Михаил Серегин - Святое возмездие Страница 38

– Как так алиби?!

– А что ж вы думаете, после всего, что вы карнауховским операм наговорили, майора Кузьменко десять раз не проверили?! Шестеро свидетелей подтвердили, что он провел всю ночь с ними, за полторы сотни километров от банка!

– А кто свидетели? – спросил священник. – Офицеры?

– Естественно, офицеры, – уже успокоившись, вздохнул Щеглов. – Так что идите, отец, работайте, и не забивайте себе голову всякой ерундой. Вон, и так уже некоторые говорят, мол, тронулся наш батюшка головкой!

Священник внимательно посмотрел Щеглову в глаза и вдруг отчетливо понял – глава администрации боится. Трудно сказать, чего именно и почему, да только уж страх отец Василий распознавать научился хорошо и тоже мог дать кое-что на отсечение, что Щеглов с ним искренен не до конца.

– А вы как, Николай Иванович, крещены? – неожиданно даже для себя спросил он.

Глава администрации непонимающе уставился на священника.

– То есть? – И вдруг налился малиновым цветом. – Разумеется, крещен… А с чего это вы вдруг спросили?

– Исповедаться бы вам да причаститься, – нравоучительно произнес отец Василий. – Вот и бояться бы меньше стали.

– А с чего вы взяли, что я боюсь? – оторопело спросил Щеглов и мгновенно стал красным как рак.

– Это видать, – пожал плечами священник и понял – он попал, что называется, в десятку, хотя Щеглов не признается в этом ни за что. – Вы приходите в храм, Николай Иванович, – он поднялся со стула. – А то и ко мне домой. Поговорим…

Щеглов тоже приподнялся со своего кресла, да в таком положении и застыл, провожая священника растерянным взглядом до тех пор, пока тот не дошел до дверей и не скрылся в приемной.

Отец Василий медленно шел по зеленой аллее в направлении храма и думал. Если верить Щеглову, кое у кого уже возникли сомнения в здравомыслии священника, и это ему не нравилось, но то, что произошло в Усть-Кудеяре за минувшую неделю, и впрямь отдавало бредятиной.

Ладно, назначение столь неподготовленного человека, как Николай Иванович Щеглов, на должность главы района можно было считать издержками административной политики губернатора. Но в сочетании с двумя покушениями на Щеглова, расследование которых, судя по слухам и по испуганному виду главы, так ничем и не закончилось, такое назначение заставляло задуматься. Весь жизненный опыт священника подсказывал, что преступления, расследовать которые оказывается не под силу органам, кем-то из органов и совершены.

Дерзкий налет на банк, наверное, тоже можно было считать серьезным выпадом против Щеглова. Но здесь все еще более усложнялось. Отец Василий был абсолютно уверен, что человек в маске, жестоко расстрелявший милиционера в двадцати метрах от банка, это майор Кузьменко.

Трудно было сказать, что заставило столь нерядового человека надеть маску и взять в руки автомат. Разве что нечто настолько важное, что и передоверить никому другому нельзя.

Кстати, провел параллель отец Василий, следствие по этому делу тоже оказалось в тупике. Но священник знал и другое. Кузьменко, при всем его весе внутри воинской части, не мог повлиять на следствие! Ни Скобцов, ни прокурор района и близко не подпустили бы к своим делам никого из военных – просто из чувства здорового противоречия.

На фоне этих двух неразрешимых загадок и его недельное бегство от Кузьменко, и так ничего и не давшее похищение Брыкалова, и даже ложное обвинение в покушении на губернатора казались мелочью.

«Покушение! – охнул от пронзившей его догадки отец Василий. – Надо просто узнать, кто свидетельствует против меня. Потянув за эту ниточку, я пойму и остальное!» Он встрепенулся и почти бегом промчался в расположенную неподалеку Усть-Кудеярскую прокуратуру.

Но и там, еле пробившись к перегруженному работой прокурору района Силантьеву, священник ничего нового для себя не узнал. Вроде бы видел его, стрелявшего в сторону губернатора, какой-то лейтенантик – и все!

– Не берите в голову, батюшка, – с явным сочувствием произнес на прощание Силантьев. – И наша система дает сбои, мы же люди, а не машины… Ну, обознался лейтенант, с кем не бывает?

– Подождите, Евгений Мартынович, то есть как это обознался?! – не мог поверить в такой поворот священник. – Меня целую неделю по камышам гоняли, с собаками искали. У меня вон в патриархии куча неприятностей! Просто обознался – и все?! Не-ет! Так не пойдет! Я этого так не оставлю!

