Лев Пучков - Подземная тюрьма Страница 38

— И вы, значит…

— Нет-нет, я ничего не придумал. У одного тамошнего охотника была скоротечная лихорадка. Я его вел. Точнее, пытался. Симптомы — более чем странные. Он неумеренно пил водку, диким голосом пел якутские песни, пытался беспорядочно совокупляться со всеми подряд женщинами, попавшими в поле зрения, и бросался драться со всеми мужчинами, угодившими в то же самое поле. Ну так вот, представьте себе, если точно так же будет вести себя лабораторный Абульфас…

— Гы-гы! — Степе, похоже, клиническая картина, расписанная доктором, доставила немалое удовольствие. — Да, док, видал я сказочников — но таких…

Через пару минут подтянулись трое молодых людей: без телосложения, но с пивом, с волосами, в очках и умными лицами в первом пуху.

Люди вежливо поздоровались и задали вопрос по существу:

— Какая, говорите, лихорадка?

— Вы врачи? — деловито уточнил доктор.

— Нет, но у нас сетевой стаж — лет десять как минимум…

— В таком случае, клинический термин вам ничего не объяснит. Кроме того, это пока лишь гипотеза. Когда поймаем, возьмем анализы, тогда и можно будет утверждать с очевидной достоверностью.

— А на каком основании вы строите гипотезу? — умно поинтересовался один из волосатиков.

— На том, что девиантная собака. Для простоты восприятия: симптомы примерно такие же, как у человека при бубонной чуме.

— Ну так… при бубонной чуме оно же обычно подыхает, разве нет?

— «Обычно»? Коллега, вы что, вели пациента с бубонной чумой?!

— Нет, но… Сетевой стаж… Мы тут в тырнете… В «Гугле» смотрели как-то…

— Ключевое понятие: инкубационный период, — снизошел до разъяснения доктор. — Пока не начались судороги, животное пребывает в состоянии крайнего возбуждения и ведет себя агрессивно. Так что будьте внимательнее: присматривайтесь ко всем собакам, особенно к незнакомым, приблудным и так далее.

— Спасибо, что предупредили… — И волосатики тоже убыли восвояси. Спустя еще пару минут мы заметил, что ближайшие к нам лавки опустели, и вообще, народу во дворе стало намного меньше — особенно в той зоне, где производились Абульфасоподъемные работы.

Воспользовавшись затишьем, я задал мучавший меня вопрос:

— Доктор, не подскажете, что такое самофинансирование?

— В каком аспекте? — уточнил доктор.

— Ну вот шеф сказал, что комплектоваться снаряжением будем по принципу самофинансирования…

— А, вы про это… Коллега, это очень простой вопрос, так что отвечу с удовольствием, буквально за минуту, и безо всяких аллегорий.

— Нет-нет, вы не подумайте — мне очень нравятся иносказания, но… Вот именно в этом случае хотелось бы конкретики.

— Легко. Вы в курсе, как работает таможня?

— «Как» — в смысле «как плохо»?

— Нет, я имею в виду принципы работы.

— Ну, в общих чертах…

— Ну так вот, мы будет работать по похожему принципу. Не по шаблону, конечно же, но в целом алгоритм будет примерно такой же.

— А подробнее? В чем суть алгоритма?

— Суть в том, что в процессе работы нам будут регулярно встречаться преступные элементы, равно как и заветные места, где эти элементы хранят незаконным образом нажитые материальные ценности.

— Ух ты! Именно ценности?

— Да-да, коллега, именно так. В случае если не удастся установить принадлежность этих ценностей — а это будет происходить почти всегда, — вот эти самые ценности будут приходоваться и возвращаться в государственную казну. А часть их — в зависимости от процента, установленного в законодательном порядке, — будет заноситься на баланс нашего ведомства: на развитие материальной базы и поощрение сотрудников. Вот так все просто.

— Да, действительно, ничего сложного… И вы полагаете, что…

— Да-да, такие ситуации у нас будут регулярно, — с видом знатока кивнул доктор.

— Я имею в виду, вы полагаете, что мы таким образом сумеем укомплектоваться всей необходимой матбазой? То есть разжиться экипировкой и всем прочим?

— Таким образом можно не только укомплектовать, а просто сказочно разбогатеть, коллега! Это не домыслы, а вывод из практики работы некоторых наших ведомств.

— Как интересно… То есть если мы, допустим, найдем тонну золота в слитках…

— Об этой тонне обязательно позаботятся, можете не волноваться. Но вы особо не настраивайтесь на этакое скоропостижное рокфеллерство: лично мне и вам, коллега, разбогатеть не дадут. Богатеть будет государство и наше начальство. Однако и нас с вами без куска хлеба не оставят, поскольку старый принцип: «исполнитель должен быть кровно заинтересован в успехе предприятия и не будет вкалывать за одну идею» — никто не отменял. Вот именно это и имел в виду господин Домовитый, когда говорил про перспективы и прочие заманушества, привлекшие каждого из нас в команду.

