Сергей Зверев - Стальные стрелы Страница 38

– Водки тебе не налью, – негромко сказал он, усаживаясь за стол, на котором стояли тарелки с горячим мясным бульоном. – Скорей всего еще воевать будем… Арби должен вернуться. Он думает, что я нарушу обычай и отдам вас.

Он вздохнул, посмотрел остановившимся взглядом в тарелку и медленно взял хлеб.

(Наше время стремительно разрушает границы между национальностями и сокращает до смешного расстояния между континентами. Дети растут быстро. Они взрослеют гораздо быстрее, чем это необходимо. Даже в тяжелейшие моменты истории, когда нации требовались сформировавшиеся бойцы, природа не очень торопилась, терпеливо и медленно взращивая своих сыновей. Обычаи и традиции, которые существовали столетиями, и казались незыблемыми, тают, как снег под солнцем, становясь неудобными, смешными и неуклюжими в современном мире. У жителей огромных городов появляются свои традиции, которые являются жизненно необходимыми, не кажутся отголоском старины и легко объяснимы. Ну, например, женский обычай не входить в лифт с незнакомым человеком… город меняет людей, и ничего с этим не поделаешь.

Маленькие нации (дожившие до нашего времени) сохранились именно потому, что, чувствуя разрушающее начало цивилизации, инстинктивно заставляли свою молодежь следовать обычаям предков, невзирая на очевидную глупость и ненужность того или иного обряда.

Старинный Кавказ с его институтом кровной мести породил обычай защищать гостя до последней капли крови. Невозможность оставить между собой и врагами достаточно большое расстояние (Кавказ невелик, это не Крайний Север, люди живут в тесноте, в республиках нет мест, где не ступала бы нога человека) предполагала надежду найти защиту и кров в любом доме, куда успеет добежать несчастный.

Порочная идеология и модели поведения главных «киношных» героев, где во главу угла ставится только собственное благополучие, с трудом пробивается в «кавказские широкие массы», чему весьма способствует традиционный ислам, ставящий на таком поведении свое жесткое и непререкаемое табу.

И в наше время на мусульманских праздниках небогатым семьям раздают мясо, на некоторое время действительно облегчая им жизнь. Для жителей крупных городов, уже живущих там четвертое или пятое поколение, такая модель поведения покажется совершенно отжившим архаизмом, но в маленьких кавказских аулах и селах это совершенно естественно. И обычай защищать гостя совсем не исчез. Впрочем, кровная месть в Чечне тоже считается негласной традицией, учитывая наличие оружия у населения и отсутствие твердой центральной власти.)

Чижов знал, конечно, как любой кавказец реагирует на слова «я твой гость». И понимал, что своим заявлением о гостеприимстве ставит Рамазана в положение, откуда у него только один выход.

Алексей не стал извиняться… как там? А, да, за причиненные неудобства… он даже не усмехнулся. Его мозг напряженно работал. Группа получила временную передышку, но дело еще не закончено. Недалеко от дома болтаются двое парней, они явно выполняют распоряжение Арби и стерегут русских, ожидая или подкреплений, или, что вероятнее всего, какого-нибудь кланового «авторитета», который убедит Рамазана отдать гостей, чтобы не затевать совершенно не нужного кровопролития между чеченцами. Да еще из-за кого? А Рамазан? А что Рамазан? Насколько Алексей разбирался в людях, он был уверен, что чеченец их не отдаст, честь для него дороже всего, он так воспитан. Его будут долго уговаривать, потому что рядом с ним находятся близкие родственники, которые, подчиняясь законам тейпа, не оставят своего. Дело это будет долгое, никто просто так не позволит себе расстрелять дом начальника личной охраны Джангуразова. Значит, время пока у Алексея есть. Не очень много, но есть. И надо придумать, как бы отсюда унести ноги. Разговор двух чеченцев за спиной Сергея тоже очень показателен. Пока русские в доме, эти парни будут биться за них, своей кровью подтверждая неписаные законы гостеприимства, но как только гости выйдут из-под этого крова, хозяин дома формально за них ответственности не несет. Разумеется, Рамазан не бросится с ножом на спину Алексея, но вот от других ожидать можно всего…

После завтрака (если судить по времени, это был завтрак) Алексей с Рамазаном присели во дворе возле сарая и вытащили сигареты.

– Ну, как ты здесь, Рамазан? Все воюешь? – спокойно спросил Чижов, прикуривая. Он смотрел, как двое парней, отложив в сторону автоматы, набивали отсевом большие мешки из грубой ткани. Они предназначались для пулеметного гнезда во дворе, которое устроили прямо возле ворот. «Картошку в сарае высыпал скорей всего», – машинально отметил собровец.

– Исса, ты песка не жалей, это не деньги… насыпай полнее, – негромко распорядился Рамазан и повернулся к гостю.

