Владимир Колычев - Мне душу рвет чужая боль Страница 4

Их было пять человек, и все они беззастенчиво пялились на него. Как будто ждали его, как будто знали, что к ним в камеру пожалует очередной арестант… Ждали. Валентин похолодел от мысли, что его действительно ждали. Потому и полотенце перед входом постелили, чтобы посмотреть, как он на него отреагирует… Он не знал, что нужно делать в таких случаях, но ему объясняли, что в тюрьме нельзя ничего поднимать с пола. А он поднял. Поэтому и услышал в свой адрес осуждающую реплику. Тюрьма – не детский сад, здесь прощение не попросишь. Да и время обратно не повернешь, чтобы отмотать назад хотя бы три-четыре минутки.

– А ты что, паря, всем все поднимаешь? – спросил крепкого сложения мужик с черными как смоль волосами.

Жгучий взгляд, зловещая улыбка, подавляющая энергетика уверенного в своих силах человека.

– Я?! Я ничего не поднимаю, – поторопился мотнуть головой Валентин.

Он мог бы дать отпор кому-нибудь одному из этой пятерки; возможно, смог бы уложить двоих или даже троих, но у него не было сил тягаться со всеми, и эта мысль его угнетала.

– А я думал, ты подъемным краном работаешь… – ухмыльнулся жгучий. – Думал, ты нам всем тут поднимать будешь.

– Не буду.

– А ты ничего, пряничек…

Жгучий поднялся резко, но к Валентину подошел плавно. На расстоянии вытянутой руки остановился, пальцами бесцеремонно задрал его верхнюю губу.

– И зубы у тебя ничего…

Валентину ничего не оставалось, как заявить протест.

– Я тебе не конь!

– Ух, ты! Да он еще фыркает! – играя на публику, засмеялся жгучий. И, показав хищный оскал, нахраписто сказал: – Конь ты! Конь дареный! Менты нам тебя подарили, да, братва?

– В натуре, Артучик, подарили, – гоготнул толстомордый тип с безобразным шрамом, поглотившим всю правую бровь.

– По какой хоть статье? – спросил тощий мужичок с необычайно сильным взглядом, от которого Валентин невольно поежился.

– Какая статья? – спросил жгучий, которого, как стало понятно, здесь звали Артурчиком.

– Сто пятая.

– Мокруха? И кого же ты зажмурил?

– Он мою девушку убил…

– Твою девушку убил? Вот это да! И ты его за это урыл? Ну, ты, в натуре, гигант!.. И чем ты его зажмурил?

– Бил долго… Бил, пока не убил…

– Чем бил?

– Голыми руками, – не без гордости сказал Валентин.

Пусть блатные знают, на что он способен.

– Ну, ты точно, Геракл! Ты чо, каратист?

– Да, занимался. Киокушинкай, контактный стиль…

– Ну, ты крутой, в натуре!

Голос Артура звенел от восторга, но в его глазах не было страха, зато зловещий юмор распылялся по воздуху, как сок из луковицы.

– И чего ж ты телку свою не защитил, если ты такой ломовой?

– Он из-за угла выстрелил…

– Так она что, телка?.. Ну, ты, в натуре, бык!.. А может, она коза?

– Зачем ты так? – нахохлился Валентин.

– А ты чего? – набычился Артурчик. – Я тебя спрашиваю, коза она или нет, а ты отвечай!

– Она не была козой.

– Ну, вот и нормально, – сбавив обороты, улыбнулся блатной. – Она не коза, а ты не козел…

– Ее нет, ее убили. И я не хочу говорить о ней.

– Ну не хочешь, твое право. У нас тут все чисто по понятиям. Ты мне вот что скажи: ты с ней целовался? Ну, когда она живая была?

– Я же просил, – поморщился Валентин.

– А я спросил… Так целовался или нет?

– Да. Только я не понимаю, зачем тебе это надо знать?

– А затем, чтобы про тебя узнать, кто ты такой, чем дышишь, в какую дуду дуешь… Целовался, значит, с бабой. А она у мужиков брала… Она брала, а ты с ней целовался… Ну и кто ты после этого?

– Она не брала! – шалея от возмущения, протянул Валентин.

Он подумал, что если бы не матрасный сверток под мышкой, он бы ударил Артурчика за такое оскорбление. Но постельные принадлежности ему очень мешали, а положить их было некуда.

– Все бабы берут! – наседал уголовник.

– А ты никогда не целовался?

– А разве я тебе говорил, что целовал баб? Нет, не говорил. И не было этого… Ты чо, прыщ, предъяву мне клеишь?

– За предъяву отвечать надо, – подал голос толстомордый со шрамом.

– Ответит, – недобро улыбнулся Артурчик. – Куда он денется с подводной лодки… А может, скидку ему сделаем, на неопытность, а? Мы же не беспредельщики, в натуре. Ну, не врезался в тему первоход, дубанул по тупости своей… Дубанул, паря? – спросил он.

– Ну, может быть, немного, – растерянно пожал плечами Валентин.

