Михаил Нестеров - Игра по своим правилам Страница 4

Девушка отдала последние силы. Она опустила голову на руки, и ее глаза закрылись. Она была отравлена лошадиной дозой кокаина и не могла справиться с ядом, окрасившим ее вены в болотный цвет. Она умерла спустя двадцать минут. Над ней недоброй молитвой, больше походившей на проклятие, прозвучал голос чернокожего хозяина:

– Так даже лучше…

Утро. В поселке первыми всполошились петухи. Им вторили собаки, коровы. Сальма стояла второй в очереди к бело-красному автобусу «Микро». Минута, и синие сиденья бусета были заняты, узкие проходы и широкие багажные полки забиты корзинами и сумками. Потолок, лишившийся обивки, уже начали согревать первые солнечные лучи. Салон пропитался запахом потных тел, духота становилась невыносимой. Пассажиры, едущие в город, обмахивались кто чем мог. Только один человек сидел неподвижно и не обращал внимания на спертый воздух.

Сальма металась в мыслях от прошлого к настоящему, от Энрике Суареса, перешагнувшего порог ее дома ровно в полночь…

Она не посмела тронуть тело девушки. Люди Рафаэля Эспарзы нашли ее в том положении, в каком она отдала богу душу. Энрике словно измерил расстояние от двери до мертвого тела и, видимо, нашел его не таким большим. Беглянка скончалась буквально на пороге.

– Мы дали ей только воды, сеньор, – извинялся хозяин. – Больше ничего. Мы ее даже не слушали. Да она и не говорила вовсе! Хрипела, нажралась коки. Как шахтер! Из нее так и перла пена!

– Закопайте ее где-нибудь, – распорядился Энрике, несильно пнув мертвую девушку.

Сальма ехала в город к старшей сестре. Совет она могла получить только у нее. Кроме нее, никто не сможет ссудить ей деньги на поездку… Да, вначале в Санта-Фе-де-Боготу, а потом…

Сальма боязливо перекрестилась. Ее визит в российское посольство станет известен Эспарзе, который вкладывал деньги в туристический бизнес, уже на следующий день. И тогда снова жди в гости правую руку Рафаэля. Энрике живьем закопает предателей.

Ее мать занимается большим бизнесом. Она заплатит любые деньги даже за самую крохотную информацию о своей дочери.

Сальма и сама готова была скончаться от непомерной дозы этого яда. Теперь она поняла, что такое шанс, который выпадает на твою долю лишь раз в жизни.

Она взяла с собой паспорт и большую сумму, накопленную за полтора года: восемьдесят тысяч песо. Из Хонды до Боготы Сальма добралась на рейсовом автобусе; он вез Сальму в самый центр Северных Анд, окутанных облаками; сто километров пути пролетели незаметно.

Архитектурная планировка столицы напоминала искривившуюся под огнем решетку. Бесчисленные кальес проходили с востока на запад, каррерас тянулись с севера на юг.

Не заезжая к сестре, проживающей в районе Ла-Канделариа, Сальма наведалась в туристическое бюро «Тьерра Мар Айре» и узнала, что два раза в неделю из Боготы в Москву летают – через Майами – самолеты «Аэрофлота» (язык сломаешь!).

Российского посольства Сальма боялась как черта. Она спросила у служащей агентства, представляющего компанию American Express:

– Если я захочу купить путевку, мне придется идти в российское посольство?

– Нет, всю работу мы берем на себя.

– Сколько это будет стоить?

– Полный пакет услуг при полном пансионе, включая консульский сбор, – одна тысяча сто долларов.

Сальма вышла из турагентства на ватных ногах. Чтобы полнее ощутить, сколько ей нужно денег, она завернула в касас де камбио и обменяла груду песо всего на одну зеленоватую бумажку достоинством сто долларов. Не хватало ровно десяти штук. Если умножить десять на полтора… то придется копить пятнадцать лет.

Старшая сестра Сальмы Агата удачно вышла замуж за предпринимателя из Хонды, где она работала горничной в гостинице, и стала Агатой Луцеро. Позже она с мужем перебралась в столицу. Может быть, зря. Поскольку Луцеро потерял бизнес. Все же ему вскоре улыбнулось счастье – он устроился на работу в компанию «Авианка».

Самого Луцеро дома не было, нечастую гостью принимала Агата. Они были похожи. Правда, старшая сестра была ухожена, сильно располнела за те восемь месяцев, что они не виделись. Неожиданно Агата сразу встала на сторону младшей сестры.

– Ты все правильно распланировала, ты молодец, Сали. Мой муж убьет меня, если недосчитается денег в заначке.

– Но у тебя есть деньги?

– Да, три тысячи долларов. Я подрабатывала в «Ла Фонде». Муж, едва узнав, что я работаю в ресторане на кухне, закатил сцену. Гордый. Из этих трех тысяч третья часть моя. А, была не была! Пойдем, я провожу тебя в «Мар Айре».

