Платон Обухов - Спарринг со смертью Страница 39

— Вот приключения, б...дь, — выругался Виктор. — Ты в порядке?

— Пара ссадин, — отмахнулся Зотов. — Идем дальше?

— Да.

Только темнота давала им некоторый шанс. Темнота и надежда, что тренированные ноги и тело не подведут.

В условиях высокогорья силы иссякали быстро. К тому же им приходилось не столько бежать, сколько ползти и лазить по кручам.

Очень скоро Зотов стал похож на шнурок, которым можно было завязывать ботинки. Высота сыграла с ним дурную шутку. Быков понимал, что еще немного — и тот станет обузой.

Нина и Лена попались в руки пограничников. Они отличались тем, что никогда не отпускали свою добычу быстро. Их методы дознания были жестоки и эффективны. Сколько времени им понадобится на то, чтобы разговорить Нину и Лену?

Когда Быков думал об этом, он холодел от ужаса. Какой стойкости можно было ожидать от двух несчастных, если никто не готовил их для того, чтобы выдерживать допросы? Крепкие мужики ломались и рассказывали все, даже то, о чем их не спрашивали. А чего ждать от Нины и Лены? Тем более что их было двое, на них могли опробовать испытанный метод: разделить и говорить Лене, что Нина во всем созналась и поэтому ей, Лене, уже не имеет никакого смысла молчать. И действовать точно так же по отношению к Нине.

Единственным утешением было то, что у них пока были деньги… за вычетом пяти тысяч, потраченных на неудавшийся переход границы…

Теперь только остолоп мог рассчитывать на то, что ему снова повезет и он сможет успешно повторить свою попытку. Быков не был глупцом — он видел, что у него почти не осталось шансов. После того, что случилось, даже если с женщинами ничего не произойдет, уговорить их повторить попытку не удастся.

„Надо бежать… а надо ли — на самом деле?! — с горечью подумал он. — Все равно поймают… да и бежать-то некуда… некуда! Все уже перекрыто…“

— Ты почему остановился? — поинтересовался Зотов, сплевывая тягучую слюну.

— Задолбался, — признался Быков, — морально.

— Так… — Капитан торжествующе вытащил пятилитровые банки и принялся сдирать с них тряпки, которыми они были заботливо укутаны. — Что это?!

— Лекарство. Мы не можем без него!

— Я знаю, какое это „лекарство“. — Глаза пограничника злорадно блеснули. — Ах вы, прошмандовки… — Он резко повернулся к одному из сослуживцев: — Вскрывай банки! Сейчас мы поглядим, чем их набили!

— Это — лекарство! Я не обманываю вас, — выкрикнула Нина.

Пограничник сорвал туго прикрученную металлическую крышку… и невольно отшатнулся.

— Ну что там? Героин? Кокаин? Или маковые головки?! — нетерпеливо поинтересовался офицер.

— Да нет, — процедил молодой старшина, — не похоже…

Капитан выхватил банку. Он тоже обнюхал ее, и на его лице появилась гримаса отвращения. Затем он сунул в содержимое банок палец, помешал, снова понюхал.

— Что это за лекарство?! — Тон капитана не предвещал ничего хорошего.

— Это — отстоянная моча. — Нина набрала в грудь воздух и смело посмотрела на капитана.

— Чья моча?!

— Моя. И Лены.

— Что?! Вы еще пытаетесь шутить?! Острогин, ну-ка, стукни эту маленькую шлюху хорошенько!

Старшина с бесстрастным лицом размахнулся автоматом и ударил Нину по спине. Ее ноги подкосились, и она упала на колени.

— Что это?! — повторил капитан, отчеканивая каждое слово.

— Наша моча. Мы… обтираемся ею. Потому что у нас кожные заболевания. Что-то вроде псориаза, но только хуже, — от волнения и боли Нина заговорила с сильно выраженным грузинским акцентом. — Если мы не будем обтираться по два раза в день, то через неделю покроемся коростой и сдохнем!

Капитан подошел к Нине и сорвал с нее блузку. Вид ее маленьких грудей с оттопыривающимися сосками не вызвал у него никаких чувств.

Расстелив блузку на земле, он приказал старшине светить на нее и принялся выливать содержимое банки на блузку.

Видимо, он рассчитывал, что на блузке что-то осядет… Но моча вылилась на нее мутным потоком, не оставив после себя ничего, кроме терпкого запаха.

— Понятно… Значит, наркотики во второй банке! Выливай ее!

Старшина послушно выполнил приказ. В глазах капитана сверкнуло бешенство, он выхватил банку из рук старшины и окатил мочой Нину:

— Держи, маленькая сучка! Сейчас я сам проведу все необходимые оздоровительные процедуры… чтобы вы больше ничем в жизни не болели!

