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ» и поставил его перед скульптурой, заслонив статую от любопытных взглядов.

Глянул на Большеухого. Тот кивнул.

Джек Уэст проглотил подступивший к горлу комок.

Он не мог поверить в то, что вознамерился сделать.

Глубоко вздохнул, шагнул на мраморный подиум, быв­ший когда-то подлокотником статуи Зевса, и столкнул Крылатую Победу Самофракийскую — бесценную мраморную скульптуру, изваянную 2200 лет назад — с пьедестала на пол.

Как только Победа на дюйм сдвинулась с пьедестала, завыли сирены, вспыхнули красные огни. В каждой двери с грохотом захлопнулись огромные стальные решетки и запечатали лестницу. Не закрылась лишь одна дверь. Та, что с юга. Ее решетка заскрипела, двигаясь по направляющим, но остановилась на высоте двух футов от пола: ее остановили два тяжелых дерева в горшках, которые Большеухий только что там поставил.

Запасной выход.

Сама Победа «приземлилась» на два других дерева в кадках, которые Уэст поставил слева от нее. Растения смягчили ее падение.

Уэст бросился к опрокинувшейся статуе и осмотрел ее под­ножие — маленький пьедестал в форме куба, на котором стояли ее ноги.

Он вытащил большой гаечный ключ, который взял из ма­стерской.

— Да простят меня все археологи мира, — прошептал он и и ожесточенно заработал ключом Крак. Крак. Краак.

Туристы на площадке не знали, что происходит. Двое мужчин шагнули вперед, чтобы посмотреть, что происходит за экраном, но Большеухий остановил их грозным взглядом. После трех тяжелых рывков маленького мраморного пьедестала не стало, а внутри Уэст увидел золотой трапецоид со стороной около восемнадцати дюймов. Третий фрагмент Солнечного камня. Он был вставлен в мраморный пьедестал Победы.

— Лили! — позвал Уэст. — Посмотри на это! Вдруг мы его лишимся!

Лили подошла, посмотрела на блестящий золотой трапецоид, на таинственные символы.

— Строки из двух заклинаний, — сказала она.

— Хорошо. Теперь пойдем, — распорядился Уэст. Трапецоид поместился в рюкзак Большеухого. Лили побежала вперед, и все трое выскользнули из-под решетки южной двери.

Оказавшись с другой стороны, Уэст и Большеухий немедленно толкнули горшки, и решетка тут же закрылась.

Они неслись по длинному коридору, сердца сильно стучали.

Позади слышались крики на французском: за ними бежа­ли музейные охранники.

Уэст закричал в свой микрофон: — Винни Пух! Вы там?

— Ждем! Надеюсь, ты выберешь нужное окно!

— Скоро узнаем!

Коридор, по которому бежал Уэст, закапчивался поворо­том вправо. Дальше начинался длинный зал — южная сторо­на Лувра. Левая стена зала была заполнена шедеврами. Вы­сокие балконные окна смотрели на Сену.

Они увидели вторую команду вооруженных музейных охранников. Те бежали к ним и что-то кричали.

Уэст бросил огромный гаечный ключ в первое окно и разбил его. Полетели стекла.