Александр Тамоников - Жаль, не добили Страница 4

– Поднимите ему веки, – измывался Газарян. – И что с ним делать?

– Не знаю. – Волков пожал плечами. – Но пациент пока жив. Надо это использовать. Мы не уйдем, Алексей, даже не надейся. Только после того как поставим тебя на ноги. Марш в санузел, и чтобы пьяным не возвращался!

В этом доме имелся душ и даже дырка в полу для стока воды. Он мылся под жестким напором холодной ржавой воды. Стоял под ней, пока не начал покрываться коркой льда.

Когда Алексей вошел на кухню, наспех одетый, со стучащими зубами, процесс приготовления к трапезе уже завершился. Товарищи, конечно, явились не с пустыми руками. Вытертый стол венчала водка. В тарелках лежали котлеты, которые оперативники, похоже, утянули из офицерской столовой. Чистоплотный Газарян мыл нож, которым кромсал колбасу и огурцы.

– Вы в своем уме? – Алексей сглотнул.

Голова у него трещала как последняя сволочь.

– Да, – сказал Волков. – Проходи. Все нормально, мы контролируем ситуацию. Эту водку можно пить. Намедни связисты из штабного взвода выдули четыре бутылки и даже не подрались.

Алексей присел на краешек стула, словно просто так, на минутку. Товарищи пристально его разглядывали.

– И что мы тут сияем как кремлевские звезды? – сердито осведомился он.

– Посмотри на него, Максим, – заявил Газарян. – Вылитый малыш, потерявший маму на вокзале. Ешь, командир, тебе сегодня это надо. А мы пока выпьем. Если хочешь, присоединяйся. А сияем, поскольку рады тебя видеть здоровым и на свободе. Нет, серьезно.

Он жадно поглощал снедь, доставленную товарищами. От борща, сваренного Ниной, осталась грязная кастрюля, а больше она не готовила, видимо, заранее спланировала уход. Продукты оказались очень кстати. Возможно, не все так плохо? К нему медленно приходило чувство насыщения, и водка оказалась без дури.

– Да, мы любим поработать, особенно поесть, – проговорил Газарян.

– А я вот слышал, что по правилам этикета в левой руке надо держать вилку, а не котлету, – заявил Волков.

– А в правой что? – спросил Арсен.

– А в правой – нож.

– Нет, я не могу. У меня в правой пистолет.

Водка пилась легко, и скоро Алексей опять захмелел. У него развязался язык, он нес какую-то чушь, жаловался на жизнь.

– Да шут с ней, с бабой, – отмахнулся Газарян. – Неприятно, не спорю, от таких выходок слабеет мужское самолюбие. Но ты и ее пойми – натерпелась девчонка. Будут другие, командир, не расстраивайся. Раз ушла, значит, не судьба. Высшим силам так угодно. Придет другая, жаркая, умная, красивая, с ней вы будете как два сапога пара! Вот ты с нас бери пример. Мы не спешим заводить себе постоянных боевых подруг, поскольку молоды, надеемся на возвращение домой. Верим, что где-то ждут нас те самые, единственные.

– Кстати, насчет высших сил. – Волков помрачнел, затем нагнулся, пошарил в сетке, обретающейся под ногами, и выудил оттуда вторую бутылку. – Нас ведь тоже допрашивали, когда тебя замели. Вызывали как свидетелей. Следователь пронырливый, ловил на нестыковках, придирался к каждому неверному слову. Его бы способности да в нужное русло. Вспоминал ту историю в Збровичах, когда ты проявил политическую недальновидность и ухитрился переспать с дамочкой, засланной врагами. Требовал подробностей.

– Я тоже на днях с одной, – с улыбкой проговорил Газарян. – Хороша собой и тоже, как и та, напряженно трудится в библиотеке.

– Серьезно? И кто кого переспал? Будь поосторожнее с библиотечными работниками, – посоветовал другу Волков. – Знаешь, Алексей, мы врать не стали, с твоей пассией не были знакомы. Только слышали однажды через стенку, как ты урок преодоления половой безграмотности с ней проводил. Извини. Не везет тебе с бабами. Еще раз прости. В общем, резали сухую правду-матку, активно поминали твои боевые заслуги, героическую деятельность на фронтах и после. Вроде ясно дали понять, что если тебя репрессируют, то забирать нужно и нас, а заодно и половину расформированного Смерша. Арсен даже рапорт пригрозил накатать руководству областного управления госбезопасности. Следователь, падла, ухмылялся, постоянно что-то записывал.

– Осмелели фронтовики. – Алексей усмехнулся.

– Не без этого, – согласился Газарян. – Но ведь обидно, командир. Мы жизнью рисковали, диверсантов ловили, с бандитами бились, а тут приходят всякие тыловые сволочи, которые из автомата ни разу не стреляли, и корчат из себя мелких божков, вершителей судеб.

