Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник) Страница 39

– И о чём ещё вы говорили? – Она смотрела на меня, чуть прищурившись.

– О вас, милая синьорина, исключительно о вас. Если упростить нашу беседу до невозможности, то он предложил мне убрать, помимо Давида, последнего свидетеля вашей замечательной сделки. То есть – синьорину Бономи. Ради блага моей семьи. Тебя это удивляет?

– Ничуть, – она резким движением выкинула недокуренную сигарету. – Cazzo! Я всегда ожидала от этой сицилийской свиньи чего-то подобного. Он не говорил, его это идея или же ему посоветовал так поступить синьор Дюпре?

– То есть – старший Дюпре? – уточнил я. – Говорил. Насколько я понял, отец ничего не знает о наполеоновских планах дона Кольбиани. Думаю, что это исключительно его инициатива.

Мне показалось, что Паола вздохнула с облегчением. И впервые за это время взглянула мне прямо в глаза.

– И… Что ты ему ответил? – Вопрос прозвучал негромко, но напряжение, сквозившее в голосе, выдало её.

– Сказал, что подумаю, – честно ответил я.

– Думаешь? – поинтересовалась она, не отводя взгляда.

– Думаю, – я согласно кивнул головой. – Думаю, что вам, синьорина, тоже стоит мне кое-что рассказать. Чтобы я знал, какого чёрта мне придётся отказывать уважаемому дону.

Она успела в последний момент спрятать ликующую улыбку. Похоже, что Паоле Бономи действительно очень хотелось мне верить.

– О’кей. Я попробую рассказать тебе, в чём тут дело. Насколько смогу, конечно. Всё так запутанно… – Она чуть задумалась. – Ты когда-нибудь слышал о человеке по фамилии Босси? – спросила Паола наконец.

Я отрицательно покачал головой.

– Я так и думала. Ну а фамилия – Берлускони, надеюсь, тебе знакома? Да, он был премьером. К сожалению, недолго. Понимаешь, Андре, на сегодняшний день Италия вовсе не такой единый организм, как это может показаться иностранцу. В своё время Гарибальди объединил страну, но… Слишком долго Италия была раздробленной. Мы, северяне, никогда не сможем опуститься на одну ступеньку со всем этим южным быдлом. А они никогда не смогут подняться на эту ступеньку. Север – это мозг, сердце, руки страны. Это её денежный мешок. А юг… Юг – это в лучшем случае ноги. И, прости меня, яйца. Ничего другого эти грязные животные не могут и не умеют. Да и не хотят, по большому счёту. Они занимают весь нижний и отчасти средний уровни государственного аппарата, но это их предел. Ты не обращал внимания – в Милане на многих кафе есть надписи: «Собакам и южанам вход запрещён»?

– Паола, я не знаю итальянского, – пришлось напомнить. Хотя, даже не зная языка, я всё равно сейчас начинал вспоминать какие-то подробности своего пребывания в Милане, вполне укладывающиеся в эту схему.

Сама Паола дважды с негодованием заявляла, что она «не какая-то там сицилийка». Все горничные в отеле были южанками. А все менеджеры? Да, скорее всего, северяне. Они и выглядели совсем иначе. Более лощёные, воспитанные, хладнокровные. Мозг и яйца, да? Ну что ж, хорошее сравнение.

– Извини, но это какой-то… плебейский уровень. Быдло одной деревни всегда недовольно быдлом из соседней. Неужели подобные противоречия существуют и на высших этажах? – удивился я.

– Ещё как существуют, – зло улыбнулась Паола. – Нам фактически приходится кормить всю эту ораву бездельников. Вся промышленность, все деньги, банки – всё здесь, на севере. Милан, Турин, Генуя, Венеция. Юг – аграрная зона. Вино и оливки – это всё, что у них есть. Но все налоги, все сборы в бюджет мы платим наравне. И на каждые сто тысяч лир с севера, приходится три, четыре тысячи с юга.

– А северян это, естественно, не устраивает?

– А тебя бы устроило? Как может нравиться откровенный грабёж? – резко бросила Паола. – Когда Forza Italia, партия Берлускони, победила на выборах, все надеялись, что началась новая эра отношений с югом. Он обещал сделать Северную Италию почти независимой от остальной страны. Но у него ничего не получилось. Слишком много нашлось в Риме противников такой политики. Кабинет Берлускони распался прежде, чем он успел что-то сделать.

– И что случилось потом?

– А потом набрала силу Lega Nord, партия Умберто Босси. Официально Босси требует почти того же, за что выступал в своё время Берлускони. Большей самостоятельности, возможности самим распоряжаться большей частью собранных налогов. Фактически он декларирует экономическое отделение Северной Италии от остальных провинций.

– Но это смешно, – я не мог скрыть удивления. – В таком случае ваш Босси – откровенный сепаратист?