– Бросьте, батюшка! – устало отмахнулся прокурор. – Скажите еще спасибо, что не получилось, как со Шмидтом…

Отец Василий безнадежно махнул рукой и вывалился из кабинета. Произвол местной власти действительно не имел границ. По крайней мере Шмидту и впрямь было куда хуже, чем ему. Здесь прокурор был прав.

Несколько лет назад директора знаменитой на всю область птицефабрики решили заменить. Нужной персоной. Но вроде бы неглупый человек Андрей Карлович Шмидт нормальный русский язык понимать отказался, и пришлось делать ревизию. Затем вторую. Затем третью и так далее. Затем у птицефабрики арестовали счет, и в результате ни в чем не повинные куры остались без привозных кормов, и Шмидту пришлось срочно обзванивать совхозы в поисках людей, которые могли бы поверить ему на слово и дать корма в кредит. Таких, несмотря на бурно протекающие следственные действия, оказалось немало, и треклятый немец опять выкрутился. И тогда ему просто вырубили свет и тепло.

Дело было зимой. Шмидт сразу же позвонил в «Теплосети» и «Электросети», затем на местную ТЭЦ, затем в «Усть-Кудеяр энерго», прямо заместителю генерального, выслушал его сбивчивые, невнятные разъяснения и понял, что это навсегда.

Тогда он объявил хорошо оплачиваемый аврал, в течение трех часов разобрал вентиляционную систему недостроенного нового цеха, сварганил несколько работающих на дизтопливе печей, и менее чем через двенадцать часов по вентиляционным коробам в цеха пошел теплый воздух. Конечно, потери были, но семьдесят процентов поголовья, несмотря на необычно суровые, до минус двадцати пяти градусов, морозы, Андрей Карлович спас.

И вот тогда ему впаяли на полную катушку! Так обращаться с имуществом акционеров, как обошелся Шмидт с вентиляцией недостроенного цеха, он никакого права не имел.

Нет, мужик, естественно, сопротивлялся, у него были лучшие в области адвокаты – Шмидту да не помочь! Но его просто взяли измором. Каждую субботу, ровно в семь тридцать утра, за ним приезжали домой, вышибали дверь, валили на пол – как есть, в трико и майке, при жене и детях, – надевали наручники и везли в РОВД. А в понедельник преспокойненько отпускали на работу.

Третью субботу Андрей Карлович дожидался у ворот своего дома, а еще через два дня, в понедельник, скончался у себя в кабинете, прямо за столом – сердце.

Нужный человек, разумеется, тут же принял «наследство», но восстановить разрушенное совместными усилиями налоговиков, прокуратуры и администрации района хозяйство так и не сумел – не хватило ни квалификации, ни связей, ни характера. А усть-кудеярский рынок труда пополнился еще полутора тысячами безработных.

Отец Василий снова прошел мимо здания райадминистрации, скользнул взглядом по бандитско-экологическому пикету и побрел в храм. Город изменился так разительно, что он его просто не узнавал, но думать об этом сейчас было недосуг – ему еще предстояло крестить младенцев.

А к малому повечерию под окнами храма загрохотали сапоги, и в храм, поочередно снимая черные форменные фуражки и красиво ставя их на согнутые в локтях руки, вошли человек восемьдесят бугровцев. Подтянутые парни и лопоухие подростки в черном в считанные минуты забили храм до отказа и наполнили пропитанное духом ладана и пчелиного воска пространство запахом ваксы и пота.

– Ты бы, Виктор Сергеевич, сразу с плаца их сюда не гнал, – наклонившись к уху Бугрова, тихо пожелал священник. – Или уж в баньку перед службой води.

Бугров с истинно христианским смирением наклонил голову.

– Будет сделано, батюшка.

Священник отошел и внимательно оглядел ребят – торчащие чубы, высоко поднятые подбородки, ясные немигающие глаза… Похоже, что они и к общению с богом относились так же, как и к избранной ими нелегкой службе: надо – значит, надо. Отец Василий глубоко сомневался, чтобы хоть кто-нибудь из этих парнишек был способен на глубокое, сердечное покаяние перед господом – они уже считали себя избранными, осененными дланью Христовой.

Бугровцы были еще одной неразгаданной загадкой последнего времени. Отец Василий отличался достаточной наблюдательностью, чтобы заметить – Виктор Сергеевич, при всей своей кажущейся неуправляемости, весьма последователен и активизирует свои действия в строгом соответствии с политическим моментом.