Виктор Доценко - Икона для Бешеного Страница 4

Савелий никак не мог позволить себе упустить случай еще раз его подразнить:

— Вот до чего вы докатились, Феликс Андреевич, в своем недоверии ко мне. Сами тут готовитесь к горячим сражениям, а меня, старого и верного бойца, отправляете в Москву. Не ожидал я от вас такого откровенного предательства…

Широши деланно улыбнулся, но шутливый тон Бешеного не подхватил. Напротив, с назидательными интонациями в голосе ответил:

— Не перестаю удивляться вашей наивности, Савелий Кузьмич! Похоже, вы и в самом деле не понимаете, кто волею судеб попал на остров и, очевидно, будет на нем находиться довольно продолжительное время. Спасенный нами инвалид — гениальный изобретатель!

Честно говоря, Савелий не слишком понимал, о чем конкретно идет речь:

— А что этот парень такого замечательного изобрел?

Именно он изобрел наночип — крошечное устройство, которое и позволило мерзавцу Молоканову разбогатеть, уничтожив немало людей.

Так Молоканов, стало быть, просто украл изобретение этого бедняги? — возмутился Савелий.

Не только украл, но и успешно использовал в своих грязных целях, — охотно подтвердил Широши.

Вот скотина! — Трагическая несправедливость случившегося впервые предстала перед Бешеным во всей ее неприглядности.

Теперь вы понимаете, какой интерес может вызвать подобное изобретение у наших с вами общих противников?

Каких противников? — живо спросил Савелий.

Расскажу вам все и очень скоро. — Широши принял свой излюбленный загадочный вид. — А пока пойдите и пообщайтесь с Иннокентием. Мне нужно проследить за выгрузкой оборудования для его будущей лаборатории.

А где вы планируете ее разместить? — поинтересовался Савелий.

Естественно, под землей, точнее, прямо под его бунгало. Лаборатория для его удобства будет оснащена и небольшим лифтом. Этот инвалид — человек уникальных способностей, которые мы просто обязаны использовать во благо человечества. В немощной физической оболочке заключены могучий ум и нежная, добрая душа.

Иными словами, ради блага человечества он сменил тюрьму Молоканова на вашу, которая, признаюсь, более уютна. Он уже приговорен вами к вечному заключению на острове. Мне‑то как повезло! Мое заключение оказалось не таким уж долгим. Бедный парень! — Бешеный не на шутку разозлился, потому что вспомнил месяцы, проведенные на острове в томительном безделье, да еще по воле гостеприимного хозяина, временно потеряв способность ходить на собственных ногах.

Какое вы имеете право так говорить — в тюрьме! — взорвался Широши. — У Молоканова он был в тюрьме, согласен, а здесь он получит исключительные условия для работы, будет окружен заботой и вниманием!

Вот и выходит, что он просто поменял плохие тюремные условия на более комфортабельные, — не унимался Бешеный. — Раньше Иннокентий работал на Молоканова, а теперь будет горбатиться на вас, хитроумного Феликса Андреевича.

Смуглое лицо Широши, казалось, еще более потемнело.

Вы не шутите, откровенно намекая на то, что я намерен использовать талант этого человека для собственного обогащения?

В каждой шутке есть только доля шутки, — ушел от прямого ответа Бешеный, чувствуя, что Широши уже на самом деле страшно злится.

Что нужно настоящему ученому–изобретателю? Возможность спокойно работать в комфортабельных условиях, не думать, где добыть средства для пропитания и необходимые приборы и материалы. Почему российские ученые сотнями уезжают в США, Германию, да бог знает куда — туда, где они могут отрешиться от быта и полностью отдаться любимому делу? Так вот, зная меня, вы не можете сомневаться в том, что условия у него будут самые лучшие. И любящая женщина рядом… Что еще нужно?

Но у него как не было свободы, так и не будет! — с вызовом заявил Савелий.

Какую свободу вы имеете в виду? — с раздражением поинтересовался Широши.

Ну, к примеру, заработает он с вашей помощью кучу денег, — Бешеный насмешливо глянул на Широши, — и захочется ему попутешествовать, да еще вместе с женой.

А много ли в жизни путешествовали академики Курчатов, Зельдович, Харитон, создававшие первую советскую атомную бомбу? Да они, извините, в туалет ходили в сопровождении двух охранников! — Широши не на шутку разозлился.

Савелий пожал плечами. Он и сам не знал, зачем затеял этот горячий, но, в сущности, бессмысленный спор. Скорее всего потому, что временами его раздражала самоуверенность Широши и его непоколебимая убежденность в том, что он, Широши, может распоряжаться судьбами любых людей.

А вы за Иннокентия не волнуйтесь, Савелий Кузьмич! Будет он и путешествовать. Я уже заказал ему самые современные протезы. Настоящее чудо техники. Они позволят ему передвигаться самостоятельно, — гордо заключил Широши. Потом повернулся к ловко разгружающим лодки людям, давая понять, что разговор окончен.

