Альберт Байкалов - Превентивный удар Страница 37

– Но ведь именно он сообщал в Польшу об отказах, после чего приезжали ликвидаторы.

– И здесь комар носа не подточит, – вздохнул Линев, поднимаясь со своего места. – Он утверждает, что попросту ежедневно информировал представителя этой фирмы по телефону о том, как продвигаются дела. Отправлял на кандидатов, которые приходили в «Инвест», резюме. Изучив материалы, фирма давала либо «добро» на дальнейшую работу с кандидатом, либо отказ. О том, что по его сообщениям проводилось устранение отказников, не знал.

– А как же шпионаж? – удивился Антон. – Ведь ваш сотрудник подвергался его обработке. Все записали.

– Он и здесь нашел выход. Ссылается на то, что всю жизнь мечтал быть шпионом. Здесь решил, что немного тайны будет способствовать делу. В общем, скоро его отпустят, – он перевел взгляд на Татьяну. – У нас есть что-нибудь перекусить?

– Найдем, – она направилась на кухню.

– Слушай, – дождавшись, когда девушка выйдет, Антон показал пальцем на двери детской комнаты и перешел на шепот. – А мы можем воспользоваться этой системой и просмотреть списки пассажиров из Берлина и Амстердама в Колумбию?

– Можем, – протянул Линев, задумчиво глядя на Антона. – Сейчас, в рамках договора по противодействию террористической угрозе, такая возможность есть почти у всех европейских спецслужб. А что это даст? Все равно наших химиков везли под другими фамилиями. Хотя, – он развернулся в сторону выхода: – Татьяна!

Спустя полчаса из списков пассажиров, вылетавших рейсами немецкой компании «Люфтганза» и шведской «КЛМ» в Боготу, были выделены четыре группы людей. Из обеих стран некие гражданки Колумбии русского происхождения сопровождали психически больных мужчин.

– Создается впечатление, что наши соотечественницы создали фирму по сопровождению идиотов через океан, – усмехнулся Данила. – Но так не бывает. Скорее это одна и та же особа. В последнем случае она вылетела с мужем, Гальцевым Геннадием Леонидовичем, из Шонефельда.

– Это Акутин! – радостно воскликнул Филиппов. – Имя-отчество остались прежними. И дата! Как раз за две недели до этого произошло убийство на даче Свергуна.

– А за сутки, на границе между Польшей и Германией, убит при задержании Нурпаши Аджимуратов со своим помощником Сиражеддином, – хмыкнул Данила.

– Вы есть будете? – Татьяна устало откинулась на спинку стула и снизу вверх посмотрела на офицеров.

Антон с Данилой переглянулись:

– Чуть не забыли.

Глава 10

– Дай на «четырнадцать», – просипел Пьянов.

Держа над головой металлический угольник, он посмотрел на Акутина.

Геннадий Леонидович вынул из стоящего в траве ящика ключ и протянул ему.

Пьянов закрутил гайку.

– Фу! – опустившись на корточки, он вытер пот со лба. – Рук не чувствую.

Из-за большого количества гниющих растений, практически полного отсутствия какого-либо ветерка и света, который не мог пробиться сквозь пышные кроны деревьев, в воздухе было много углекислого газа. Пьянов постоянно задыхался. Кроме того, постоянно витающая в воздухе пыльца многочисленных цветов вызывала аллергию. У всех чесались и слезились глаза.

– Я не понимаю, – глядя на висевшие под потолком лампы, заговорил Акутин, – почему для лаборатории электричество можно использовать, а для освещения домов – нет?

– Оскар так установил, – после небольшой паузы, словно собираясь с силами, выдавил из себя Пьянов. – Говорит, с самолетов могут заметить. Мы ведь и в лаборатории только днем работать будем. Ко всему, запитаны не от линии. Где-то в стороне у партизан генераторы. А это, сам понимаешь, лишнее топливо.

С момента появления Акутина они монтировали оборудование, которое, словно муравьи, волокли на себе партизаны. Для наиболее громоздких грузов использовали лошадей.

Несколько дней назад в лагере появился Оскар Лопес Матурана. Низкого роста кривоногий колумбиец с густой черной шевелюрой и такой же бородой сразу дал понять, что здесь он самый главный, и в подтверждение этого расстрелял часового, которого застал спящим. Причем сделал это прилюдно. На небольшой, вытоптанной ногами площадке между домами провел некое подобие суда, собрав всех партизан и занятых на подсобных работах женщин. Химикам тоже приказали прийти. Правда, для них, в отличие от остальных, принесли скамейки.

Затем началось интенсивное строительство лаборатории. С раннего утра и до наступления сумерек сооружались гигантские навесы, рылись котлованы, строились печи, а от реки тянулся водовод. Весной этого года район подвергся обработке с самолетов химикатами, и плантации коки погибли. Теперь он не особо интересовал военных. Несмотря на это, соблюдался высокий режим секретности и маскировки. Строительный материал и лес брали далеко за пределами лагеря. Все постройки тщательно маскировались.

Подошли перепачканные грязью Нескромных и Серенко.

– Пора на обед, – Степан Аркадьевич снял очки и принялся протирать их о выпущенную поверх брюк рубаху.

– Пошли, раз пора, – Пьянов медленно выпрямился и побрел к селению.

