Б. Седов - Один против всех Страница 38

С тех пор таинственный «Ворон» и его полномочный представитель, герр Бруно Вальтер, Петра Петровича Сергачева не беспокоили. Но около месяца назад раздался такой же телефонный звонок, и Бруно Вальтер предложил Сергачеву книгу, которую тот искал всю свою сознательную жизнь. Сперва - по заданию КГБ, а выйдя на пенсию - уже по собственной инициативе.

И если в пятьдесят третьем году, когда он под именем инока Питирима начал поиски этой книги, не зная о ней ничего, кроме причудливого старинного названия - «Словеса пречудесные о тайном и явном знании, токмо для иноков ангельского чина явленном», то пятьдесят лет спустя, в две тысячи третьем, отставной генерал Сергачев знал уже о «Словесах…» многое - и то, как выглядит книга, и ее переплет, и размеры, и состояние страниц, практически все, что можно знать о книге, ни разу не держав ее в руках и не прочитав из нее ни одной строчки…

И вот, месяц назад Бруно Вальтер предложил ему эту книгу, спросив, что Петр Петрович может предложить взамен. Сергачев обещал подумать, а Бруно Вальтер - перезвонить через несколько дней.

Позвонил он только сейчас, и это означало, что «Ворону» потребовались услуги Петра Петровича Сергачева, и то дело, которое ему предстоит сделать, может сделать только он, Сергачев, и никто другой из разветвленной сети «Ворона»…

- Вы, вероятно, обдумываете что-то, Петр Петрович? - в вальяжном голосе собеседника звучала насмешка.

- Да, конечно, я вспомнил наш последний разговор.

- Когда речь шла о книжке? - небрежно спросил Бруно Вальтер. - Она вас все еще интересует?

- Это зависит от цены.

Конечно же, его интересовала книга. Пятьдесят лет жизни Сергачев потратил на то, чтобы ее найти, занимаясь, естественно, и другими, более важными для государства делами, но желание обладать книгой постоянно жило в нем, в его душе и мыслях, став не только частью его жизни, но частью его самого, последней целью, которую он оставил себе в жизни.

- Цена - договорная, - рассмеялся собеседник, - и я думаю, мы сможем договориться. На сей раз сможем…

- Вы так уверены в этом? - Вальяжный тезка великого дирижера начинал раздражать.

Какое бы место он ни занимал в иерархии «Ворона», говорить так с Сергачевым нельзя. Он, Петр Петрович, уже давно имеет самостоятельную ценность, вне зависимости от принадлежности к той или иной структуре. И неважно - государственная она, эта структура, или тайная, наподобие масонской ложи.

- А я вам сделаю предложение, от которого невозможно отказаться! Смотрите кино, Петр Петрович?

В любой другой ситуации, с любым другим собеседником, Сергачев немедленно бросил бы трубку и больше не подходил к телефону. В конце концов, у Кирея достаточно людей, доверенных и компетентных, которые могут сами, без помощи Сергачева, решать свои бандитские дела. Но в данном случае, к сожалению, это не меняло почти ничего, разве что на несколько часов отсрочило бы неприятный разговор и к тому же сделало бы его еще более неприятным…

Поэтому Петр Петрович только поморщился и сказал:

- Слушаю вас!

- Так-то лучше, герр Сергачев, так-то лучше… - Бруно Вальтер хихикнул как-то особенно гнусно, но продолжил уже серьезно, без тени улыбки в голосе. - Сейчас вы, невольно, конечно, вплотную приблизились к зоне наших непосредственных интересов. И мы бы хотели вернуть статус кво - мы решаем наши задачи, а вы занимаетесь своими бандюгами и читаете старинные книги.

- Мечтаю об этом, - заметил Сергачев.

- Вот видите, мы уже почти договорились! Для того чтобы наступило это благословенное время, вам необходимо сделать только одну, совершенно необременительную для вас вещь - ликвидировать некоего господина Костюкова, по прозвищу Кастет.

- Простите, но какое отношение имеет Кастет к вашим глобальным планам?

- А вот это, уважаемый господин Сергачев, уже не ваше дело! Вам, по старой дружбе, я скажу - господин Костюков слишком глубоко проник в нашу «зону». Как сталкер, уже из другого кино. - Бруно Вальтер снова гнусно хихикнул. - Он прикоснулся к таким вещам, о которых лучше забыть навсегда. А лучшей гарантией этого является только пуля… Когда и как вы его ликвидируете значения не имеет, желательно - побыстрее, скажем, до конца следующей недели, а все остальное - по вашему вкусу, Петр Петрович, как вам будет угодно, или удобно…

- А если я откажусь? - осторожно спросил Сергачев.