– По тупости своей? – прыснул Артурчик. – Ты что, тупой, в натуре?

– Нет.

– Ну как нет, если сам сказал, что дубил по тупости. Братва все слышала, да, братва?

Блатные дружно закивали, беспардонно насмехаясь над новичком.

– Ты вообще кто по жизни? – напряженно сощурился Артурчик. – Чем занимаешься?

– Студент я. Физико-технический университет…

– А зовут как?

– Валентин.

– Как?!

Артур был так изумлен, что на глазах выступили слезы.

– Валя?!. Вот это финт!

Схватившись за живот, он сделал два-три шага назад.

– Братва, вы слыхали, к нам Валя заехала?

– Я не Валя, я Валентин…

– А я сказал, – Валя! – резко подавшись к нему, отрезал Артурчик. И немного смягчившись: – Так и будем тебя звать. Валя-Валентина. Валя-Валюша, подуй мне в уши…

– Зачем в уши? Можно и ниже, – хмыкнул толстомордый.

– Ну да, – глумливо хмыкнул жгучий. – Есть ухо и пониже. А если он пяткой по этому уху? Он же у нас каратист! Людей мочит почем зря… Если тебя, Рыло, замочит? Как же мы без тебя, братан, будем?

– Кишка тонка.

– Ну, не знаю… Митюха тоже, говорят, не пальцем был деланый. А нет Митюхи…

Артурчик в упор смотрел на Валентина; взгляд жесткий, въедливый, глаза подвижные, ищущие.

– Ты же Митюху замочил, да?

– Я?! Нет! – шарахнулся Валентин.

– Ну что нет, если да… Митьку ты зажмурил. Сколыхов его фамилия… Ну, чего молчишь, бык беспородный?

Все встало на свои места, когда уголовник назвал фамилию человека, о котором шла речь. Именно его и убил Валентин в пылу праведного гнева, из-за него же и пострадал.

Следствие установило, что Сколыхов действительно был уголовником со стажем. Двадцать семь лет было парню, и уже две командировки в места не столь отдаленные. Кражи, разбой… Последним преступлением было убийство. Может, не он стрелял в Лиду, скорее всего это сделал его убежавший дружок, но Валентин на все сто процентов был уверен в том, что, так или иначе, он причастен к гибели Лиды. Правда, следствие не разделяло этой его уверенности. Убийство его любимой девушки на него вешать не стали, но за избиение с летальным исходом заключили под стражу. Будет суд, будет приговор…

Но, похоже, приговор ему уже вынесли. В уголовных кругах Митя Сколыхов пользовался определенным уважением, поэтому его смерть не могла остаться безнаказанной. Тюремная почта работает быстро, у блатных в казенном доме многое схвачено, поэтому в камеру к Артурчику Валентин попал неспроста. Полотенце, заковыристые разговоры – все это было только начало, артподготовка перед главной атакой. И если уголовники предпримут штурм, Валентин пропал. Ничто его не спасет…

– Ты хоть знаешь, кто такой Митюха? – с надрывом спросил Артурчик. – Да я с Митюхой срок мотал! Мы с ним одну пайку на двоих!.. Не, ну что мне с тобой делать, козел, а?

– Я… Он… Он мою девушку убил, – запаниковал Валентин.

– А этого я не знаю!

– Но это правда!

– А если правда, то что? Может, твоя телка три пера ему подарила, а? Или сифон… Это его дела, мочить ее или не мочить! А ты в эту тему зря влез. Ты фраер дешевый, твое дело молчать и в две дыры дуть, чтобы в третью не задуло… А ты дернулся, фраер. Ты Митюху сделал. За это ты ответить должен. И ответишь, это я тебе, Валя, слово даю… Братва, все слышали, я слово дал!

Валентин думал, что за убийство блатного подонка спрашивать с него начнут прямо сейчас. Но Артурчик и пальцем его не тронул. Показал на место, где он мог бросить свой матрац в обществе двух сидельцев. Место это находилось рядом с фанерной переборкой, за которой вонял унитаз, но Валентин иного и не ожидал.

Лежать и спать по очереди, еда и сортир в определенное время; смрад, теснота, чесотка под майкой – все это казалось ему сущим пустяком по сравнению с тем, что его ждало впереди.

– Да ты не бойся, – сказал сосед по несчастью.

Это был невзрачного вида гражданин в болоньевой куртке с дырявым шерстяным шарфом поверх поднятого воротника. Он сидел, обхватив себя руками, чтобы хоть как-то согреться. Его трясло как в лихорадке, и щеки красные. Жар у человека, а он еще и подбадривает. Валентин с благодарностью посмотрел на него.

– У нас здесь все по понятиям, – сказал он. – Артурчик хорохорится, но спросить с тебя не может, потому что права не имеет. Ну и что с того, если ты блатного замочил? У него что, на лбу его масть была прописана?

– Нет.

– Тогда в чем проблема?.. Чтобы тебе кровь пустить, нужно, чтобы законный сход подписался, а такого нет… Да, была вчера малява по твою душу, чиркнул кто-то, что тебя в нашу хату закинут…