Леонид Влодавец - Фартовые ребята Страница 4

— Поцелуй нам пупики… — произнесла Булочка. — Нежненько-нежненько…

Никита послушно прикоснулся губами сперва к Светке, потом к Люське и почти мгновенно почуял в себе самую лихую страсть. В жизни не подумал бы, что когда-нибудь его может так потянуть к беременным… Ему даже стыдно стало, но от этого захотелось еще сильнее. И он, продолжая осторожно поглаживать выпуклые животики, все чаще подбирался вниз к волосикам, словно бы случайно их задевая и легонько пошевеливая.

— Ох, — пробормотала Люська, тяжко вздохнув, — мне ведь не встать, честное слово…

— Это не твое дело — вставать, — мурлыкнула Светка, положив обе ладошки на Никитину ладонь и плотно придавив ее к своей главной благодати. Ветров приласкал заодно и Люськину благодать, а потом пробормотал хмелеющим голосом:

— С вами с ума сойдешь…

— Сходи, сходи, — разрешила Светка, — только ключ в двери поверни и штору задерни.

Никита отбежал к двери, запер ее, потом задвинул штору. Когда вернулся, платье и халат висели на спинке стула, а дамы лежали уже не поперек, а вдоль кровати, укрывшись одеялами по шеи.

Так быстро Ветров не раздевался, должно быть, со времен армейской учебки. Вообще-то именно там, когда один из курсантов выразил сомнение в том, что можно на отбое раздеться за сорок пять секунд, прапорщик Пилипчук возразил: «Э-э, сынку! Колы б тоби у койку положили гарну бабу, тоди б ты и за дэсять секунд разболокся!» Тогда все это было чистой теорией, очень далекой от суровой реальности, а вот теперь Никита убедился, что «иностранный наемник» с Украины был прав на все сто.

Десять не десять секунд, но на раздевание Никита много времени не потратил. Потом отвернул край одеяла и, осторожно перебравшись через Светку, улегся в серединку, между жаркими, влажными, нежно-атласными женскими телами, раскинул руки в стороны и нежно, не стискивая, обнял обеих. Потом мягко просунул левую коленку между ляжек Люськи, а правую пристроил тем же образом у Светки. Бока Никиты оказались между их горячими и тугими животами, он мягко прижался и потерся сперва о Светкин, потом о Люськин.

Пальцы его неторопливо ощупывали их увеличившиеся, потяжелевшие груди, с оттянувшимися, удлинившимися сосками. Чем-то похожие, в чем-то разные даже на ощупь. В ответ на эту ласку четыре руки принялись гладить его по спине и по плечам, животы поплотнее прижались к его бокам, наконец, две пары губ потянулись к нему справа и слева, он тоже прильнул к ним и поцеловался с обеими сразу.

— Хватит баловаться… — задыхаясь произнесла Светка. — Пора дело делать, паровозик ты наш… Люсеньку сперва, она тебя давно не кушала. А я посмотрю, порадуюсь за нее…

Люська ни благодарить за царскую милость, ни возражать не стала. Лишь прошептала еле слышно:

— Только тихонечко, животик не раздави…

Никита послушно перенес колено через Люськино бедро, уперся руками в простыню, чтоб не наваливаться на брюхатую партнершу, и тут же ощутил, как ловкие пальчики ухватили его за прибор.

— Это я, Мальчиш-Плохиш, подлую измену устроил! — уморительно кривляясь, хихикнула Булочка и, поглаживая правой рукой то Никиту, то Люську, левой стала проделывать всякие хулиганские штучки с Никитиным оборудованием. То ворошить его головкой Люськины волосики, то поглаживать ею Люськины ляжки… Наконец она нащупала липкие краешки и мягко потянула Никиту вперед. Тот бережно и осторожно прижался к Люське, даже не толкнувши, а как бы наплыв на нее. И медленно погрузился в эту маленькую домашнюю Африку.

— Как просила, кисанька: запихнули тебе нежненько-мягенько, плавненько-сладенько! — просюсюкала Светка, на секунду отползла к изголовью и включила оранжево-алый ночничок. Теперь она могла во всей красе любоваться тем, как Никита возится с Люськой. Булочка обняла Люську за шею, положила ей руки на груди и стала плавно вращать их, потирая друг о друга.

Ну а Никита, плавно прогибаясь, отводил душу нежными погружениями в Люську, которая — он этого не знал! — после гибели Серого два месяца ничего веселого не имела, и при наличии пуза иметь не надеялась. Поэтому бедняжка лакомилась от щедрот госпожи Булочки, надеясь, что все протянется подольше и что Светуля не отберет у нее этот подарочек раньше времени.