Судя по его взгляду, он сильно жалел, что мочи в банке осталось совсем немного. В принципе, он с удовольствием добавил бы и свою… Подняв банку над головой, капитан со звоном расколотил ее о камни.

С гораздо большим удовольствием он разбил бы ее о голову Нины. И Лены тоже…

— Раздень их полностью, — заорал капитан сорванным голосом, — и обыщи!

Гнусно ухмыляясь, сержант и старшина содрали с Нины и Лены одежду. Они не столько обыскивали их, сколько стремились унизить грубыми прикосновениями. Нина дрожала всем телом. В пронзительном свете мощных фонарей, голая и беззащитная, она чувствовала себя жертвой палачей. Она не предполагала, что ей может быть так плохо. Но еще больше ее мучили обида и боль за Лену.

— Ничего, командир, — гаркнул старшина, окончив досмотр.

— Поищите у них во рту! Вы что, первый день служите?!

Старшина залез в рот Нине, открыв его так широко, что девочка чуть не вывихнула челюсть. Он долго чего-то искал между зубов и губами, а его напарник проделывал то же самое с Леной.

— Все чисто, командир.

Капитан подошел к женщинам.

— Видать, хорошо все сумели спрятать, вражины! — Он сплюнул под ноги. — Думаете, обманули? И на этот раз?! — Он скрипнул зубами: — Где ваши деньги, гниды?! Где деньги?! Или вам надо вскрыть животы и достать их оттуда?! А?!

У него был такой свирепый вид, что любой человек, не задумываясь, отдал бы ему все самое дорогое.

— У девчонки я нашел двести долларов, капитан, — хмуро заметил старшина. — А у второй дуры вообще ничего нет.

— Понятно… — Капитан потемнел еще больше. — Зато за обеспечение незаконного перехода границы заплатили в десять раз больше. А теперь собираетесь изображать, что, кроме этих двухсот долларов, у вас ничего нет… Может, вы все-таки одумаетесь?!

— Господин капитан, у нас действительно больше ничего нет… Мы отдали последние деньги… У нас остались только эти двести долларов… — Нина судорожно вздохнула. „Лишь бы они не начали искать Виктора и Рому… Лишь бы они не догадались, что они рядом“, — думала она.

— Ты собираешься доказывать мне, что вы заплатили несколько тысяч долларов только за то, чтобы перебросить через границу две банки мочи?! — заорал капитан. — И ради этого вы пошли ночью?! Из-за двух банок мочи?! — Он кричал так громко, что его можно было услышать в соседнем ущелье. — Ты хочешь сказать, что эти две банки нельзя было вывезти легально?! Да за кого ты меня держишь, дерьмо?!

— Я не сказала вам всего, господин капитан. — Нине стало страшно, она поняла, что сейчас из них примутся выбивать деньги… Она пожалела, что, не торгуясь, согласилась набавить тысячу долларов за то, чтобы их перевезли в Грузию. Тем самым она лишь разбудила жадность Сурена и других подонков — его друзей и знакомых. Мерзавцы решили, что, коль скоро она в состоянии заплатить им так много, значит, прихватила с собой раз в десять больше.

Нина моталась между двумя селениями, разыгрывала жалкие представления то в баре, то в закусочной, не понимая, что все это время ее рассматривали, словно в лупу, и с циничным расчетом выявляли пределы, до которых она готова пойти. Теперь она понимала эту игру…

— Дело в том, что это — очень ценное снадобье… Оно способно лечить многие виды кожных заболеваний. Мы опробовали его на нас самих и хотели предложить его на продажу. Если бы мы везли его обычным путем, нам пришлось бы открыть секрет нашего изобретения…

— Эта дрянь — не что иное, как ваша собственная моча?! — прищурился капитан. — Так, кажется, ты мне сказала, маленькая сучка?!

— Это действительно наша моча, отстоянная и процеженная… вместе с различными добавками. В них, в общем-то, все и дело… — лепетала Нина. Она уже проклинала себя за выдумку… за то, что она не потрудилась изобрести что-то более мудреное, от чего не веяло бы за версту фальшивкой…

— Не неси чушь! — скрипнул зубами капитан. — Ты можешь обманывать кого угодно, но только не меня! Эти две банки мочи не могут стоить пять тысяч долларов, как бы дорого вы ее ни продавали… Ты врешь, падла! Ты опять испытываешь мое терпение! Говори, где ваши деньги, где они спрятаны — иначе тебе не уйти живой! И твоей подружке тоже!

— Вот все наши деньги. — Нина указала на осколки банок, на свою блузку, облитую мочой. Ей было холодно, потому что она стояла перед пограничниками совсем нагая — очень холодно, на стыд ей было наплевать. Но в душе она уже решила твердо идти до конца и была готова сдержать свою клятву. Она не знала только, когда иссякнут ее силы и она сломается. Она могла только молиться, чтобы этого не произошло.