Эра титанов - Риддл А. Дж. Страница 38

Мы с Грейсоном довольно долго просто стояли около упавшей на землю ограды из колючей проволоки, но потом, следуя нашему плану, осторожно перебрались через нее и двинулись в сторону палаток.

– Что ты хочешь сделать? – спросил мой спутник шепотом.

И хотя они вряд ли могли нас услышать, я ответил ему быстро и так же тихо:

– Мы найдем укрытие и подождем. Немного понаблюдаем за ними – может, узнаем что-нибудь полезное.

Через десять минут мы спрятались за давно вышедшим из строя большим самолетом не знакомой мне модели, который, так же как и аэропорт, да и весь Лондон, медленно уходил под землю. Мы с Грейсоном, прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного сберечь тепло, по очереди изучали из-за его искореженного корпуса странный лагерь.

Я бы с радостью немного поспал, но сон не шел: я слишком сильно нервничал, замерз, да и все тело у меня болело.

В конце концов я сел, прислонившись спиной к самолету, и посмотрел на небо. Начался дождь – совсем небольшой, не имевший ничего общего с ледяным ливнем, под которым мы ехали сюда. И все же я вполне мог бы без него прожить.

Прошел час, но мы так и не увидели ничего стоящего внимания, никаких намеков на то, как мы могли бы проникнуть в лагерь. До рассвета оставалось два часа, и я понимал, что мы должны принять какое-то решение, причем как можно быстрее: вернуться или сделать свой ход. Ни то ни другое меня не привлекало.

Мы устроили небольшое укрытие под обломками самолета, чтобы хоть как-то спастись от дождя и холода, и я дал себе слово, что если останусь в живых после этих жутких приключений, то уеду в Аризону и больше никогда не буду выходить из дома после захода солнца.

Неожиданно я заметил движение, и из одного корабля появилась фигура в костюме из стеклянных чешуек. Странное существо быстро направилось к ближайшей палатке и скрылось внутри, откинув клапан, которого я до этого не заметил. Я не сводил с палатки глаз, дожидаясь, когда местный обитатель выйдет, и отмахнулся от потянувшегося за биноклем Грейсона. Я хотел все видеть сам.

Через десять минут у меня затекли руки, а глаза невероятно устали от напряжения, но мне так и не удалось заметить никакого движения. И тогда я решил, что пришло время бросить кости.

Мне показалось, что мы бежали к белым, сияющим палаткам бесконечно. Под мелким дождем и в дымке эти три сооружения с круглыми крышами, возвышающиеся над заросшим травой полем, которое тянулось до самого горизонта, напоминали встающие солнца.

Я понимал, что это чистой воды безумие. Жест отчаяния. Но все сводилось к выбору: попытаться найти помощь в другом месте и, возможно, умереть от голода, пока мы ее будем искать, или посмотреть, что внутри палаток. Я жутко замерз, промок и проголодался, а вход в палатки находился всего в сотне футов впереди.

Так что поворачивать назад и искать помощь где-то еще не имело смысла. К тому же я не был уверен, что нам удастся кого-то найти, – зато точно знал, что здесь кто-то есть. Более того, существовала высокая вероятность, что другие пассажиры тоже тут, в том числе одна конкретная пассажирка, если воздушный корабль забрал ее с поля боя у «Зала Титанов». Когда мы с Грейсоном добежали до первой палатки и вытащили пистолеты, я сказал себе, что у нас просто не было выбора.

Ни он, ни я не стали медлить у входа. Шоу откинул полог и отступил назад, пропуская меня вперед.

Помещение с пластиковыми стенами оказалось маленьким и пустым.

Нас тут же окутал теплый, влажный воздух, дувший сверху и со всех сторон.

Я решил, что это своего рода дезинфекционная камера.

Впереди я увидел стеклянную дверь и нажал на металлическую ручку.

Мы оказались в следующей комнате, тоже с белыми стенами, только из более жесткого пластика. Справа висели костюмы со стеклянными пластинками, слева – другие костюмы, белые, сделанные из какого-то материала, похожего на резину. Шлемы с одной горизонтальной щелью для глаз лежали на полке над ними.

Не говоря ни слова, мы с Грейсоном начали натягивать резиновые костюмы на свою мокрую одежду. Снять ее и оставить здесь мы не могли, так как этим выдали бы себя.