Светка ничего, конечно, отбирать не собиралась, но и тянуть кота за хвост тоже не намеревалась. В конце концов, она просто из христианского человеколюбия поделилась, а не по обязанности. Ей и себя надо было порадовать. Поэтому Булочка делала все от нее зависящее, чтоб Люська не млела от переживания, а поскорее разряжала конденсаторы и освобождала место…

«У БЕГЕМОТА НЕТУ ТАЛИИ…»

«Девятка» малинового цвета с тонированными стеклами притормозила напротив пивбара с гордым названием «Раковый корпус». Большая часть народа, который посещал это заведение, либо уже забыла великий роман Александра Исаевича, либо вовсе его не читала. Но вот задумку того господина, который эдак назвал свое заведение, очень даже понимала. Огромный неоновый рак с усами и клешнями озарял округу манящим алым цветом. Пиво тут было всегда свеженькое, а раки, креветки, вобла и прочие аксессуары, кончая солеными баранками и сухариками, заставляли радоваться самых придирчивых ценителей. Конечно, студенты местного мединститута, которые при наличии финансов изредка посещали заведение, называли в своем кругу этот пивбар «Канцерогеном», но менее интеллектуальная публика этого наименования не признавала.

Несколько граждан, сидевших в малиновой «девятке», вообще-то с удовольствием посетили бы пивняк, но на сегодня у них были другие планы. С некоторым нетерпением они поглядывали на выход из «Ракового корпуса», посматривая при этом на часы. Автомагнитола наяривала какую-то дурацкую, но веселенькую песенку:

У бегемота нету талии!У бегемота нету талии!..

Но на мордах пассажиров «девятки» особого веселья не просматривалось. Чем ближе подходили стрелки к 19.00, тем больше озабоченности появлялось.

— Не придет? — задал риторический вопрос водитель.

— Время еще есть, — мрачно отозвался с заднего сиденья увесистый гражданин, который, похоже, был в этом коллективе главным и основным.

— Идет, — доложил сидевший справа от него парень, похожий на Александра Невского (не святого князя, а современного культуриста).

Через пару минут к машине приблизился чернобородый мужик в надвинутой на нос кожаной кепке. Ему тут же открыли переднюю дверь, и, едва он примостился рядом с водителем, машина тронулась с места.

— Ну, что интересного, Аркан? — спросил главный-основной. — Что там за дела у Шкворня с Конем?

— Ничего хорошего. Собрались твой «мерс» взрывать вместе с тобой. Минера нашли, сговорили на бартер: они ему с бабой загранпаспорта и вывоз багажа обеспечивают, он им — твою душу.

— Почему раньше не сообщил? Они же сутки назад толковали!

— Ты, Крюк, думаешь, что я, как ниндзя японский, могу в лягушку превращаться или вообще в невидимку. Так вот, ни хрена подобного. И техника у меня не как у Джеймса Бонда. А Малхаз не дурак. Он понимает, что если такая утечка пройдет, его в первую голову заподозрят. И если он мою прослушку даже чисто случайно отыщет — прощай, Родина!

— Ладно, ты без преамбул попробуй, конкретно! — сдвинул брови Крюк. — Вчера эти двое встретились, поговорили с третьим. Прошли сутки, а я не в курсе. Для того, чтоб взорвать человека с машиной, нужна секунда. Прошло, округленно говоря, 24 часа. Сколько раз я за это время мог взлететь на воздух, а?

— Не мог ты взлететь, — огрызнулся Аркан. — Вот кассета, которую я записал. Просто я не мог ее незаметно снять. Улавливаешь? В зале для танцев подсветку ремонтировал, а Малхаз, сука, над душой стоял. Потом еще чем-то озадачил — овощерезка на кухне забарахлила. Не мог же я, блин, сказать: «Слышь, генацвале, я тут кассету с диктофона снять должен, чтоб послушать, о чем твои почетные гости толковали».

— Ладно. Заряжай кассету, послушаем… Громкость только не забудь убавить.

Кассету с песней про то, как бегемоту собирались двинуть по морде чайником за то, что он не умеет танцевать, убрали.

— Тут поначалу не очень интересно, — сказал Аркан, проматывая кассету вперед. — Самое четкое — это их разговор со взрывником.

«Привет, Ерема! Припозднился что-то, братан!» — в салоне «девятки» послышался голос Коня.

«Виноват, я на тридцать секунд раньше, чем обещал. Проверь часишки, Конь. Мои на пять секунд вперед».

— Знакомый голос, черт побери! — заметил парень, похожий на культуриста Невского.

— Ладно, Шварц, — оборвал Крюк, — все комментарии потом.

С этого момента все прислушивались только к тому, что долетало из динамиков. «Девятка», тем временем, каталась по улицам. Водитель особых эмоций не выражал, Аркан явно немного нервничал — ждал реакции Крюка, сам Крюк мрачно слушал беседу о том, как ему «полет на Луну» готовили, а Шварц — хоть он физиономией был на Невского похож, кликуху ему в честь другого великого качка дали — явно прикидывал по памяти, где же он мог слышать голос этого самого Еремы, который так сильно беспокоился насчет загранпаспортов для себя и своей любимой девушки, что был готов ради этого поднять на воздух совсем незнакомого человека.