Валерий Еремеев - Приговоренный Страница 39

Дождь так и не начался. Ночевал Юлий в лесополосе, в палатке. Стучал зубами от холода, но разжечь костер так и не решился.

На следующий день ближе к полудню он достиг нужной отметки на шоссе. Следов взрыва не было, но ведь километр – понятие протяженное. Да и дальнобойщик говорил о приблизительном месте. Юлий проехал вперед еще немного и притормозил возле стоящей на обочине по ходу движения грузовой «газели». На тянувшемся вдоль дороге участке поля двое мужчин, молодой и пожилой, сажали картошку.

– Здоров, мужики. Бог в помощь, – сказал Юлий.

Мужчины прекратили работу. Посмотрели в его сторону.

– Сказал Бог, чтоб ты помог, – ворчливо ответил пожилой.

Юлий поставил велосипед на подножку.

– Не вопрос. Еще лопата есть?

– Есть, в кузове, – сказал молодой, но второй остановил Юлия.

– Я пошутил. Сами управимся. Тут работы на десять минут осталось, – сказал он, вопросительно посмотрев на Тараскина.

– Я репортер, – сказал Юлий. – По заданию редакции совершаю велосипедную поездку по краю, записываю разные истории, которые случились. Слышал, тут авария была на днях. Будто бы машину взорвали.

Мужчина внимательно оглядел Юлия с ног до головы, но сомневаться в его словах не стал. Ответил.

– Взорвали или сама взорвалась – это нам неизвестно. Вот там это случилось, шагах в пятидесяти отсюда.

Он показал рукой где именно.

Юлий посмотрел вперед, куда ему указывали, но ничего, кроме асфальта, не увидел.

– Обломков много было. Но их все собрали. На грузовик погрузили и увезли. Может, на свалку, может, экспертизу делать будут. Вот зять мой видел, как обломки собирали. Меня тут тогда не было.

Зять кивнул в подтверждение этих слов.

– А что было-то? Отчего все случилось? – не унимался Юлий, сам не до конца понимая, что он будет делать с этими сведениями. – Что местные говорят?

– Не знаю, – помотал головой пожилой. – Ничего не говорят. В новостях слышал, что, мол, причины выясняют.

– И что, никто не спасся?

– Почему, подобрали одного. Но может, и умер уже.

– Живой, – поправил его зять. – Он в районке лежит. Мне Вова Жовмир рассказывал. Говорил, что жив. Башкой только ударился сильно, когда из машины выскакивал. А так ничего.

– Жовмир – это ваш приятель?

– Знакомый. Крутит баранку на «скорой помощи». Это он сюда за раненым приезжал.

– Все ясно. Ну, и на том спасибо.

До районного центра было почти пять километров, его Юлий уже миновал, но он не хотел, чтобы эти двое видели, как он разворачивает велосипед. Он поехал прямо, пока они не скрылись из виду, после чего свернул на тропинку и, описав огромный крюк вокруг полей, стоивший ему добрых полутора часов времени, вернулся назад.

Понятие «районная больница» вызывало у Юлия ассоциации с одноэтажными белыми строениями, чем-то напоминающими бараки, обмазанные штукатуркой и побеленные, заросшие со всех сторон травой. Что-то вроде земских больниц второй половины XIX века, в которых трудились герои рассказов Антона Чехова и Михаила Булгакова, где выздоровление в большей степени зависело от крепости организма больного, чем от мастерства врачей или наличия морально устаревших лечебных препаратов.

На деле же здание районки было напичкано современным оборудованием и помещалось в большом многоэтажном корпусе, самом красивом в городке после построенного в центре здания церкви адвентистов седьмого дня. Юлий не знал, что действующий мэр города прошел в больнице путь от простого до главного врача и теперь не жалел средств для развития медицины в городе, чего не скажешь обо всем остальном, о тех же, например, дорогах, передвигаться по которым следовало с большой осторожностью даже на велосипеде.

– Где лежит пациент, которого доставили сюда около недели назад, после взрыва машины? – спросил Тараскин неопределенного возраста тетю, сидящую за стеклом с прорезанным окошком.

Чтобы ответить, тете даже не понадобилось сверяться с журналом.

– Неврология. Второй этаж, пятая палата, – с ходу сказала она так, словно других пациентов, кроме этого человека, в больнице не было.

– А как он?

– Не знаю. У лечащего врача спросите.

– Благодарю, – уходя, сказал Юлий, но женщина за стеклом удержала его.

– Подождите, вы ему кем приходитесь?

Юлий задумался. Чтобы кем-то приходиться, необходимо сначала знать хотя бы приблизительный возраст этого человека. А то скажет «брат», а окажется, что больной ему в отцы годится.

– Товарищ. Коллега по работе, вернее.

– Ваш коллега к нам без документов поступил. Скажите, как его зовут, чтобы я смогла записать.