– Да, – согласилась Паола. – Он сепаратист. Но это не смешно. Слишком большие деньги задействованы. И не только деньги. Партию Босси поддерживают очень серьёзные люди и здесь, и в Риме.

– Ты, естественно, тоже.

– Конечно, – она утвердительно кивнула головой. – У него есть одно преимущество перед Берлускони. В Lega Nord есть люди, готовые не только просить, но и требовать.

– Взорвав перед этим парочку вокзалов на юге? – спросил я напрямик.

– Если потребуется – да. Мало кому известно, что этой весной в Венеции было восстание.

– Что было? Восстание? – Я не верил своим ушам.

– Да. Много людей, в том числе и с оружием, был даже танк, вышли на площадь Сан-Марко и потребовали у правительства отделения Северной Италии.

– Понятно, – сказал я. – А затем приехали карабинеры и отшлёпали всех, кто не успел спрятаться.

– Тогда мы были не готовы! – горячо воскликнула девушка.

Что мне не понравилось, так это коротенькое слово «мы». Похоже, что синьорина Бономи по самые бриллиантовые серьги от «Garrard» увязла в этом политическом пюре. Жаль. Она была достойна лучшей участи.

– Группу организаторов арестовали. Сначала им грозило пять лет заключения. Но когда стали выплывать подробности, имена… Их осудили на двадцать пять лет за попытку государственного переворота. Правительство всячески старалось избежать огласки. Поэтому не было репрессий, и мы смогли быстро восстановить утраченное. И приобрести новые силы и средства. В следующий раз это будет уже не попытка. Это будет переворот.

– Прелестно, – искренне сказал я. – Но я всё равно не понимаю, почему Кольбиани так жаждет твоей смерти. Ведь не потому, что он родом с Сицилии, а ты из Милана?

– Разумеется, нет, – с досадой ответила она. – Честно говоря, я сама озадачена. От Кольбиани, и вообще от южных домов я всегда ждала неприятностей, но теперь… Убить? Не понимаю, зачем это ему? Только потому, что я последний свидетель? Бред… Он знает, что я никогда не назову его имени, хотя эта жирная свинья вполне того заслуживает. Нет, здесь что-то другое.

– Скажи, а кроме тебя многие оказывают финансовую помощь этим радикалам? Партии Босси?

Она задумалась.

– Нет… По крайней мере не в таком объёме… Ты думаешь, что это как-то связано?

– Не знаю. Зато догадываюсь, кто должен знать.

– Кольбиани? – спросила она.

– Да. Но… Не только… В любом случае было бы полезно побеседовать с этим доном. Паола, ты по-прежнему считаешь, что из числа твоих старых и добрых друзей Давид наиболее опасен для тебя?

– Да, – она жестко взглянула на меня и повторила: – Да. Если он начнёт говорить – всё остальное уже не будет иметь никакого значения. Помнишь, я говорила тебе о той, последней нашей совместной операции? Идея принадлежала Давиду. Он нашёл способ взять под контроль Banca Lombarda. И обратился ко мне. Но сумма, которая требовалась для начала игры, была слишком велика даже для меня. Это было не страшно, со временем я всё равно нашла бы эти деньги, но Давид заторопился. Я до последнего момента не знала, что он ведёт переговоры с Кольбиани. Они поставили меня перед фактом. Южане предлагали лично мне огромный кредит. Настолько большой, что я насторожилась и начала осторожно узнавать, откуда эти деньги. Оказалось, что на две трети они принадлежали синьору Дюпре. Впрочем, это тебе должно быть известно.

На всякий случай я кивнул головой. Если бы я знал хотя бы сотую часть того, что знает мой отец…

– Словом, они меня убедили. Операция удалась. Давид – очень непрактичный человек в жизни, но в том, что касается финансов, – он гений. Банк теперь работает под моим контролем, а Кольбиани получил полтора миллиарда отмытых долларов. Все были довольны до тех пор, пока Давида не захватили американцы. К сожалению, он гражданин США, поэтому официально сделать ничего нельзя. А неофициально… – Она вопросительно взглянула на меня.

– Неофициально – можно, – заверил я её. – Если правильно приложить усилие. Скажи, а Кольбиани не говорил с тобой на эту тему?

Паола фыркнула.

– Эта жирная свинья выставила мне ультиматум. Если в ближайшее время я не переведу ситуацию под свой контроль, то: «Мы будем вынуждены устранить угрозу нашим домам самыми жёсткими способами». Животное! Самое неприятное, что всё это – правда. Они начнут войну. А я к ней не готова. Сицилийцы обладают большой силой, и у них целая армия хорошо подготовленных людей. А у меня… Я же говорила тебе – я работаю с деньгами, а не с людьми. Шансов победить у меня нет. А погибнуть от рук Кольбиани? Нет. Лучше уж самой…