Сзади, на внутренней поверхности костюмов, имелись маленькие резервуары. Я решил, что в них кислород, потому что воздух, который я вдохнул после того, как оделся, показался мне вполне нормальным. «Очень интересно!» – подумал я.

Прозрачные пластины для глаз были единственным, что могло нас выдать. Значит, сейчас все решала скорость.

И я попытался одним взглядом донести это до Грейсона.

Мы покинули помещение с костюмами через раздвижную дверь. В отличие от той, что осталась у нас за спиной, она была плотно закрыта. Мы шагнули еще в одну комнату, и на нас снова со всех сторон обрушился мелкий дождь, похожий на туманную дымку, а потом металлическая дверь впереди отъехала в сторону, и мы увидели длинный коридор с десятью дверями по обеим сторонам. Между ними имелись широкие окна, которые начинались на уровне нашего пояса и поднимались до потолка, примерно на двенадцать футов, давая возможность заглянуть в каждое помещение. Я сразу понял, что это… лаборатории. Всего их было десять штук, в каждой – длинный металлический стол, открытые полки на одной стене и какая-то непонятная платформа в дальнем конце.

Со своего места я заметил, что в нескольких лабораториях двигаются фигуры в таких же костюмах, как были на нас. Пока никто нас не видел: все занимались своей работой, не поднимая глаз, но я не понимал, что они делали.

Шоу неуклюже повернулся ко мне в своем костюме, и сквозь щель я увидел в его глазах страх. Мы с ним были вроде двух индюшек в тире: десять позиций, вооруженные стрелки с обеих сторон, и любой из них мог без проблем нас узнать. Ширина лабораторий составляла примерно двадцать футов, и получалось, что до раздвижной стеклянной двери в конце нам требовалось преодолеть футов двести. До нее могло быть и двести миль – я понимал, что шансов добраться до спасительного выхода так, чтобы никто нас не заметил, не много, но и повернуть назад мы не могли из опасений еще быстрее привлечь к себе внимание.

Я двинулся вперед – быстро, но не настолько, чтобы вызвать к себе интерес. Я боялся смотреть в сторону лабораторий, и с радостью отметил, что Грейсон последовал за мной.

Так мы миновали первую лабораторию, потом вторую… Краем глаза, бросая в стороны короткие взгляды, я видел, что там происходило. На металлических столах лежали вскрытые тела людей, и повсюду стояли сосуды с органами.

Затем мы прошли третью лабораторию.

Четвертую.

Пятую. До спасительной двери осталось полпути.

У седьмой лаборатории схема изменилась. На столе лежала обезьяна. Я невольно посмотрел в ту сторону более внимательно. И хотя я не был уверен в этом, но мне показалось, что существо в костюме, склонившееся над обезьяньим телом, прекратило работу и подняло голову. Внутри его шлема виднелись человеческие глаза.

Дальше мы прошли восьмую лабораторию. Она была пустой.

У себя за спиной я услышал шорох открывающейся стеклянной двери, а потом шаги в коридоре, но не мог определить, к нам они направляются или в противоположную сторону.

Девятая лаборатория. Тоже пустая.

Я уже видел, что находилось за раздвижной стеклянной дверью впереди – ряды роликовых столов с пластиковыми куполами.

Когда мы миновали последнюю лабораторию, Грейсон нажал на круглую, без надписи, кнопку около двери. Ни он, ни я не стали оглядываться, когда она открылась, – мы поспешно вышли из коридора на открытый воздух.

Перед нами были стальные столы, каждый примерно восемь футов в длину и три фута в ширину, они стояли тремя аккуратными рядами, и над каждым из них возвышалось что-то вроде прозрачного купола.

Я подошел к ближайшему, заглянул в круглую камеру из прозрачного пластика и увидел тело мужчины. Мне он был не знаком. Тогда я направился к следующему ряду – и увидел женщину среднего возраста, из той части самолета, что затонула в озере. Она одной из первых выпрыгнула из него и поплыла к берегу. В последний раз я видел ее дрожащей от холода на берегу, залитом тусклым лунным светом. Это она умоляла нас спасти ее мужа, который остался в самолете. В следующей камере находился чернокожий мальчик лет десяти. Мне его лицо показалось знакомым, но я не был в этом уверен.