Александр Тамоников - Прерванный полет «Боинга-737» Страница 39

— Что, перекурим это дело? — громко спросил он.

— Ты взял с собой сигареты? — удивленно взглянул на него Прохоров.

— Взял! — поморщился Фомин. — Знаю, что нельзя, но взял, чтобы перекурить где-нибудь за пределами района применения, а сейчас и здесь можно, «духов» же на аэродроме больше нет? И командования тоже. Перекурим или я один?

Оставаясь на своих позициях, снайперы взяли по сигарете, чиркнули зажигалками. Вскоре к небу потянулся горьковатый голубой дымок, совершенно не похожий на тот, который стелился в ущелье Викар.

К тому моменту, когда снайперы отработали аэродром, в лагере из сорока с лишним боевиков оставалось лишь полтора десятка. Остальные валялись мертвыми или тяжело раненными.

«Набатовцы», пригнувшись, прикрываясь валунами, кустами и редкими деревцами, теснили противника. С другой стороны наседал майор Андреев со своими уцелевшими бойцами. Те, которые в начале боя крошили врага из пулеметов и гранатометов, теперь взялись за автоматы, потому что боеприпасы у них закончились. Их короткие очереди производили скорее психологическое воздействие. Расстояние было слишком велико, чтобы вести прицельный огонь.

Террористы огрызались вяло, экономя патроны. Их поведение наводило на мысль, что они вот-вот пойдут на прорыв, выбрав самое слабое место в окружении. «Наверх не полезут, не дураки, — размышлял Андреев, не отрывая глаза от прицела. — На голом склоне мы их вмиг перестреляем. Значит, побегут либо на меня, либо в сторону «набатовцев». Нет, туда не сунутся, там слишком много стволов по ним работает. Значит, атаковать станут нас». Он приказал бойцам подготовиться к отражению атаки, о захвате главарей банды сейчас речи не было. Группы действовали по обстановке.

Майор посмотрел на подошедших Мухина и Дроздова, взглянул в сторону пещеры, где вели бой Жернов и раненый Белый, и понял, что долго троим в ущелье не продержаться. Через какую-нибудь минуту их сметут и побегут дальше, переступая через изрешеченные трупы. Взгляд в сторону противника показал, что «духи» готовятся к прорыву.

И боевики двинулись бы на позиции майора Андреева, если бы не неожиданный маневр отряда «Набат». Майор Никитин тоже видел, что террористы собираются идти на прорыв, и тоже понимал, в какую сторону они двинутся. Поредевшая группа «Оса» не сможет их остановить. Сам Никитин потерял двоих: Селезневу пуля разорвала аорту, а над тяжело раненным сапером Чебаком трудился военврач Матросов. Таким образом, в его распоряжении оставались Волков, Будин, Антонов и Васильев.

Взяв с собой Будина, Никитин приказал Волкову, Антонову и Васильеву уходить в противоположном направлении, к северному склону. Замысел состоял в том, чтобы имитировать «случайное» оставление коридора для отхода террористов. Желая заманить их, Никитин запретил своим бойцам открывать огонь до тех пор, пока враг не окажется в ловушке.

— А потом, — сказал он перед маневром, — ударить нужно будет так, чтобы никто не уцелел, кроме двух главарей.

Сказано — сделано. Отодвинувшись к склонам, «набатовцы» оповестили об этом боевиков редкими выстрелами, давая понять, что выдохлись и не намерены вести кровопролитный бой на взаимоуничтожение. Это сработало. Забыв о заложниках и пожитках, террористы устремились в предоставленный им проход.

В ту же минуту фланги взорвались автоматно-пулеметными очередями. Бойцы Никитина вместе со стрелками, засевшими на хребтах, устроили врагу настоящую кровавую баню. Уцелевшие боевики совершили отчаянный бросок, торопясь уйти в мертвую для обстрела зону, но это не удалось никому. Спецназовцы били прицельно, кладя гранаты по дну ущелья. Основной отряд был уничтожен, лишь двое или трое метнулись обратно, чтобы упасть среди раненых и убитых.

— Знают, твари, что мы раненых не добиваем, — процедил Будин, кивнув на хитрецов.

— Ладно, разберемся, — сказал Никитин, поднимаясь из укрытия. — Афганский язык помнишь? Крикни им, чтобы отбросили оружие подальше, не то забросаем гранатами.

С этими словами он перезарядил разогревшийся автомат и направился к лежащим террористам. У него была походка усталого, но довольного проделанной работой человека.

Растеряв всю свою солидность и достоинство, Джамхад бросился чуть ли не на колени, преграждая путь «Хаммеру», в котором отъезжал Карл Лонгман.

