Кирилл Казанцев - Служебный разбой (сборник) Страница 4

– Внимание! Начали! – откуда-то из пустоты прогремел голос звукорежиссера.

На экране возник нарисованный компьютерной графикой толстый, похожий на человечка, навозный жук. Жук летел.

Навоков напрягся и зажужжал, шевеля губами:

– Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж… Ж-ж-ж-ж… Ж-ж-ж.

Жук лихо приземлился перед смешной и маленькой козявкой.

– Стоп! – вскрикнул из темноты звукорежиссер. – Записано. Спасибо.

Навоков снял наушники и расслабился. Только тут он увидел сквозь стену Сергея с его африканским напарником и заулыбался. Отирая потное лицо платком, артист вышел в коридор.

– Сережа, здравствуй.

– Здравствуй, Навоков. Жука озвучиваешь?

– Жука.

– Много нажужжал?

– Рублей триста сегодня нажужжал.

– Что-то мало. Ты губами интенсивней шевели. Интенсивней!

– Шутишь все.

– Какие могут быть шутки! Ну, веди в буфет… Что заскучал? Платить буду я, хоть ты мне и должен пятьдесят рублей.

– Мог бы забыть про пятьдесят рублей.

– Не дождешься. Разговор к тебе есть, а я знаю, что во время приема пищи ты говоришь охотнее.

– Это точно.

– Знакомься – это Анисим, мой стажер.

Навоков с благосклонным видом пожал руку Анисима. Предстоящее угощение настроило артиста на доброжелательный лад, он выпер вперед большой круглый живот и запустил руки в карманы цветной жилетки.

– Не жадный ты до денег, Сережа.

– Не жадный, потому такой же нищий, как ты. А у тебя будь деньги, я уверен, ты бы их зажал. Долг ведь мне не вернешь никогда.

Навоков, скромничая, прихрюкнул.

– Сам это знаешь. Мог бы уже успокоиться и не вспоминать о долге.

– Нет. Денег не верну, так хоть удовольствие поимею, унижая за эту пятидесятку.

Навоков пожал плечами, мол, как знаешь.

В буфете мультстудии уселись вокруг круглого столика. Тощий высокий буфетчик, он же официант и уборщик со столов (артисты и мультхудожники имели грех живописно свинячить), не спрашивая, принес тарелку с колбасной нарезкой и хлеб.

– Кофе или спиртное? – спросил он, водрузив в центре столика закуску.

Сергей кивнул Навокову. Тот жадно сглотнул. Ага, нужда артиста здорово прижала – изголодался по алкоголю. Сергей закатил глаза.

– Понял, – оживился буфетчик. – По двести граммов коньяку каждому.

– Икру дайте, – подал голос Анисим.

– Только красная, – сказал буфетчик.

Навоков убрал с лица благодушное выражение.

– Сдается мне, вы при деньгах.

– Не надо намеков, Навоков, в долг не получишь. У тебя плохой кредитный рейтинг. Но… – Бянко мотнул головой Анисиму, тот достал из кармана десятидолларовую бумажку, – ответишь на вопросы – баксы твои.

– Согласен.

Буфетчик принес три стопки, графин с коньяком, бутерброды с красной икрой. Навоков торопливо наполнил стопки коричневой искристой жидкостью. Выпили.

Запихнув в рот бутерброд, Навоков откинулся на спинку стульчика, проглотил закуску, потом достал из кармана жилетки пачку дешевых сигарет и с удовольствием закурил. Пуская дым, поведал:

– Не люблю, когда на улице бабы курят. Думают, что это красиво, а у меня ассоциации возникают с продажными женщинами… Еще не люблю, когда девки наравне с мужиками хлещут.

Сергей снова наполнил стопки.

– Еще по одной. Для куражу.

Выпили. Артист, отведя руку с сигаретой в сторону, проглотил еще один бутерброд с икрой.

– Торопишься жить, Навоков, – прокомментировал Сергей. – Ладно, долой лирику. Расскажи, Паша, о Мулатове.

– О Мулатове? Зачем тебе?

– Мулатова убили позавчера. А сегодня покушались на Артема Контенко, сына поэта Контенко. Думаю, он уже умер. Артем был гомиком и «дружил» с Мулатовым. Есть мысль – Артема замочили, потому что он знал, кто «сделал» Мулатова.

– Ты сыщик?

– Я журналист, носитель правды.

– Я не убивал Мулатова.

– Верю. Но ты был его приятелем. Пил с ним на халяву. На рыбалку ездил.

– Что я могу рассказать?

– То, что меня может заинтересовать.

Навоков задумался, докурил сигарету. Потушив в блюдце с остатками бутербродов окурок, медленно сказал:

– У Мулатова был друг – земляк (Мулатов ведь из Лесорецка), они даже вроде из одного двора, учились в одной школе. Маранков…

– Фамилия знакомая.

– Он здесь в Питере йогуртами торговал. Помнишь рекламу – йогурты от Маранкова.

