Сергей Зверев - Хроника одного побега Страница 4

– Круто, – занервничал Диб и стал перебирать в пальцах сердоликовые четки. Так за них же можно по миллиону за каждого зарядить.

– Можно, – кивнул Сабах. – Такие деньги они могут выложить. К тому же неучтенных бабок на телевидении проворачивается больше, чем легальных. Взятки, скрытая политическая реклама, кинопроизводство…

– Так давай, звони владельцу, пусть деньги готовит. – Хусейн так воодушевился, что даже вытащил из кармана сотовый телефон.

Сармини упивался своим умственным превосходством над командиром. Хусейн не искал сложных ходов, не выстраивал комбинаций, он предпочитал рубить сплеча. Все его действия просматривались от первого шага до последнего во всей своей незамысловатости. Звонок владельцу – требование выкупа, а затем, в зависимости от результата, освобождение пленников или же их показательная казнь.

– Чего еще ждать? Я сейчас прикажу, чтобы эту парочку притащили сюда, пусть сами красочно и расскажут владельцу о своем положении, – стал поторапливать Диб, теперь его глаза сверкали, как две новенькие десятицентовые монетки.

И вновь Сармини пришлось остудить пыл своего вспыльчивого командира.

– Хусейн, – вкрадчиво произнес он, будто втолковывая неуспевающему школьнику то, что дважды два может быть только четыре, но никак не семь или восемь. – Связываться с журналистами всегда стремно. А тут нам предстоит противопоставить себя целому телеканалу огромной страны, который вещает и на многие другие страны, его смотрят, верят ему сотни миллионов людей по всему миру.

– И что из того? – пожал плечами несообразительный Диб.

– Они мгновенно слепят из нас образ не благородных повстанцев, борющихся с диктатурой семейства Асадов, а террористов, разбойников с большой дороги, похитителей женщин и детей, работорговцев. Что, кстати, почти полностью соответствует правде. У нас мало конкурентов, желающих занять наш сегмент рынка? Несколько конкурирующих отрядов мгновенно объединятся и сметут нас с лица земли под благородной вывеской освобождения журналистов. Даже если этого не случится, подумай, как нам потом оправдываться пред нашими западными спонсорами? Мы погубим свою репутацию. А репутация в бизнесе дорогого стоит.

– Замкнутый круг? Тогда зачем ты мне говорил про огромный выкуп? – не понял Диб.

– Замкнутый круг можно разорвать, – улыбнулся Сабах. – Представь, что мы захватили не журналистов, а российских шпионов, помогающих Асаду. На чьей стороне будет симпатия?

– На нашей. Мы – борцы с кровавым режимом, а они его пособники.

– Дело остается за малым. Российские журналюги должны сами признаться в том, что, коварно прикрываясь неприкосновенностью прессы, на самом деле шпионили в пользу Асада.

– Развязывать языки я умею, – хохотнул Хусейн.

– За десять минут они сами во всем признаются. Имея на руках такое признание, мы навяжем свои правила игры. Только ты постарайся держать себя в руках. Предоставь в основном действовать мне. И еще раз повторяю: еще раз застану тебя с пистолетом в руках за дурацкой считалочкой, делить деньги мы с тобой будем уже по-другому. Я вычту из твоей доли стоимость испорченного товара. Ясно?

– Да все будет нормально, не сомневайся.

– Хочу в это верить. Держи себя в руках и прекрати курить дурь, – Сабах спрятал планшетник в саквояж, затем пристально посмотрел в лицо Хусейну. – Ты слишком беспечно относишься к своей безопасности, – сказал он.

– Меня на нашей базе никто не достанет, – самоуверенно заявил Диб.

– С этим я не спорю. Но на любого человека можно надавить через его родственников.

– Ты о чем?

– Твоя семья по-прежнему на юге?

– Да. Обе жены и дети.

– Их кто-нибудь охраняет?

– Я приставил к ним трех надежных людей, – пожал плечами Хусейн.

– Этого недостаточно. У меня есть информация, что Файез планирует их похитить, – упомянул имя главаря конкурирующего отряда Сармини.

– После того, как я выбил его, безродного исмаэлита, из Абу-эд-Духура, он не отважится на такое, – заявил Диб.

– Схватиться с нашими людьми в открытом бою он не посмеет. А вот совершить подлость – спокойно. Тебе давно нужно было перевести свою семью сюда.

– Ты же сам знаешь, времени на это не было. Думал, обойдется, – уже серьезно обеспокоился Хусейн, все же свою семью он любил. – Информация проверенная?

– Это только слухи, но, зная Файеза, я не удивлюсь, если он похитит твоих жен и детей, – Сабах положил руку на плечо командира. – Я этим займусь, перевезу их в Абу-эд-Духур. Здесь они будут в полной безопасности. Ни один волос не упадет с их голов.

Глава 3

Данила с Камиллой, конечно же, понимали, что просто так их не отпустят. Но они не могли подумать, насколько далеко зашли планы их похитителей.