– Воюю… да и ты тоже не сидишь сложа руки, как я вижу, – невесело усмехнулся он.

Алексей устало пожал плечами. Он давно держался на ногах только усилием воли, впрочем, как и все его ребята. Ему очень хотелось искупаться и заснуть, особенно теперь, когда они впервые за много дней поели нормальной пищи, но стержень, который сидел внутри него, не позволял ему этого сделать. Даже Эльдар сейчас не имел права умереть, и обязан был приложить все силы, чтобы дотянуть до базы. Разговаривать о войне совсем не хотелось, да и убеждать друг друга в собственной правоте – тоже. «Как-нибудь в другой раз, – подумал угрюмо Алексей, – если, конечно, будет этот другой раз».

Он вздохнул:

– Как у тебя дома? – задал традиционный кавказский вопрос Алексей. – Родители, дети, жена?.. Ты вроде говорил, что женился? – вспомнил он встречу в Назрани.

– Да нормально… – ответил Рамазан, думая о своем. – Они сейчас к теще поехали, в Гехи. Мать ты видел… – чеченец запнулся.

Какой бы уставший Алексей ни был, он уловил эту заминку.

– А отец? – после паузы спросил он.

Рамазан сжал кулаки.

– Заболел отец, – глухо ответил он и выплюнул окурок. – Говорят, аппендицит у него. Ему было плохо ночью и сейчас еще хуже! – Он хотел сказать что-то еще, но сдержался и опустил голову.

– Врача нет, конечно… а если и есть, то чем он операцию делать будет, не пальцами же, в конце концов?! – посочувствовал Чижов и взглянул на своего армейского дружка. Лицо у того было окаменелым. Рамазан молчал.

В голове у Алексея щелкнуло и простое решение пришло к нему.

«Вот и охрана мне, и я даже Рамазана подставлять не буду, сейчас я ему кое-что скажу, и он очень заинтересуется, чтобы русский вертолет благополучно прилетел и улетел… извини меня, дружище, что я воспользовался случаем».

Чижов глубоко вздохнул, улыбнулся и сказал:

– Давай я заберу его с собой.

Рамазан недоуменно мигнул.

– У меня с собой спутниковый телефон. Я в секунду дозвонюсь до базы, и за нами немедленно вышлют вертолет. Я бы позвонил и раньше, только я не был уверен, что смогу обеспечить ему посадку. А теперь он сядет возле твоего села, на поле. Я заберу твоего отца… извини, что я так говорю… но все будет зависеть от того, успеем ли мы его довезти. А разбираться с Арби потом придется тебе, ты уж извини.

Рамазан сумасшедшими глазами посмотрел на него, выпрямился, потом сильно провел рукой по лицу, прикрыл глаза, задумался и затем решительно сказал:

– Звони!

За селом начиналась обширная, слегка всхломленная поляна, покрытая кустами и невысокими деревьями. Местность было неровная, но Алексей надеялся, что летчики подтвердят свой традиционно высокий класс русских авиаторов и посадят сюда машину. Впрочем, выбора у них не было.

– Здесь пойдет? – обернулся к русскому чеченец.

– Наверное, – кивнул Алексей и посмотрел на часы. – У нас еще есть минут сорок.

– Хорошо! – проговорил Рамазан. – Тогда давай привезем наших…

Рамазан запнулся.

– Наших, наших, – подтвердил Чижов, оглядываясь. – Твоего больного да моего раненого.

Рамазан громко крикнул, и зеленая «Нива», которая сопровождала «Волгу» до самого поля, уехала в село.

Алексей вытащил сигарету. Он чувствовал, что его группе невероятно, невозможно повезло. Лишь бы прошло все удачно… и чтобы до больницы Эльдар и отец Рамазана дотянули… а там уже все будет зависеть от врачей.

Собровец еще раз посмотрел на часы, затем налетевший легкий ветерок донес до него шум автомобильного двигателя.

Он обернулся и увидел знакомую грязную темную «девятку». Первой его мыслью было упасть за ближайший бугорок, который бы послужил отличным укрытием, и расстрелять эту машину. Даже не выясняя, кто там. Друзей, как сильно подозревал Алексей, в этой «девятке» уж точно не было.

Он глянул на Рамазана. Тот напрягся, поправил ремень автомата, но не сдвинулся с места.

Алексей вздохнул. Машина остановилась невдалеке, так как ближе подъехать она не могла из-за заросших травой бугров на поляне. Дверца открылась и из нее неторопливо вылез Арби. Он оглянулся, посмотрел на двух чеченцев, которые приехали на поле вместе с Рамазаном и Алексеем, улыбнулся, сорвал травинку, сунул ее в рот и неторопливо пошагал к ним.