— Возьми меня! — кричал он по-английски. — Возьми меня!

Вокруг творился ад кромешный. Повсюду валялись трупы, стонали раненые, гремели выстрелы и свистели пули. Джамхад совсем потерял голову. Он сохранял некое подобие самообладания лишь до тех пор, пока его не обдало кровавой слизью, выплеснувшейся из расколовшегося черепа Ардана. Полевой командир как раз собирался отдать какой-то приказ, когда в него попали из пулемета. Что именно он намеревался предпринять в такой катастрофической ситуации, мулла Джамхад так и не узнал, да и не хотел знать. Все, чего он хотел, так это попасть внутрь американского джипа, потому что видел в нем единственную возможность спасти свою шкуру.

Пытаясь объехать муллу, водитель сдал немного назад, не обращая внимания на то, что проехал колесом по телу раненного в ногу Алима, проломив тому грудную клетку. Вопль, вырвавшийся из глотки боевика, был страшен, но не страшнее всех прочих предсмертных воплей и проклятий, звучащих на поле боя. В сущности, Джамхад его даже не услышал. В голове его надрывался один-единственный голос, принадлежащий ему самому.

Жить! Жить! Жить! Любой ценой! На любых условиях!

— Возьмите меня! — умолял Джамхад, цепляясь за решетку радиатора, дышащего жаром в его лицо. — Вы не имеете права бросать меня здесь!

— Остановить? — спросил водитель, снова давая задний ход.

Капот заслонял собой фигуру афганца, но на виду оставались его ноги, волочащиеся по пыли за автомобилем.

— Вперед! — рявкнул Лонгман, настолько бледный, словно потерял в этом бою всю кровь, хотя до сих пор удача хранила его и он не получил ни царапины.

Водитель переключил сцепление. Взревев, мощный вездеход рванулся вперед. Джамхада, цеплявшегося за радиатор, приподняло над землей. Верхняя часть туловища отклонилась назад, тогда как колени упирались в землю. Его выгнуло назад, он взвизгнул от боли и опрокинулся лицом вверх, разжав пальцы. Позвонки в области поясницы хрустнули почти так же громко, как хрустели камешки, попадающие под туго накачанные скаты «Хаммера».

Потом Джамхад увидел над собой темную массу надвигающегося на него автомобиля и зажмурился. Его обдало едким запахом бензина, какая-то выступающая деталь ободрала кожу на лбу, она же зацепилась за его одежду и потащила за «Хаммером». Стараясь удержаться, Джамхад уперся руками в землю, и заднее колесо проехалось по его пятерне, кости которой треснули сразу в нескольких местах.

Он взвыл, открыл глаза и увидел над собой небо. Аллах оттуда не смотрел на него, так что нужно было спасаться самостоятельно. Опершись на неповрежденную руку, Джамхад сделал попытку встать и чуть не потерял сознание. В глазах потемнело от боли в позвоночнике. А когда Джамхад перевернулся на живот, решив, что сумеет подняться на четвереньки, он обнаружил, что ноги ему не повинуются.

Лежа на земле, он смотрел то вслед двум удаляющимся «Хаммерам», то в сторону бегущих к нему русских и плакал от злости и отчаяния. Когда истребители его отряда находились всего в двадцати или тридцати шагах, он впился зубами в кисть непокалеченной руки, словно лиса, попавшая в капкан и решившая отгрызть себе лапу. На самом деле Джамхад просто глушил рыдания, рвущиеся из его груди. Он проиграл, проиграл все вчистую, включая жизнь.

Карл Лонгман даже не оглянулся на своего ближайшего соратника. Мулла Джамхад и его дальнейшая судьба абсолютно не волновали американца. Плевать ему было и на перебитых талибов, и на освобожденных заложников, и даже на свою карьеру в Центральном разведывательном управлении США. Вопрос жизни и смерти — вот что занимало все его мысли без остатка.

Когда начался обстрел, он приказал четверым охранникам не ввязываться в бой, а залечь под «Хаммерами» и применять оружие лишь в случае непосредственной опасности. Свой маленький отряд необходимо было сберечь, потому что в одиночку вырваться из окружения Лонгман не надеялся.

Забравшись вместе с остальными в укрытие, он внимательно следил за сражением, дивясь тому, что ни одна граната, ни одна пулеметная очередь ни разу не ударили по столь заметной цели, которую представляли собой стоящие бок о бок автомобили. Но вскоре стало ясно, что причиной тому вовсе не длань Господня, распростертая над ним. Просто его решили взять в плен. Именно его, а не исполнительных, но туповатых охранников, которые мало что знали о готовящейся операции. Русским нужен был сам Карл Лонгман, обладающий массой важнейшей информации.