Евгений Сухов - Конец таежной банды Страница 4

В сгущающихся сумерках громко прозвучали хлопки закрываемых дверей «эмки». Алексей, руководствуясь смутным предчувствием, проверил свой «браунинг». Запасной револьвер был спрятан за голяшкой сапога. Хотя даже без оружия он мог неплохо постоять за себя. За время войны он изучал различные методы рукопашного боя. Одно время его учил китаец, потом кореец. В результате Алексей разработал свою собственную систему рукопашного боя, главной идеей которой было нанести противнику первым же ударом максимальный урон.

Один за другим они быстро шагали вдоль заборов. То тут, то там раздавался свирепый собачий лай и звенели цепи дворовых псов. В этот час на улице уже никого не было, поэтому незамеченными они добрались до нужного дома. От взгляда Алексея не укрылось то, как легко Семенов открыл калитку. Складывалось впечатление, что он бывал здесь не однажды и знал, где шпингалет, где вертушка и что во дворе шляется непривязанный пес устрашающих размеров. Собака, естественно, сразу же бросилась на них, но Семенов все предусмотрел. Он не стал открывать калитку полностью, а оставил узкую щель, в которую пес только и смог, что просунуть голову. Командир опергруппы ловко прижал собаку. В его руке блеснул нож. Одним быстрым движением он перерезал животному горло и отпрыгнул от брызнувшей во все стороны крови. Все произошло быстро и почти бесшумно. По крайней мере, хозяева дома ничего не услышали. В зашторенных окнах горел свет и слышалась негромкая музыка.

– За мной, – тихо скомандовал Семенов, вытащил пистолет и, перешагнув через дергавшегося в смертельной агонии пса, направился к дому.

Алексей пошел следом. Двое оперативников бесшумно шли у него за спиной.

– Вышибешь дверь – и в сторону, – велел Семенов, повернувшись к нему, – давай.

Алексей кивнул и молча ударил ногой в дверь так, что весь косяк в районе замка расщепился, а дверь, едва не слетев с петель, громко распахнулась. Ударив, он отпрянул, пропуская рванувшихся вперед оперативников, и вошел внутрь уже последним, сразу за Семеновым.

Обстановка в доме свидетельствовала о достатке хозяев. Все: и мебель, и ковры, и канделябры – имело немалую цену. В гостиной под прицелами револьверов оперативников на диване сжались от страха владельцы дома – пожилая чета и двое детей – мальчик лет шести и девочка лет десяти, очевидно, внуки стариков.

– Никому не двигаться, – надрывался высокий бритый Бортко и оглядывался на начальника, ища поддержки.

– Мы ничего не сделали, – пролепетал дрожащим старческим голосом хозяин дома.

– Предлагаю добровольно сдать все имеющиеся в доме ценности, – ледяным тоном бросил ему Семенов.

Алексей едва подавил зевок, до того ему наскучила вся эта канитель. Везде одно и то же. Дежурные фразы, запугивание, а все лишь для того, чтобы банально ограбить ни в чем не повинного человека. Нет, из органов надо бежать. Довольно с него всего этого.

Хозяин дома попытался увильнуть от расплаты.

– У нас нет ничего такого, – начал он плаксивым голосом.

– Я теряю терпение, – прорычал Семенов, сверкая глазами, – не гони мне тут, падла. Я все знаю и про золото, и про деньги, и про камушки.

С диким лицом командир опергруппы стащил с дивана девочку и приставил ей к голове револьвер. Эффектно щелкнул взводимый курок.

Алексей встрепенулся. Это уже было что-то новое. Командир опергруппы на его глазах скатывался к махровой уголовщине. Он даже не пытался изображать из себя слугу закона. Взглянув в расширенные от ужаса глаза девочки, Алексей сглотнул ком, вставший в горле. Его взгляд отметил побелевший на спусковом крючке палец. Семенов не играл. Он действительно был готов выстрелить в любой момент. Хозяин дома тоже понял это и полез доставать все из своих тайников. На столике перед диваном появился увесистый мешочек с золотыми червонцами, шкатулка с драгоценностями, пачки денег, перевязанные веревкой, серебряные ложки, посуда, несколько статуэток и даже меха.

– Это все? – сурово осведомился Семенов, державший ребенка за горло. Дуло его пистолета продолжало находиться в опасной близости от головы девочки.

– Да клянусь вам, молодой человек, отдал все, – страстно заверил старик, сложив в молитвенном жесте руки на груди, – отпустите ее.

