Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов Страница 38

Гитлер, говоривший с заметным австрийским акцентом, предложил всем выпить по кружке доброго пива. За столиком в маленькой пивной он расспрашивал меня о моем участии в войне, о наградах, о семье, об особенностях летной профессии, о моих увлечениях. Он был чертовски внимательным, деликатным, чутким и любознательным собеседником. Он оставил о себе самое благоприятное впечатление. Расставаясь, Гитлер обратился к Гессу:

— Рудольф. Зачем ты прятал от меня этого парня? Нам бы десяток-другой таких молодых офицеров-ветеранов, как Баур, и партия была бы несокрушима!

Мне же на прощание он сказал:

— Господин обер-лейтенант. Мне было приятно с вами познакомиться и чрезвычайно интересно побеседовать. Думаю, мы обязательно будем вместе. Ваши взгляды, прошу меня извинить, говорю прямо, как солдат солдату, еще не совсем политически оформились. Но главное, что у них есть, здоровая основа и горячее желание служить Германии и немецкому народу. Верю, что вы будете одним из самых известных пилотов новой, сильной и процветающей Германии. — От этих слов я был счастлив.

Мы долго не встречались с ним после завершения цикла университетских лекций профессора Хаустховера. Как-то в конце ноября двадцать второго года Гесс позвонил мне утром на аэродром и спросил, хочу ли я послушать публичное выступление Гитлера? Я ответил утвердительно. Он пригласил меня на семь вечера в пивной зал «Киндлькеллер». При встрече Гесс вручил мне пригласительный билет, заметив, чтобы я не вздумал его потерять. Позже я понял почему. При входе в пивную, имевшую форму прописной буквы «L», стояли охранники. Это были здоровенные детины, одетые в кожаные куртки, подпоясанные ремнями, кепи, галифе армейского образца, заправленные в высокие шнурованные ботинки. У каждого в руках имелась дубинка. Они внимательно осмотрели наши пригласительные билеты, приветливо улыбнулись Гессу и, обратив внимание на мою летную форму с орденскими планками, уважительно посторонились.

Пивная была забита до отказа. Среди приглашенной публики выделялись бывшие офицеры, молодежь, облаченная в баварские национальные костюмы. Было много мелких чиновников, лавочников, рабочих, железнодорожников в черной форме. Подошел Розенберг и сквозь толпу стал прокладывать нам с Гессом дорогу. Мы пробрались к помосту и сели на свободные места слева от него. Затем Гесс с Розенбергом куда-то ушли, а их места немедленно заняли пожилой рабочий в толстой фланелевой куртке, пахнувшей мазутом, и экзальтированная дама неопределенных лет. Она, прижав обе ладони к груди, беспрерывно вертела головой и произносила:

— Ах! Успела. Ах! Успела. Ах! Какое счастье!

На помосте стояли трое мужчин. Гитлера я среди них не узнал. Я повернулся к соседу и спросил, не знает ли он, где Гитлер? Тот подозрительно поглядел на меня, указал на одного из троих и низким, прокуренным голосом произнес:

— Да вот же он. Не видишь, что ли? А вон тот, что слева, низенький, это Макс Аман. Тот, что справа в очках, Антон Декслер. Ты первый раз никак?

— Ага, — буркнул я.

— Не дрейфь. Здесь все свои. В обиду не дадим.

Гитлер был в темном костюме, кожаном жилете, в тяжелых ботинках. В этой странной одежде, со своими усиками он походил на обычного кельнера из дешевого ресторанчика. Обстановка разом изменилась. Декслер объявил выступление Гитлера. Все вскочили со своих мест, и под шквал аплодисментов, приветственный рев толпы Гитлер, высоко подняв голову, уверенным твердым шагом прошел к временной трибуне.

Первые минут пять он стоял по стойке смирно, ровным, спокойным голосом делая обзор событий четырех последних лет. Делал он это хорошо и аргументированно. Он уверенно изложил итоги войны для Германии, дал характеристику унизительному Версальскому договору, последствий его для немецкой нации. Рассмотрел политическую ситуацию в Германии, сделав особый упор на предательство интересов рабочих, крестьян, ремесленников, мелких торговцев со стороны либеральных и социал-демократических правительств земель и центрального берлинского правительства, допустивших полный развал экономики, крушение финансов, бешеное раскручивание инфляции, невообразимые масштабы безработицы, нищеты и голода.

Когда он почувствовал, что публика внемлет ему, что в огромном пивном зале установилась гробовая тишина, он прижал руки к груди и слегка выставил вперед левую ногу. Он стал легко и непринужденно жестикулировать руками, сорил остротами и шутками, не допуская при этом пошлости и прямых оскорблений в адрес кого-либо. Он последовательно критиковал кайзера за бездарность и трусость, сторонников Веймарской республики за измену интересов нации в пользу Антанты, баварских сепаратистов за стремление подорвать мощь Германии, католиков за неопределенность политической позиции. Евреев он ругал за их беспринципный бизнес на черном рынке, за стремление нажиться на страданиях населения. Затем он обрушился на коммунистов и социал-демократов. «Все эти враги нации рано или поздно будут ликвидированы. С ними будет покончено», — заявил он уверенно и сделал резкое движение руками сверху вниз.

Я хорошо видел, как Гитлер собирал урожай. Атмосфера в зале была наэлектризованной. Не было слышно ни одного постороннего звука. Ни звона пивных кружек, ни покашливания, ничего, кроме голоса его, постепенно набиравшего силу и высоту. Толпа не сводила с него глаз, ловила каждое его слово. Она ждала от него чего-то главного, самого важного. Гитлер прервал речь. Вытер платком пот со лба, сделал большой глоток пива из кружки, предусмотрительно поставленной перед ним его телохранителем Ульрихом Графом. О нем мне шепнул на ухо мой сосед, добавив, что правая рука Графа всегда лежит на рукоятке пистолета.

Далее Гитлер обрисовал двадцать пять программных задач партии, подчеркнув в заключение, что они полностью отражают чаяния немецкого народа. Зал взорвался аплодисментами и одобрительными выкриками.

Признаюсь, магия ораторского искусства Гитлера, его патриотизм охватили меня. Я вместе со всеми хлопал и кричал «браво!». Все, что я услышал, соответствовало моим убеждениям. Я был счастлив своей причастностью к этим людям, этому движению, этим взглядам. Я осознал, что в будущем я не одинок. Что я часть какого-то сильного, наполненного необычайной энергетикой сообщества. Гесс и Розенберг подошли ко мне и сказали, что Гитлер приглашает меня вместе с соратниками выпить пива. Я с радостью принял приглашение.

Берлин. 5 мая 1945 года

Совещание с руководителями органов военной контрразведки фронта генерал-лейтенант Вадис продолжил в одном из сохранившихся помещений старого здания имперской канцелярии. Офицерам принесли чай и печенье, разрешили курить. Первым о деятельности оперативных групп по установлению факта смерти Гитлера докладывал полковник Мироненко.

— В результате допросов, сопоставления фактов, изучения трофейных документов ничего достоверного выявить не удалось. Свидетели постоянно противоречат в своих показаниях, путают фамилии, даты, время суток, часто преувеличивают незначительные факты или преуменьшают значение существенных деталей. В итоге к настоящему моменту можно