Леонид Влодавец - Афганский кегельбан Страница 4

Хром, конечно, ни фига не помнил об успехах «Москвичей» на супермарафонах Лондон — Сидней и Лондон — Кейптаун — пешком под стол ходил в те времена! — но выжимал из «412-го» все, на что этот автостарикан был способен. Он и по городу пер за девяносто, а выбравшись на шоссе, загнал стрелку за сотню. То ли гаишники прибалдели от удивления, увидев рухлядь, несущуюся с такой скоростью, то ли их просто не попалось по дороге, но никто самодеятельного раллиста не остановил и даже не свистнул вслед. А зря! Может, если б гаишники тормознули Хрома, все сложилось бы по-иному…

Но сложилось так, как сложилось.

Километра за четыре до поворота на грунтовку, где рядом с новеньким рекламным щитом, изображавшим снежно-белую птицу — символ «Белой куропатки», стоял указатель-стрелка с надписью «Оптовая база ЗАО», шоссе круто загибало вправо и уходило на пологий спуск. Дорога, смоченная осенним дождиком, была как намыленная, а резина у дедушки «Москвича» — лысая, как коленка. Не вписался в изгиб Хром, понесло его влево, через осевую — прямо в лоб встречному «КамАЗу». Брям! Дзанг! Дзынь-ля-ля! — такая вот веселая музыка получилась…

На несколько секунд к Хрому, которому раздавило грудную клетку и накрепко зажало железом в смятой машине, вернулось сознание. Сквозь красный туман, застилавший глаза, он увидел две расплывчатые фигуры — это были дальнобойщики с «КамАЗа», и пробормотал то, что почему-то казалось ему сейчас самым важным и значительным:

— Дяде Коле скажите, я нечаянно… Пусть мой «Пассат» взамен «Москвича» заберет… Только чтоб Ольге не отдавал!

Прохрипев последнюю фразу, Хром захлебнулся кровью и перестал дышать…

В КРУГУ СЕМЬИ

На тысячу километров южнее — это если по линейке мерить, а если по шоссе, то все полторы тыщи наберется! — в совсем другом областном центре происходили события, вроде бы ничем и никак с вышеописанными не связанные.

Никто бы не поверил, что чуть больше года назад двухкомнатная квартирка семейства Таранов выглядела как натуральный бомжатник. Что линялые обои лохмами свисали со стен, что потолки имели темно-серый, местами приближавшийся к черному цвет, что не было ни одного стула, на который можно было присесть без риска провалиться, что тараканы кишмя кишели не только на кухне, но и во всех комнатах. Таковы были для этой, отдельно взятой квартиры, последствия бурных событий минувших пятнадцати лет, то есть всяких там «ускорений», «новых мышлений», «преодолений», «обновлений», «гласности», «перестроек-катастроек», реформ-реструктуризаций, демократизаций-деноминаций-дефолтов, в ходе которых родители Юрки Тарана обеднели до крайности, допились до алкоголизма и погибли. Мать умерла от последствий отцовских побоев, а отец — в тюрьме, не отсидев и двух лет из шестилетнего срока за нанесение «тяжких телесных». Вроде бы от цирроза печени, как сообщили Юрке. Он поверил, не стал проверять и вникать. И плакать не стал. Отец для него умер одновременно с матерью.

В более-менее приличный вид Юрка с Надькой сумели привести квартиру еще к минувшему лету. Путем многократных «зачисток» с применением «Комбата» и всяких иных инсектицидов сумели одолеть тараканов, отмыли и побелили потолки, купили кое-что из мебели — короче, квартира стала выглядеть хоть и небогатой, но все же квартирой, а не ночлежкой.

А вот после лета, когда Тарану сподобилось ненадолго съездить в Африку и там немножко, но интенсивно повоевать, стало возможным еще малость дооборудовать квартиру. Юркиной «премии» хватило и на новый большой телик, и на кухонный комбайн, и на видеокамеру. А также на «девятку» с ракушкой. Надьке насчет того, где он такие бабки срубил, Юрка ничего не сообщал. Впрочем, она особо не интересовалась. Ведь не из дома принес, а в дом! Только полюбопытствовала, не придется ли какой-нибудь кредит отдавать и так далее. Таран четко ответил, что не придется, и это Надьку вполне устроило. Особенно кухонный комбайн ее порадовал.

Машина ей тоже пришлась по сердцу. Поскольку теперь Юрка, если его в наряд на сутки не припахивали, в 18.00 отчаливал из части и, почти как гражданский человек, отправлялся домой. Правда, утром приходилось вставать в шесть и катить на службу, но зато весь вечер и ночь можно было в семейном кругу проводить. Конечно, могло случиться так, что кто-нибудь позвонил среди ночи и сказал: «Юрик, ты нам очень нужен срочно!», после чего Тарану пришлось бы по-быстрому рулить за город. Однако с июля и до октября включительно таких звонков не было.

Был, правда, один день, когда Таран прямо-таки ждал, что такой звонок последует. 11 сентября, естественно.