– Странно, но пронесло. – Максим пожал плечами и начал наполнять стаканы. – Не думаю, что этот гад нас испугался. Может, действительно времена меняются? В общем, настучал на тебя кто-то, командир.

– Кто-то, но не мы, – добавил Газарян. – Сам подумай, нам это зачем? Ты нас вполне устраиваешь. Уже три года живем душа в душу.

За это офицеры и выпили.

Алексей знал, что это не они. В противном случае он ничего не смыслил в жизни. Группа оперативников Смерша шла с ним по фронтам с сорок третьего года. Он доверял им как себе. Никто его не подводил. Он упрашивал начальство, дескать, позвольте мне работать только с ними, если хотите получить положительный результат.

Они прошли сотни километров прифронтовых дорог, искали лазутчиков, бились с диверсантами и регулярными частями вермахта, прорывавшимися из котлов. Белгород, Восточная и Западная Украина, Польша, Германия, Чехословакия.

Его бойцы выходили целыми из любых передряг, гибнуть стали лишь от рук боевиков УПА, к которым у них теперь был особенный счет. В сорок четвертом главарь банды Нестор Бабула застрелил Пашку Овчинина, а сам сбежал. В сорок пятом бандеровцы устроили засаду на дороге, убили Файдулина. Они прикончили в больнице раненого Малашенко.

Год прошел, и от всей опергруппы остались только эти двое – Газарян с Волковым. Он выпросил их у начальства, пристроил к себе. Ведь надо в этом мире кому-то доверять!

Офицеры не возражали. Служба в большом советском городе, пусть и со странной спецификой, куда предпочтительнее, чем в негостеприимной и чужеродной Польше.

– Сам не догадываешься, кто на тебя донес? – спросил Волков.

– Да чтоб я так знал, как я не знаю, – проворчал Алексей.

Трясся в пальцах наполненный стакан. Приехали, товарищ капитан, превращаетесь в алкоголика. Его опять несло, он крыл кого-то матом, грозился оставить службу. Не важно, что при этом имелся реальный шанс поехать на Колыму, а не в родной Ленинград. Хорошо, что хоть в драку не бросался. Но товарищей изрядно разозлил.

– Заткнись и слушай, что скажут умные люди! – заявил Волков. – Все будет хорошо, командир. Мы при деле. Снаряд дважды в одну воронку не падает. Выбрось из головы свою бабу и несостоявшуюся отсидку. Не раскисай, возьми себя в руки. Закончится очередная посадочная кампания, будем нормально работать. Она уже позади. Уцелели в войну, переживем и эти неурядицы. Ты просто выпил и ни хрена не соображаешь.

Он не помнил завершения банкета. Куда подевались эти два мудреца? Добрел до кровати, завалился мертвым, в чем был.

Утром его вытряхнул из койки громовой стук в дверь. Он сел, ошарашенный, опухший донельзя. Бандеровцы так не шумят. Нина Верещагина тоже не будет. Свои вернулись, сетку забыли? Тоже вряд ли. За окном набирал обороты солнечный день.

– Капитан Кравец, вы дома? Немедленно откройте! – донесся рассерженный голос.

В принципе, ему было безразлично. Он дотащился до двери, кое-как отвел створку.

– Что у вас за вертеп? – В квартиру вошел капитан со смутно знакомым лицом. – Почему вы не вышли на службу, Кравец? Немедленно собирайтесь, вас ждут в управлении. – Он помедлил, смерил неприязненным взглядом похмельного героя, на всякий случай козырнул и назвался: – Капитан Гуляев, офицер по особым поручениям.

Мальчик на посылках, проще говоря. Даже несколько таковых. В квартиру с любопытством заглядывал автоматчик с лычкой ефрейтора.

«Не арест, – сообразил Алексей. – А что тогда?»

– Подробности, капитан?

– В трибунале будут подробности, – не сдержался Гуляев. – Торопитесь, Кравец. Машина у подъезда. Это возмутительно, товарищ капитан!

Он мог бы ответить достойно, но не стал. Надевать форму в его состоянии было глупо. Одна щетина чего стоила. Брюки из шкафа, рубашка, жилетка, пиджак. Остались еще чистые тряпки в этом доме. Алексей торопливо поводил щеткой по ботинкам под нетерпеливым взором капитана.

Это действительно был не арест. Спустя пятнадцать минут он с гордо поднятой головой вошел в кабинет полковника Кускова. В предбаннике у него зачесалась спина от изумленного взгляда секретарши.

Полковник носил френч без ремня со стоячим воротником, видимо, брал пример с генералиссимуса товарища Сталина, пышные галифе. Уже немолодой, грузный, с оплывшим лицом.

«Почки, – моментально определил Алексей. – Не пьянство».

Отец-командир прохаживался по ковру, выказывая все признаки нетерпения. На стуле у дальней стены, закинув ногу за ногу, сидел ненавистный капитан Желтухин и с интересом смотрел на визитера.