– Ты мне не доверяешь?

– Не хочу, чтобы тебя облапошили. Полный пансион – зачем тебе трехразовое питание? Хватит двух. Или вообще одного.

– А если у меня ничего не получится?

– Получится. – И Агата Луцеро сказала то, о чем не переставала думать Сальма: – Такой шанс выпадает раз в жизни. Запроси с российского министра… – она пошевелила полными накрашенными губами… – сто тысяч долларов. Я помогу тебе, а ты отдашь мне третью часть этих денег. Не обиделась?

– Я бы сама предложила. Только… мне кажется, сто тысяч многовато.

– Шестьдесят – на меньшую сумму не соглашайся.

Сальма покачала головой и зябко поежилась:

– Я боюсь Рафаэля…

– А я – нет, – смело ответила Агата.

– Потому что ты далеко от него.

– Может быть, и так, – она пожала дородными плечами. – Скоро и ты, моя дорогая, будешь на таком же, как я, безопасном расстоянии.

Глава 2

Горячие головы

Генерал Романов в первую очередь отметил, что для раскинувшихся коттеджа и дворовых построек (правда, из облицовочного кирпича, но с такими скучными фасадами…») место отнюдь не министерское. Почему министр информационных технологий и связи Любовь Левыкина выбрала место на окраине подмосковной Немчиновки? Речушка Сетунь уже давно не несла в себе прохлады. Она не вилась вдоль сплошной стены ельника, а по-осеннему пошла пунктиром.

Загородный дом Левыкиной был крайним в ряду похожих строений. Если не считать новостройки, которая, судя по строительному материалу, свезенному в кучи, станет главным бельмом охраняемого поселка: цоколь из красного кирпича, коробка из силикатного; между ними торчит возбужденными ресницами рубероидная изоляция. Этот землистый монстр с деревянным ирокезом навевал мысли о первом коттеджном буме, разразившемся в середине 80-х годов. Кто, интересно, этот «отсталый»? – задался мимолетным вопросом Романов.

Любовь Левыкина ждала генерала. Она вышла встретить своего бывшего одноклассника на просторное крыльцо. Ей было слегка за сорок. Небольшого роста, худощава, одета в свободные брюки и легкую малиновую кофту. У нее были светлые волосы, левая щека и подбородок розовели пигментными пятнами, отчего ее лицо на расстоянии выглядело размытым.

«Ауди А4» с вальяжной радиаторной решеткой, свидетельствующей об амбициях хозяина пересесть на «А8», остановилась в конце асфальтированной площадки, генерал вышел из машины. Он был в черном деловом костюме; галстук и рабочий кейс он оставил на заднем сиденье. Он надеялся, что документы, которые легли на его рабочий стол в 15.30, в беседе с министром ему не пригодятся.

– Привет, Любовь Юрьевна! – первым поздоровался Романов. Ее девичья фамилия была Брилева. Сухое и неблагозвучное ФИО в нескончаемом повторе превращалось в ЛЮБЛЮ… И напоминало романтические отношения Маяковского с его дамой сердца Лилей Брик. «Писаная» красивость исчезла вместе с браком и превратилась в плаксивую «Люльку».

– Привет! – ответила Левыкина, улыбнувшись и подставляя щеку для дружеского поцелуя. – Знаешь, Боря, если бы не твой телефонный звонок, я бы испугалась неожиданного визита начальника контрразведки.

– Ну, я еще в замах… – улыбнулся замдиректора Управления контрразведывательных операций ФСБ. Он редко контактировал с Левыкиной, а вот его коллега из Управления компьютерной и информационной безопасности довольно часто встречался с главой «одноименного» министерства. – Ты одна в этом большом и красивом доме? – длинно и в комплиментарном стиле спросил Романов.

– С тех пор как развелась с мужем – да.

– Не хочешь вернуть девичью фамилию?

– Проходи, – не ответила на вопрос Левыкина, – угощу тебя коньяком. Пьешь «Белый аист»? Мне недавно приперли целую коробку!

– Для тебя это как целый погреб, да?

– Что-то вроде этого, – рассмеялась женщина. Она проводила гостя в просторную гостиную с однотонными зеленоватыми стенами, высокими – от пола до потолка – арочными окнами и усадила за длинный стол, задержав на мгновение руку на плече Романова. Это дружеское прикосновение генерал оценил как материнское.

Он давно знал Левыкину как деловую, преуспевающую женщину. У нее была роскошная недвижимость в центре Москвы – четырехэтажный особняк, построенный в начале прошлого века. Он стоил кучу денег и в то же время был бесценным. По стоимости он равнялся острову в море, с виллой, пристанями, бассейнами. Ей он достался в 1991 году, когда путем сложных обменов и доплат были расселены жильцы особняка, представлявшего в ту пору нэповскую коммуналку. За четырнадцать лет непрерывных строительных работ он вернул себе и зимний сад. Особняк находился в сотне метров от кремлевских стен.