Юлий не знал, проверяет она его или же документы пострадавшего в самом деле сгорели вместе с машиной. Выхода, однако, не было.

– Нестеренко Сергей Иванович, – ляпнул он первое, что пришло в голову.

Женщина записала.

– Родился когда?

– Не помню. Но день рождения празднует двадцатого марта, – крикнул Юлий, быстро удаляясь в сторону лестницы.

И совершенно напрасно. Задержись он на лестнице и оглянись назад, он бы увидел, как женщина за окошком подносит к уху мобильный телефон, а если бы он каким-то образом встал сбоку, у стены, то мог бы даже услышать следующие слова, произнесенные заговорщицким тоном:

– Алло, Сергей Васильевич? Это Тамара из больницы. Только что один человек интересовался вашим больным… Как его состояние и где именно лежит… Не знаю, я не спрашивала… Сказал, что работают вместе… Молодой. Одет по-спортивному. Вокруг головы косынка такая повязана…

Но Юлий уже поднимался вверх. Найдя неврологию, он прошел в стеклянную матовую дверь, за которой столкнулся со строгим полным мужчиной в высоком белом колпаке.

– Да что за проходной двор такой! – напустился мужчина на Юлия. – Вы в школе учились? Читать умеете? Посещение больных с восемнадцати часов, и то только с моего разрешения.

Юлий совсем растерялся.

– Так я это… Узнать. Меня послали, – заговорил он, решив, что самым правильным будет не действовать от своего имени, а сослаться на авторитет неких направивших его людей, в то время как сам он человек маленький. – Послали узнать, как там ваш больной, ну тот, что после аварии?

Человек в колпаке воровато оглянулся по сторонам.

– Никак! – ответил он полушепотом. – Все нормально с ним. Контузия. Я же предупреждал: как только он сможет разговаривать, я сразу поставлю вас в известность. Сами не приходите. Разве я не предупреждал, что к нему милиционера приставили? Охраняют. Не хватало, чтобы вас тут видели. Ждите.

Виновато улыбнувшись, Юлий попятился к дверям. Сказал тоже шепотом:

– Сорри, доктор. Исчезаю.

– И передайте Сергею Васильевичу, что нужные лекарства мы получили. Все в порядке.

– Ага. Мы уже в курсе, – ответил Юлий, придав себе важности.

Спускаясь по лестнице, он думал о той идиотской ситуации, в которую сам себя поставил. На кой черт ему был нужен этот человек? Подумаешь, взрыв приснился. Что с того? Вон и на шахте какой-то метан взорвался, люди погибли. Мало ли что у нас может взорваться? Конечно, с этим человеком из взорвавшейся машины связана какая-та тайна. Никто не знает, как его зовут, но некие люди, какой-то Сергей Васильевич ждет не дождется, когда больной сможет заговорить. Лекарства посылает. Да и дóктора тоже не обидели. Сразу смирным сделался, как только узнал, кем Юлий интересуется. Принял его за другого. Но явно не за мента. Наоборот, предостерегал от милиции, которая охраняет больного. Вот только все это его, Юлия, никоим образом не касается. С таким трудом он так удачно запутал следы, и вот на тебе: в полный рост засветился перед теми двумя, которые сажали картошку, перед тетей в регистратуре и доктором в белом колпаке.

Отстегнув от металлической ограды велосипед, Юлий поехал в западном направлении, намереваясь после того, как скроется из виду больничный корпус, изменить направление на противоположное на тот случай, если кто-то любопытный наблюдает за ним из окон больницы.

На втором перекрестке Юлия чуть было не сбил темно-зеленый автомобиль БМВ, водитель которого то ли не заметил знака «уступи дорогу», то ли посчитал, что уступать дорогу велосипедам ниже его достоинства. В самый последний момент Юлий успел выжать оба тормоза и остановиться. БМВ пронесся мимо и, скрипнув резиной колес, тоже остановился.

– Раззява! – выругался Юлий.

Обе правых дверцы автомобиля открылись, и одного взгляда на лица показавшихся пассажиров было достаточно, чтобы сообразить – выходят они вовсе не для того, чтобы принести Юлию извинения. Оттолкнувшись ногой, Юлий понесся через перекресток, не обращая внимания на несущиеся вдогонку окрики с требованием остановиться и нецензурные междометия.

«Попал как кур в ощип», – думал Юлий, выжимая из своих ног все, что можно. Его догоняли. Не сбавляя хода, он свернул в переулок, где не было асфальта. То есть когда-то асфальт был, но теперь вся проезжая часть была сплошь покрыта ямами, заполненными дождевой водой, так что назвать улочку заасфальтированной не поворачивался язык. Разогнать по ней машину если и было можно, то ненадолго. Ходовая посыпалась бы раньше, чем водитель увидел бы номер последнего дома. Оглянувшись, Юлий убедился, что его расчет оказался верен – БМВ медленно переваливался через ямы, в то время как он сам легко лавировал по уцелевшим местам дороги.