Солнце клонилось к западу. Его косые лучи прорезали заводские руины, золотили их. Первый стресс после попадания в плен уже прошел. Ключников и Бартеньева в первые дни старались не упоминать в разговорах Москву, свои прежние ошибки, не пытались докопаться до причин, по которым оказались пленниками.

Мужчина и женщина сидели под стеной на прогретой солнцем земле. Днем им хотелось быть поближе друг к другу, потому что ночью их загоняли в общие камеры. Данилу в мужскую, Камиллу – где содержались женщины.

– Мне спокойно рядом с тобой, – проговорила Бартеньева. – Хоть ты и сволочь. Променял меня на эту тупую Лидку из театра.

– Хороший симптом, если начинаешь злиться, – Данила погладил свою подругу по плечу.

– Я не злюсь. Я констатирую факт. Но при этом понимаю, что окажись ты со своей Лидкой здесь, то это бы вас сблизило по-настоящему. Так что уж лучше я с тобой, чем она. Интересно, нас уже хватились?

– Думаю, что нет. Точного времени для встречи мы никому не назначали. От нас по-прежнему ждут репортажей. Даже время в эфире для них зарезервировано.

– Обидно, – вздохнула Бартеньева. – Мое любимое время суток – закат, – она прикрыла глаза. – Солнце такое ласковое. Оно не палит, как днем, а просто греет.

– Ты еще скажи, будто с закрытыми глазами можно представить себе, что сидишь не в пыльном дворе полицейского управления, а расположилась на берегу моря. Солнце сядет, и мы с тобой отправимся в бар, а там «все включено». Если хочешь, я могу даже шум волн изобразить. Шшш… Шшш…

Камилла взяла пальцы Данилы в свою ладонь, сжала их.

– И какого черта мы сюда поперлись? Ведь можно было предположить, что повстанцы совсем не ангелы свободы.

– Да и официальный режим не сонм святых, – напомнил Ключников. – Когда идет война, убивают с обеих сторон. А потом и не разберешься, кто виноват в том, что началась бойня.

– Прав оказывается тот, кто в результате победил. Так что, думаю, любитель считать до шести в результате станет одним из национальных героев.

– Если доживет до победы. Этот мудила слишком самоуверен.

– Мудила – это еще мягко сказано. Он недочеловек. И дело здесь не в том, что он араб. Среди арабов много умных, добрых, справедливых, честных – прекрасные поэты, писатели, журналисты…

Продолжить перечень Камилле не дали. Охранники закончили вечернюю молитву и стали загонять пленников в цокольный этаж здания, где располагались камеры. Мужчина и женщина шли, взявшись за руки, так, как привыкли ходить, прогуливаясь по вечерней Москве. Но им не позволили войти вместе со всеми. Охранник, ничего не объясняя, отогнал их в сторону, поставил к стене.

– Чего они от нас хотят? – испуганно спросила Камилла.

– Откуда мне знать? Заглянуть ему в голову, что ли?

Все остальные пленники уже исчезли в здании. Только тогда во дворе появился Сабах, он лучился улыбкой, даже удостоил журналистов кивка, а затем заговорил по-русски с явно выраженным восточным акцентом.

– С этого дня мы помещаем вас в отдельные одиночные камеры. Ваша судьба пока не решена.

– В чем нас обвиняют? – спросил Данила.

– Почему сразу обвиняют? – вскинул брови Сармини. – Идет обычная проверка. Кто вы, с какой целью оказались в Сирии?

– В первую очередь следовало бы об этом спросить нас самих, – вставила Камилла.

– Люди иногда врут, к сожалению, – блеснул очками Сабах. – Условия содержания у вас будут получше, чем до этого. В общей камере недолго и какую-нибудь заразу подцепить. Завтра мы поговорим о вашей судьбе более подробно. Подумайте о том, что сможете нам сказать. А пока – спокойной ночи.

После такого милого пожелания Сармини сделал жест охраннику, чтобы тот провел пленников в их новые камеры. Электричества в здании не было, коридор освещался редкими керосиновыми лампами. Камеры для особо ценных пленников располагались в самом его конце. Мужчину и женщину определили в соседние помещения.

– До завтра, – только и успел сказать Данила, и за его спиной лязгнул дверной засов.

Для пленника новая камера – это своеобразный аттракцион. Хоть какое-то разнообразие и объект для исследования. Солнце уже зашло, но небо все еще хранило его свет. Пока не стало совсем темно, следовало осмотреться. Под стеной на бетонном полу лежал матрас, набитый свежей соломой. Вместо стола высились два поставленных друг на друга старых деревянных ящика для овощей. Больше никакой обстановки в камере не наблюдалось, если, конечно, не считать обстановкой парашу, прикрытую гофрированной картонкой. Стены были испещрены старыми, полузамазанными надписями на разных языках. Новые охрана уже не уничтожала. Содержание их было предсказуемым. Часть просто сообщала, кто здесь и когда сидел. Другая часть свидетельствовала о ярко выраженных политических пристрастиях сидельцев.