Направляясь к бунгало, Савелий был вынужден признать, что Широши и в этом случае не изменил своей обычной предусмотрительности.

Инвалид с блаженной улыбкой оглядывался вокруг. В его улыбке было что‑то детское, сразу располагавшее к симпатии и доверию.

Давайте по–человечески познакомимся, — Бешеный протянул ему руку. — Савелий Говорков.

Иннокентий Водоплясов. — Инвалид крепко пожал протянутую руку.

— Ну как, нравится вам здесь? — спросил Савелий, чтобы завязать разговор.

Иннокентий даже прикрыл глаза и причмокнул от удовольствия:

— Спрашиваете! Нравится, еще как нравится… а вам? — И тут же, немного робея, предложил: — Может, давай на «ты»?

Давай, — легко согласился Савелий. — Мне тоже здесь нравится. Только я здесь не в первый раз. Даже жить какое‑то время приходилось.

Счастливый ты, — протянул Водоплясов, — я ведь только сейчас в первый раз море‑то увидел.

Не море, а океан, — поучительно поправил Савелий. — По круче будет.

Ну, тем более. Так охота в этой водичке поплескаться!

Плавать‑то умеешь? — деловито поинтересовался Савелий.

Мальчишкой в Иртыше вроде нормально плавал, — доложил Водоплясов.

Океан тебе не речка! — назидательно сказал Савелий. — Большая волна подхватит и так далеко унесет, что до берега не доплывешь, пойдешь на пропитание акулам.

А они тут есть? — испуганно спросил Иннокентий.

А ты как думал? Когда прилив, бывает, подплывают близко к пляжу.

Да я недалеко от берега, побарахтаюсь немного и все. Уж очень воду люблю, не зря фамилия у меня такая — Водоплясов.

Фамилии надо соответствовать, — с улыбкой согласился Бешеный.

Аля, мы с Савелием на пляж идем. Ты с нами? — крикнул инвалид.

Алевтина, крепко сбитая, голубоглазая, с круглым, типично славянским лицом, вышла на террасу с растерянным видом:

— А у меня купальника нет…

— Ну и что! — настаивал Водоплясов, — по песочку походишь, да по колено зайдешь. Это же тебе не лужа какая‑нибудь, а океан.

Долго уговаривать Алевтину не пришлось. Она не позволила Савелию катить кресло, и они втроем отправились на берег. Там инвалида раздели, Бешеный взял Иннокентия на руки и отнес его в воду, где тот принялся барахтаться и плескаться со щенячьим наслаждением.

Давай поплывем подальше, — предложил Савелий, — я тебя буду страховать.

Не надо, Кеша, — закричала испуганная девица, — в другой раз поплывешь!

Водоплясов послушно остался у пустынного берега.

Алевтина, убедившись, что Савелий уплыл очень далеко, быстро скинула с себя одежду и вошла в воду. Белые гребешки волн ласково касались стройных ног, пышных бедер, шелковистого заветного треугольника, набухших вишенок сосков и блестящими каплями стекали по обнаженному молодому женскому телу. Алевтина с наслаждением окунулась в воду, но не поплыла вслед за Савелием, а обернулась и посмотрела на лежавшего у берега своего суженого. Иннокентий с восхищением наблюдал за ней. Алевтина приблизилась к нему, опустилась на колеи, ласково погладила его волосы, призывно посмотрела ему в глаза и со значением тихо спросила: — Как ты думаешь, милый, он надолго уплыл?

Неужели тебя волнует его быстрое возвращение? — Иннокентий улыбнулся, прижался к ней всем телом, нежно лаская мгновенно набухшие сосочки.

Вовсе нет… — томно прошептала Алевтина, вздрагивая всем телом, которое с каждым разом все сильнее отзывалось на ласки его мощных рук. — Господи, как же я люблю твои руки! — воскликнула она. — Просто с ума схожу, когда долго их не ощущаю…

Теперь мы всегда будем рядом, — прошептал он и медленно опустил ее на спину в набегавшие теплые воды океана.

Никогда в жизни я не представляла, что можно так любить… — тяжело дыша, прошептала женщина, ощущая, как его руки опускаются все ниже и ниже. Едва пальцы прикоснулись к сводам ее пещеры, она страстно выкрикнула: — Да, милый, войди в меня, моя девочка так соскучилась по своему мальчику!

Однако Иннокентий не спешил исполнять ее просьбу: его пальцы медленно обследовали все своды пещеры, старательно не пропуская ни одного участка, ни одного углубления. Тело женщины напряглось от экстазного исступления, и она, не в силах более сдерживаться, низверглась мощным потоком любовного нектара, неустанно приговаривая: