Евгений Сартинов - Полет Стрижа Страница 38

— Опасно, могут накрыть.

— Дальше его везут армейские машины, — проговорился более болтливый Гедеминас.

Арвидас бросил на него недовольный взгляд, о дополнительной информации они с ментом не договаривались.

— Армейские? — удивился Стриж.

— Да, — нехотя подтвердил Арвидас. — Однажды мы даже застали машины во дворе за погрузкой. Это все, что мы знаем.

— Ну, что ж, раз обещал, езжайте, — и Семыкин отдал прибалтам их документы.

Они поднялись, потоптались на месте, нерешительно поглядывая на героин и ящичек с деньгами.

— А это останется у нас, — с усмешкой бросил им Стриж.

Поняв, что ни того, ни другого им не отдадут, дальнобойщики двинулись к рефрижератору, переговариваясь и оглядываясь на ходу. По их напряженным спинам Анатолий понял, что водители ждут выстрелов в спину.

— Трусят «викинги». А это куда девать? — Стриж кивнул в сторону пенька.

Семыкин, очнувшийся от своих каких-то дум, глянул вниз.

— А, это… Как вещдоки их не оформить, продавать тоже не будем.

И он пинком спровадил опасный груз в ближайшую залитую водой колдобину.

— Поехали, — как-то устало сказал лейтенант.

— Возьми Ленку в кабину, — попросил Стриж.

— Хорошо. Лена, пошли, — крикнул Семыкин сидевшей в отдалении на мотоцикле девушке.

Через пару минут своеобразный кортеж помчался назад в город.

26

Всю обратную дорогу и Стриж, и лейтенант думали об одном: что им теперь делать? Снова идти к прокурору? Тот костьми ляжет, но не допустит их до дома Джиоевых. Все решилось само собой. Когда они проезжали площадь перед этим проклятым домом, к его воротам свернул большой КамАЗ с брезентовым тентом и армейским номером.

— Черт, уже приехали! — выругался Семыкин.

Кавалькада не сговариваясь направилась в переулок к дому Голомы. Побросав транспорт, все кинулись к забору и, дружно одолев его под аккомпанемент собачьего лая, побежали к сараю. В машине осталась одна

Ленка. Она отогрелась в сравнительно теплой кабине уазика и сладко спала на заднем сиденье, улыбаясь чему- то во сне.

Лейтенант первый приник к биноклю.

— Что-то у них не то, что-то не вытанцовывается.

— Что, как? — нетерпеливо приплясывал рядом Стриж.

— Не знаю. Вон, посмотри, как Муса бушует. — Он передал бинокль Анатолию.

Действительно, Муса неистовствовал:

— Как один грузовик? Ты обещал пять, пять! Где они?

— Ну, пойми же, Муса. Мне же тоже надо свои грузы возить. Медикаменты, жратву. И так еле-еле один

КамАЗ выделил. Пятнадцать ящиков тушенки в магазин загнал, чтобы твой груз разместить. — Тучный майор с автомобильными эмблемами возмущенно пожал плечами.

— Наверное, не помещается у них в одном, — догадался Стриж. — Рефрижератор гораздо больше, да если до этого еще привозили… Вот сука красномордая! — без перехода вдруг выругался Стриж.

— Ты про кого это? — не понял Игорь.

— Да вон, майор один, бочонок с салом. Мне бы его хоть на пять минут, эх, я бы его и уделал!

— Вообще-то это идея, — глаза у лейтенанта загорелись. — Надо тормознуть фургон на глазах у чеченцев.

Представляешь, как они всполошатся.

— И побегут звонить всяким там прокурорам, — скептически заметил Илья.

— Надо перерезать им телефонный провод, — подал голос из-за спин более высоких друзей Серега.

— А где он? — заинтересовался Семыкин.

— Да вон, на крыше. Гусак с проводами, нижний ярус.

— Как же его перерезать?

— Может, я попробую? — вмешался Андрей.

Все поглядели на его внушительный пистолет.

— А достанешь? — засомневался лейтенант. Андрей только кивнул головой.

— Давай. Стреляй, не бойся, у них там сейчас дизель ревет.

Действительно, во дворе маневрировал КамАЗ, стараясь как можно ближе подъехать к крыльцу. Андрей встал во весь рост, взял тяжелый свой пистолет в обе руки. Стеклянная фигурка изолятора казалась отсюда просто точкой. Все поневоле затаили дыхание. Выстрел, другой… Только третий оказался удачным — не только разлетелся изолятор, но и упал оборванный кабель.

— Все! — выдохнул снайпер и блаженно улыбнулся, переводя дыхание.

Пока друзья восхищенно поздравляли Андрея, приникший к биноклю лейтенант увидел, как грузовик дернулся еще на полметра, взревел напоследок и смолк. Стало тихо, даже слышны были гортанные выкрики чеченцев.