Тогда Юрка приехал домой, ничего не зная о событиях в Нью-Йорке и Вашингтоне. Приехал и жутко удивился, увидев, что Надька, выпучив глаза, смотрит на экран, где дымятся какие-то небоскребы. У Тарана и в мыслях не было, что это в натуре. Он подумал, что идет какой-нибудь очередной фильм-катастрофа, типа «Дня независимости» или «Армагеддона». И удивился он как раз оттого, что мадам Таран, которая всем подобным фильмушкам предпочитала латиноамериканские сериалы, ни с того ни с сего поменяла свои вкусы.

Еще больше он удивился, когда обнаружилось, что у Надюхи глаза мокрые. Увидев, что мужик пришел домой, она чуть ли не повисла у него на шее и начала бормотать:

— Ой, Юрик, неужели война будет?!

Как раз в это время один из небоскребов грохнулся, и как-то странно, не так красиво, как в художественных фильмах. Вот только тут до Тарана дошло, что, похоже, все это происходит на самом деле.

Из сбивчивого рассказа супруги Юрка уловил, что какие-то террористы захватили несколько гражданских самолетов и таранили ими два небоскреба-«близнеца» в Нью-Йорке, а также аж само здание Пентагона в Вашингтоне. Надька с каких-то рыжиков подумала, будто теперь американцы обвинят во всем наших и начнется ядерная война.

Таран насчет этого сильно сомневался и оказался прав. Наш президент чуть ли не самым первым прислал соболезнования и заявил, что будет помогать американцам в борьбе с терроризмом. Однако все-таки ночью ждал звонка, предполагая, что Генрих Птицын, по меньшей мере, устроит «мамонтам» проверку боеготовности. Но звонка не последовало. Несколько дней все еще дожидались «чего-то», но потом успокоились. Стало ясно, что американцы нацелились бомбить Афганистан и ловить там Усаму Бен Ладена, а наши — поставлять боеприпасы Северному альянсу, то есть афганским узбекам и таджикам, но своих солдат «за речку» не посылать.

В общем, в МАМОНТе все шло своим чередом. Милка и Топорик благополучно поженились и ждали прибавления в семействе. Главный Топорище, чтоб супруга не волновалась, был переведен из бойцовской роты в курсантскую и стал там командовать взводом. Птицын велел ему прицепить на погоны по три звездочки, и Топорик изредка хихикал, что ему вот-вот удастся вернуться в майоры. Милку, по причине весьма заметного пуза, из боевого состава тоже вывели и посадили в штаб, писарствовать на компьютере. Конечно, «Зене» это было не очень по сердцу, но куда денешься? Ее Птицын тоже повысил — произвел в прапорщики, чтоб Топорик не сильно нос задирал. Молодые поселились в Шишовке, у Надькиной бабушки Наташи. Топорик после путешествия в Африку тоже обзавелся тачкой, только не «девяткой», а «Нивой», и каждое утро возил Милку на работу.

Тарана Птицын еще летом намеревался отправить в Рязань — учиться. Но Юрка, узнав, что это не приказ, а дело добровольное, всеми силами постарался отбрыкаться. И вовсе не потому, что не хотел получить диплом, а потому, что сильно боялся осрамиться на вступительных экзаменах. Генрих-Птицелов, вообще-то, убеждал, что Тарана и с тройками примут, если он кой-кому позвонит, но Юрка и на тройки мало надеялся. Все-таки он закончил одиннадцатый класс еще в 1998 году, а за истекшие три с лишним года почти все успел позабыть. В общем, ему удалось убедить полковника, что он в течение этого года будет усердно обновлять в своей голове познания по общеобразовательным дисциплинам, а в 2002-м, глядишь, попробует поступить, если обстоятельства позволят. На самом деле Юрке очень хотелось, чтобы Птицын за этот год позабыл о своей идее, потому что домой со службы Таран приезжал крепко вымотанный и садиться за учебники ему было влом. С гораздо большим удовольствием Юрка возился с сынишкой, тем более что Лешка теперь вполне сносно разговаривал и даже вопросы задавал.

Сегодня Таран-младший попросил папу построить такой домик, чтоб в нем можно было жить. Юрка как-то раз укладывал Леху спать и для лучшего усыпления стал рассказывать, как пройдет осень, зима, весна, настанет лето, и они поедут к бабушке в Шишовку. Будут на речку ходить, кушать ягодки, ловить рыбу и так далее. Поскольку предыдущее лето закончилось не так уж и давно, все приятные впечатления у Лешки были еще свежи в памяти. Ну а заодно Юрка пообещал, что летом он построит для сына маленький домик, где тот сможет играть и даже жить. Таранчик-Тараканчик все со вниманием выслушал, сморился и заснул. Но, как видно, все хорошо запомнил. Несколько дней он, правда, помалкивал, а потом вдруг потребовал обещанный домик. И не летом, то есть почти через год, а, как говорят в рекламе, «прямо сейчас».