До хижин было около километра. Узкая тропинка проходила через заросли густого кустарника, росшего вперемешку с невысокими пальмами. С ветки на ветку порхали небольшие птички причудливого, яркого окраса. Акутину уже показали колибри и попугаев. Много было и бабочек.

Все работающие на строительстве ходили в резиновых сапогах и шляпах с широкими полями. Выдали их и химикам.

Пройдя полпути, наткнулись на Оскара. Он шел навстречу с уже знакомым Акутину парнем. При виде его Геннадий Леонидович загорелся желанием узнать, где сейчас Ирина. Но, неожиданно вспомнив недавний самосуд, отказался от мысли спрашивать о чем-либо.

Все встали.

Колумбиец при виде русских улыбнулся, обнажив ряд почерневших, гнилых зубов, и что-то быстро заговорил на испанском.

– Он говорит, что вы хорошо работаете, – дождавшись паузы, стал переводить его провожатый. – Если так будет и дальше, то скоро мы закончим строительство и приступим к решению главной задачи.

Он вновь замолчал, выжидающе уставившись на колумбийца.

Догадавшись, что тот перевел вступление, революционер продолжил что-то говорить, отчаянно жестикулируя руками.

– Он сказал, вам оказано большое доверие – создать и обеспечить Революционные вооруженные силы Колумбии средствами эффективной борьбы с предателями народа и американцами, хозяйничающими на этой земле, как у себя дома.

Едва переводчик умолк, как Оскар отошел с тропинки, уступая дорогу.

– Уважает, черт нерусский, – процедил сквозь зубы Нескромных, когда они удалились на достаточное расстояние от колумбийца.

– А почему он сказал, будто мы должны обеспечить оружием его армию? – догоняя его, спросил Акутин.

– А ты кого думал? – удивился тот.

– Не знаю, – он растерялся. – Меня чеченцы вывозили. Я думал, это все для них.

– Скорее нас продали, – сокрушенно вздохнул Серенко. – Хотя отсюда можно любую отраву куда угодно отправить. Ведь они весь мир наркотой завалили.

– Что верно, то верно, – согласился с ним Нескромных и тронул Акутина за локоть: – Сегодня вечером ты расскажешь, над чем работал Свергун. Мы тебя все вместе выслушаем и попробуем понять, почему в Польше тебе не удалось получить это вещество.

– Откуда вы об этом знаете? – от неожиданности Акутин остановился.

– Еще до твоего приезда здесь был Ваид Мусаев и сказал, что мы должны помочь тебе разобраться с этим вопросом.

– Кто это такой? – теряясь в догадках, спросил Геннадий.

– Чеченец, – Нескромных неопределенно пожал плечами. – Приезжал сюда уже дважды. Странный тип.

Едва выйдя из гостиницы, Вахид достал сотовый и набрал номер Шамиля:

– Срочно возьми билеты на ближайший рейс, – едва на другом конце ответили, приказал он. – Как будете готовы, сообщите мне.

– Понял, – без лишних вопросов ответил Батаев и отключился.

Вахид перешел на другую сторону улицы и сразу остановил такси.

В номере он долго не задержался. Забрав ноутбук, не стал укладывать в сумку даже бритвенные принадлежности.

Вновь оказавшись на улице, удивленно хмыкнул. Всего каких-то пять минут назад сквозь нависшую над городом серую дымку пробивалось солнце. Сейчас дул порывистый ветер и хлестал дождь. Напротив гостиницы, прямо у тротуара, одиноко стояло такси.

– В центр, пожалуйста, – усаживаясь на заднее сиденье, попросил Вахид на английском.

Водители лондонского такси отделены от пассажирского салона стеклянной перегородкой, и для общения с ними используется переговорное устройство.

– Извините, – сидевший за рулем мужчина, виновато улыбнулся. – Я ожидаю клиента.

Стушевавшись, Вахид выбрался наружу и чуть было не угодил под колеса резко затормозившего рядом с ним джипа. Отшатнувшись, он налетел спиной на такси, которое только покинул. Морщась от боли, в сердцах выкрикнул в адрес водителя-лихача оскорбление на чеченском, но тут же взял себя в руки и, подхватив багаж, шагнул в сторону тротуара. В это время все двери джипа одновременно открылись, и из него выскочили трое здоровенных парней с решительными лицами. Вахид сразу понял, что это чеченцы. Выяснять, с какими намерениями они рванули к нему, не было ни смысла, ни времени. Метнув в грудь одного из них сумку, он встретил следующего ударом кулака в подбородок. Крутанувшись на месте, парень рухнул на брусчатку. Бегущий следом за ним, не ожидая такого оборота дел, споткнулся о своего товарища и полетел вперед. Не успев коснуться земли, получил по лицу носком ботинка. В это время на рукаве Вахида повис тот, в которого он кинул сумку. Отбросив ее в сторону и увидев своих товарищей поверженными, чеченец растерялся. Схватив его большим и указательным пальцами за нижнюю губу, Вахид с силой крутанул ее. Из глаз нападавшего брызнули слезы. Хватка ослабла, но в тот же момент Джабраилов почувствовал, как кто-то из лежащих на тротуаре схватил его за ногу. Увлекаемый весом парня, уже вывшего от боли, он упал между машинами, отпустив губу нападавшего. Тут же кто-то навалился на него сверху. В груди захрустело, а в глазах полетели черные, похожие на сгоревшие листки бумаги хлопья.