– Конечно, отпущу, – жестко усмехнулся Семенов и неожиданно выстрелил в хозяина дома. Выстрел прозвучал оглушающе. На груди старика возникла кровавая дыра, и он инстинктивно закрыл ее ладонью. Сквозь его пальцы немедленно брызнула кровь. Семенов выстрелил еще один раз в старика, но теперь в голову. Бортко также выстрелил в старика со своего места. Поночевный тем временем расстреливал старуху, чуть ли не в упор. Девочка истошно закричала. Семенов ударил ее наотмашь и отпихнул от себя, готовясь выстрелить. Бортко выстрелил в мальчика, но промахнулся. Падая, израненный старик закрыл его своим телом. Не раздумывая, Алексей бросился вперед, выбил ногой пистолет у Семенова и со всей силы врезал ему в лицо. Обливаясь кровью, Семенов хрюкнул и, закатив глаза, рухнул на пол. Бортко резко развернулся с пистолетом в руке и выстрелил. Краем глаза он видел маневр Алексея. Последнего спасла лишь отличная реакция. Стреляя в прыжке, Алексей упал и, перевернувшись, успел пальнуть в Поночевного до того, как тот развернул оружие. Обе пули легли точно в центр лба оперативников. Почти синхронно они выронили оружие и осели на пол. Бортко сполз по стене, оставляя на обоях кровавый след, а Поночевный свалил этажерку с книгами.

Не успел Алексей перевести дух, как оконное стекло справа от него разлетелось на части и снова завизжали пули. Это был шофер. Он стрелял через окно со стороны улицы. Алексей ощутил жгучую боль в щеке. Еще две пули пронеслись у него над головой. Алексей откатился, свалил стол, закрылся им и выстрелил в ответ. Пуля угодила шоферу в переносицу, и он исчез из темного проема окна.

– Сука, – выдохнул Алексей, дотронувшись до лица. На пальцах осталась кровь. – Все же попортили морду, вражины!

Затем он натолкнулся на взгляд девочки. Та сидела на полу и не знала, что ей делать. Ее губы дрожали, а глаза блестели так, словно она собиралась разреветься. Рядом скулил мальчик, пытаясь выбраться из-под мертвого деда.

Времени терять было нельзя. Перестрелка, должно быть, всполошила весь район, и, не ровен час, мотопатрули пожалуют в гости. Алексей, позабыв о своей ране, вскочил на ноги, помог мальчику, грубо поставил на ноги девочку и спросил: – Эй, как тебя зовут? Слышишь меня?!

Девочка в ответ только судорожно вздохнула да скривила губы. Алексей влепил ей пощечину и, удерживая, рявкнул:

– Эй, если хочешь жить, соберись! Как зовут?

– Саша, – с обидой пропищала девочка, зажимая покрасневшую от удара щеку.

– Родственники есть? – быстро спросил Алексей, поняв, что ребенок более-менее пришел в себя.

– Есть, – пробормотала она и глянула на чекиста исподлобья, – мама с папой.

– Отлично, – обрадовался Алексей, – бери брата и бегите к родителям. Только очень быстро бегите. И пока не говорите никому, что тут случилось, иначе и вас обоих, и родителей убьют. Саша, ты все поняла?

Девочка торопливо закивала. Алексей подтолкнул к ней плачущего брата:

– Бегите!

Павел Игнатьевич Красин, председатель окрисполкома, сидел, схватившись за голову, и читал срочное донесение, пришедшее с железнодорожной станции Меднинска. Однако не человеческие жертвы его так взволновали, не потеря целого железнодорожного состава и разрушение дороги, не пропавшие деньги Госбанка, а то, что бандиты похитили продукты, шедшие для нужд партийного аппарата края. Павел Игнатьевич любил хорошо поесть, а теперь выходило, что придется две недели жить чуть ли не на подножном корму. Не будет тебе ни сыров, ни осетрины, ни икры, ни фруктов. Павел Игнатьевич уже представлял, как взбеленится жена. В сердцах ударив по столу кулаком, он гневно воскликнул сочным басом:

– Надо с ними немедленно кончать! В край обнаглели! Это ж надо – поезда под откос уже пускают!

– Конечно, переловить и всех к стенке, – поддакнул сидевший на стуле для посетителей окрвоенком Дудницкий и полез в карман за портсигаром. Мебель жалобно скрипела под его весом при каждом движении. Тучный, лысоватый, с маленькими свинячьими глазками и рябым лицом, окрвоенком походил на огромную жабу, наряженную кем-то в гимнастерку, фуражку, галифе и начищенные до блеска сапоги.

– Переловить-то, конечно, можно, но нужны люди, – подал голос невысокий, поджарый начальник городской милиции Трефилов, – у меня максимум штыков тридцать наберется. Этого будет недостаточно.

Красин посмотрел на начальника милиции, размышляя о своем. Трефилов выглядел достаточно умным человеком. Уверенный в себе, спокойный, он уже десять лет руководил местной милицией и хорошо зарекомендовал себя на этом поприще. К мнению такого человека можно было прислушаться.