- Боюсь, вы меня не поняли, Петр Петрович. Мы же не требуем, чтобы вы набросились на несчастного Кастета и задушили его голыми руками. Вы, конечно же, поручите это кому-нибудь из своих новых друзей-бандитов, для них это привычное и, может быть, даже приятное дело. Так что рук вам марать совсем не придется и кошмары по ночам сниться не будут.

- Но если я все-таки откажусь?

- Тогда это будет последняя глупость, которую вы совершите в жизни. А господина Костюкова вы этим не спасете, он обречен, просто приговор будет приведен в исполнение несколько позже, может быть, на неделю или две. Дольше терпеть его присутствие в наших делах мы не можем…

- Вы угрожаете мне смертью?

- И опять вы неправы, дорогой Петр Петрович! Мы не угрожаем, мы ставим перед вами реальную альтернативу - ваша жизнь или жизнь Кастета, вот и все!

- Я должен подумать.

- Думайте, в вашем распоряжении сутки. Завтра вечером я позвоню и услышу ваш ответ. - Бруно Вальтер хмыкнул. - Полагаю, завтра вы поедете к Костюкову и сообщите ему о грозящей опасности.

- Я еще не решил, - честно ответил Сергачев.

- Ну так решайте, Петр Петрович, решайте, а вечером я позвоню.

Сергачев положил трубку на рычаги, задумался на мгновение и крикнул громко, чтобы услышали в коридоре:

- Вася! Паша! - кто дежурил сегодня на этаже, он не помнил.

В дверях появился один из охранников.

- Паша, голубчик, принеси водки и сигарет!

- Каких сигарет? - удивился Паша, никогда не видевший Сергачева курящим.

- С фильтром, - ответил Сергачев. - И, самое главное, водки!

* * *

С кап-три Барковым мы встретились как старые друзья. Боевые друзья, прошедшие в буквальном смысле огонь и воду.

После взаимных объятий и вопросов типа - ну, как ты? Где ты? Как наши? Мы перешли к делу.

- Сергачев чуть ли не роту бойцов собрал, говорит - ты опять какое-то дело баламутишь.

Кап-три занимался одновременно тремя вещами: он пил пиво, следил за движениями официантки и вел серьезный деловой разговор.

- Пива попей, - угомонил я его, - и скажи, что там с Сергачевым. Ты же прямо от него? Какой-то он не такой. Или мне показалось?

- От него, - подтвердил Барков, - а Сергачев… - Он задумался, - похоже, с похмелья мужик, запашок у него в комнате такой специфический и вид несвежий…

- С похмелья, говоришь… Может быть…

Я вспомнил многочисленные случаи похмелья в своей жизни, и должен был признать - действительно похоже, но очень уж откровенно Петр Петрович попрощался в конце разговора, и не со мной попрощался, с жизнью.

- Так что ты затеваешь? - Барков проводил взглядом Людочку и залпом допил пиво.

Я рассказал ему о предстоящем деле, без лишних подробностей о Романове-Черных и его грандиозных планах. Барков слушал, кивал, задавал разные дельные вопросы и похвастался списком адресов, который дал ему Сергачев.

- Потрясающий мужик, у него везде свои люди, по всей стране, смотри, даже в Южно-Сахалинске - два адреса. В других городах - по три, по четыре. Так что через пару дней можем выезжать.

- Деньги нужны? - вдруг спохватился я.

- Нет! - удивился кап-три. - Сергачев же дал, я так понял - это твои…

Я смутился, последние месяцы деньги перестали для меня быть проблемой, я о них просто не думал, зная, что деньги - есть. Так же не подумал и сейчас, а Сергачев, мудрый Сергачев, все предусмотрел, обо всем позаботился. И все-таки что-то здесь не так, - решил я - и небывалая щедрость Сергачева, и его готовность поделиться людьми с Барковым, а следовательно, со мной.

Старый разведчик своих явок и паролей так просто не отдает, и вдруг случилось нечто, и прижимистый, скрытный Сергачев начинает раздавать направо и налево свои богатства.

И только я хотел поспрошать Баркова о том, что же происходит в особняке на Каменном острове, как дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился следопыт Пентелин. У него был вид человека, долго и быстро бежавшего, - пот градом катился по большому взволнованному лицу, и дышал он тяжело, с хрипом заядлого курильщика.

- Алексей Михайлович! Дело есть, срочное дело! - выпалив это, Пентелин заметил чужака - Баркова, и лицо его стало другим - спокойным, невозмутимым, таким, каким, по его мнению, и должно быть лицо опытного филера-сыщика.

- Подождите, Борис, - сказал я ему, - я сейчас освобожусь.

- Срочно! - умоляющим голосом повторил Пентелин.

- Я пойду, Леша, - Барков поднялся. - Через два дня мы выезжаем, до этого я позвоню.