— Понятно… Спасибо за ликбез, доктор.

— Не за что, коллега. Обращайтесь, у меня всегда открыто.

Юра что-то задерживался, и я, воспользовавшись случаем, пристал к Степе:

— Степа, это не вопрос, а предположение.

— Слушаю.

— Это ты поставил фингал Юре?

В стальных глазах моего сурового коллеги блеснула отчетливая мысль: «Это, может, и предположение, по слишком уж смелое!» Однако он спокойно ответил:

— Да, я.

— Так… а в чем конструктивность данного деяния?

— А что, когда кто-то кого-то офонаривает — это всегда бывает конструктивно?

— В твоем случае — да. Ты не похож на кемпендяйского оленевода, что бросается на всех подряд.

— Охотник, — поправил доктор. — Это был охотник.

— То есть это реальный случай? Вы ничего не придумали?

— Да, это был реальный человек, с реальной лихорадкой. И он реально умер. Но не от лихорадки: он был застрелен соседом, когда в седьмой раз хотел оплодотворить соседскую жену.

— Примите…

— Да мне-то что, я же не родственник. Хотя, конечно, жаль парня, ему бы еще жить да жить… Степан, так вы скажете нам, с какой целью вы наделили Юрия гематомой?

— Хм… Ну, в общем, просто он повел себя некорректно. Я подсказал ему, что в некоторых вопросах надо бы держать дистанцию. Он не понял. Ну вот и…

— Ясно, — да, аффект тут явно ни при чем, и конструктив присутствует в полной мере. — А почему ты мне фингал не поставил в угоду конструктивизму? Я тоже не сахар — вопросов кучу задаю…

— Тебе не надо, — покачал головой Степа. — Вопросы — это совсем другое. А ты и так хорошо дистанцию держишь. Сам.

— Ну так я вообще весь из себя воспитанный и просто на диво скромный! — гордо подбоченился я. — А позвольте, коллега, в связи с этим вопрос…

— Нет. — Степа кивнул на киоск. — Все, работаем.

И точно — из киоска показалась довольная физиономия Юры.

— Ну и как там?

— Все пучком, можно прыгать. Щас, кое-что сделаем…

Юра отвязал веревку от сиденья и прикрепил ее к решетке с внутренней стороны. Развернув решетку, он придирчиво осмотрел ее. По-моему, получилось неплохо: если не всматриваться, да не пихать пальцы, то и не заметишь.

— Значит, смотри сюда, доктор. — Юра почесал нос, прищурился и деловито затараторил: — По логике, нам бы надо две тачки. Но у нас одна. Поэтому сделаем так: заброс-выброс — здесь (тут он кивнул на киоск вентиляционной шахты). Мы прыгнем, ты аккуратно поставишь решетку на место, поедешь со двора прямо, потом направо, считаешь ливневки, у третьей тормозишь. Через нее будем давить хабар, потому что сюда таскать — замучаешься. Док, все понятно?

— Понятно, — кивнул доктор. — Решетку на место, покидаю двор через противоположный выезд, останавливаюсь у третьей по счету решетки ливневой канализации.

— Правильно. Док, у тебя будет порядка получаса, так что не поленись, поезди по окрестностям, поищи знак.

— Знак?

— Да, «дорожные работы» или просто «кирпич»…

— Юра, я не буду заниматься такими глупостями.

— Ну, я так и подумал… Но тогда придется развернуться и встать против движения. Если встать почти над ливневкой, раскрыть задние двери, один сзади встанет, второй принимать будет — и не видно, пока проедут, оглянутся, особо и не рассмотришь ничего… Да, так будет нормально. В общем, как натаскаем, вы — на выброс через «вошку»,[17] а я останусь, буду подавать. Потом там же и выброшусь. Док, смотри, вторую веревку береги как маму: без нее вся операция пропадет.

— Ну так может снять с киоска сразу…

— Нет, это на выброс, так что это святое. Да и вдруг кто-то из народных мстителей отвяжет — ну, мало ли… В общем: береги.

— А почему бы нам всем троим не выбраться потом через «ливневку»? — внес я рацпредложение.

— Наверное, там тесновато будет, — сказал Степа.

— Точно, — подтвердил Юра. — Вы, жиробасы, там не пролезете.

— Это мы — жиробасы? — Я не удержался и хмыкнул. — А ты, значит, Дюймовочка, и пролезешь?