— Ну, что ж, теперь я подниму всех своих орлов! — И Семыкин заспешил к своему верному уазику.

27

КамАЗ, натужно ревя, осторожно миновал ворота. На площади водитель поддал газу, из высоко поднятой трубы вырвалось черное облачко дыма, машина свернула к улице, ведущей на выезд из города. Еще несколько секунд, и она исчезла за домами. Муса облегченно вздохнул. Подспудное чувство тревоги не покидало его весь день. Теперь хоть дом разгрузили, остался только битком набитый подвал.

Джиоев развернулся, чтобы уходить. Стоявший около пульта Махмуд нажал на кнопку, и ворота с грохотом и лязгом поползли, перекрывая вход. И вот тут заполошный вой милицейских сирен заставил Мусу круто развернуться лицом к площади. Две машины ГАИ неслись в том направлении, куда уехал зеленый КамАЗ.

— Стой! — крикнул Муса Махмуду и, повернувшись к крыльцу, нашел на нем Алибека. — Съезди на мотоцикле, посмотри, что там.

Алибек метнулся в гараж и вывел из бокса свою грязную «ямаху». Поймал брошенный кем-то шлем, торопливо надел его, крутнул газ и рванул скоростную машину в ту сторону, куда скрылись машины. Вернулся он скоро, не прошло и трех минут.

— Менты потрошат грузовик, — сказал, снимая шлем.

— Но они же не имеют права, это военный транспорт! — возмутился старший брат.

Алибек только ехидно усмехнулся:

— Они даже прострелили его колеса.

— Шайтан! — Муса метнулся в дом, схватил телефонную трубку. Увы, она молчала. "Кажется, все", — понял

Муса.

— Кончилось твое время. Теперь мое слово главное, — раздался сзади знакомый голос, и поднявший глаза в зеркало старший Джиоев увидел, как Алибек вскинул на плечо автомат.

— Ого, — Илья, наблюдавший в бинокль за домом, оживился. — Вот оно, началось.

— Что там?

— Посмотри сам, — он передал бинокль Стрижу, — третье окно слева.

— Да, явное дуло. Похоже на пулемет. А вон еще один, на первом этаже.

За забором взвизгнул тормозами уазик. Через минуту на сеновал взобрался Семыкин.

— Ну, что? — нетерпеливо обратился к нему Стриж.

— Все нормально. По накладным продукты, а на самом деле доверху забит оружием.

— Как взяли, без проблем?

— Ну, прямо! Останавливаться не хотел, пришлось скаты ему прострелить. Кстати, твое желание исполнилось — Демченко ему морду набил. У него младший брат в Чечне. А что у вас?

— Глянь сам.

Игорь взял бинокль, присвистнул.

— Вот это да! Раз, два, три. А это что? Похоже на крупнокалиберный.

— А где твои?

— Оцепили площадь, никого не пускают.

— Сколько стволов? — спросил сидевший в уголке Андрей.

— Если серьезных, то десять.

— Всего? — удивился Стриж.

— А ты чего хочешь? Спасибо, что эти есть. Я позвонил в область, попросил срочно прислать ОМОН. Из части, охраняющей мост, обещали выделить солдат.

Он снова начал разглядывать чеченское гнездо.

— Притихли, как вымерли. Что теперь? Поехать с ультиматумом?

— Опасно, — предостерег Стриж.

— Знаю.

— Через «матюгальник» к ним обратись, — предложил Илья.

— Можно и так. Но пока переждем. Людей из окрестностей еще не эвакуировали.

Лейтенант вслушивался в доклады по радио, переспрашивал что-то, требовал, торопил. Непоседливый Илья все разглядывал в бинокль проклятый богом дом, Андрей вроде бы даже дремал, Сергей ушел и вскоре вернулся с оружием.

Стриж же прилег на сено, закинул за голову руки и, прикрыв глаза, задумался о своей жизни. Он всегда любил друзей, женщин, шумные компании, веселье, комфорт. И что он видел на своем пути? Сначала тренировки, часами и часами, пот, боль в усталых мышцах и еще большая боль, моральная, после поражений.

Потом два года унижений в армии, тяжелый и часто бессмысленный труд, власть над ним людей не всегда хороших, власть, узаконенная уставом. Одна отрада — друзья, небольшая кучка истинных и верных. Любовь, короткий светлый период. И десять лет в зоне, отрыв от всего самого естественного для него — свободы и женщин. Потом возвращение, короткая, как вздох, любовь к Ольге и вечная боль потери. Только появление сына, о котором он эти десять лет не знал, возродило его душу к жизни. И вот теперь все по новой — смерть

Ваньки Кротова и впереди снова кровь. Он не боялся погибнуть, но опять вести за собой других? Имеет ли он на это право?