Сергей ощутил прилив теплой волны – кровь стукнула в виски. Маранкова убили неделю назад. Прямо посреди улицы, когда машина затормозила перед светофором, к авто подошел прохожий в куртке и надвинутой на глаза кепке и спокойно бросил в салон через открытое окно ручную гранату. Водитель, охранник и Маранков погибли мгновенно. А перед этим был скандал – у Маранкова похитили жену и требовали какие-то деньги, якобы им украденные. Темная, запутанная история.

Сергей налил всем коньяка и выпил первым.

– Мулатов после смерти Маранкова был сам не свой. Как-то в разговоре со мной он обронил фразу, мол, у него и его друзей начались неприятности, пришла ударная волна из прошлого, – Навоков поднял стопку, посмотрел сквозь коньяк на свет. – У Мулатова был здесь друг фээсбэшник… Мулатов очень надеялся на него.

– Как зовут друга?

– Не знаю.

– Еще что?

– Все.

– Ты очень помог мне, Паша.

– Доллары мои?

– Может, еще что скажешь?

– Нет. И так сказал много на десять долларов. С вами, журналистами, связываться опасно…

На улице был ветер. Покинув мультстудию, побрели к остановке.

– Что дальше? – спросил Анисим.

– Поговорим с вдовой Маранкова. Она должна знать, кто тот фээсбэшник, на которого надеялся Мулатов.

– Почему?

– Подозреваю: Мулатов и Маранков – одна шайка, раз земляки. Кого-то они кинули в свое время, а теперь их нашли и запрессовали.

– Фээсбэшник знать заказчиков?

– Анисим, старайся слова правильно выговаривать. Поясняю тебе как неразумному стажеру – да, фээсбэшник может знать заказчиков.

– Он нам скажет?

– Не думаю. Он нас на хрен пошлет.

– Зачем тогда фээсбэшник?

– Для полноты картины. Он нас пошлет, а мы вернемся и принудим его поделиться с нами правдой.

– Как?

– Не знаю.

К вдове Маранкова Сергея с Аннусом не пустили – после памятного похищения, а затем и смерти мужа, тридцатитрехлетняя Алина Маранкова жила затворницей в своем шикарном особняке. Сергей тщетно объяснял амбалам-охранникам, что он журналист и ведет журналистское расследование, что разговор с вдовой поможет ему отделить правду от вымыслов, муссируемых желтой прессой вокруг гибели известного бизнесмена.

– Ничем не могу помочь, – жуя жвачку, пророкотал одетый в отлично сшитый костюм охранник, возвышаясь над собеседником исполинской глыбой мускулов. – Алины нет дома.

– А где она?

– Она нам не докладывает.

Сергей знал, что охранники лгут. Отходя от калитки, он нарочито громко заявил:

– Я имею информацию, что убийства Маранкова и его друга Мулатова связаны между собой! Я это точно знаю!

– Иди, иди. Не ори тут, – нахмурился охранник.

Бянко заметил, как занавеска на окне второго этажа качнулась, и за тюлем очертился силуэт Алины Маранковой.

Аннус тянул журналиста прочь от особняка.

– Ты что молоть?! Тебя убить за такой слова!

Сергей дернул рукой, освобождаясь от цепкой пятерни стажера.

– Не убьют. Надо привлечь внимание.

– Пойдем, – пугливо ежился стажер.

– Аннус, какой ты журналист? Ты всего боишься!

– Я не боюсь. Я осторожный. Ум надо, – Анисим постучал себя пальцем по лбу. – Все газеты полон историй про мафию.

Вернулись в редакцию усталые, Калашников, не позволив Бянко с Анисимом выпить по стакану кофе, погнал их обратно:

– Поезжайте к Контенко!

– Мы были у него! – взвился Сергей. Паршивое настроение, ухудшевшееся от неудачи у дома Алины Маранковой, проявилось в разговоре с главным редактором.

Калашников спокойно вынес свирепый взгляд Бянко, подмигнул стажеру.

– Мне Контенко звонил недавно. Его сын умер.

– И что дальше?

– Ты был у Алины Маранковой, Сережа?

– Был.

– Зачем? – Калашников растянул рот в резиновой улыбке. Эдакая принужденная улыбка папы-редактора.

– Есть связь между смертью сына поэта, смертью бандита Мулатова и смертью предпринимателя Маранкова…

– Короче, поэт желает тебя видеть… Ему Алина сообщила по телефону о твоем визите.

– Не было никакого визита. Нас к ней не пустили.

Калашников демонстративно стряхнул с ушей «лапшу».

– Расскажи вон ему… Вечером жду развернутое интервью с поэтом, завтра пустим его в тираж: «Что думает о смерти сына поэт Контенко?»

Бянко сел за свой стол, напряженно забарабанил пальцами. Ясно одно – Алина была накоротке со стариком-поэтом. Значит, она услышала фразу, которую для нее громко прокричал Сергей о связи смерти ее мужа и гибели Мулатова. Она утешала старика по телефону и сказала о словах Сергея… Сомнений не оставалось – все трое погибли по одной причине. Но какой?