Последний оракул - Роллинс Джеймс Страница 4

– Где все дети? – спросил Юрий.

Ответ раздался с другой стороны, произнесенный голосом острым и ломким, как лед, покрывавший горные вершины:

– Они забаррикадировались в церкви.

Юрий повернулся к произнесшей эти слова женщине, капитану Савине Мартовой, офицеру разведки, прикомандированной к их группе. На ней была черная шинель с воротником, отороченным мехом русского волка, с тоном которого прекрасно сочетались ее темные волосы.

Подняв тонкую руку, она указала на крутой склон позади кибиток и палаток. Там возвышалась церковь, единственное прочное строение в поселке. Сложенная из собранных здесь же камней, она сливалась с окрестными склонами.

– Когда наши подразделения прибыли сюда, дети уже спрятались в этой церквушке, – сообщила Савина.

Добрицкий согласно закивал.

– Должно быть, услышали звук мотоциклетных моторов.

Взгляды Савины и Юрия встретились. В ее зеленых глазах плясал утренний свет. У офицера разведки имелись собственные соображения. Именно она принесла в институт, где работал Юрий, кипы бумаг, ноутбуки и распечатки с информацией, захваченной при освобождении Освенцима и касавшейся в основном экспериментов доктора Йозефа Менгеле. Ангела Смерти, как его называли в концлагере.

После того как Юрий ознакомился с этими материалами, ему стали сниться кошмары, от которых он с криком просыпался в холодном поту. Широко известно, что Менгеле проводил ужасные эксперименты на заключенных, но больше всего он любил использовать в качестве подопытных кроликов цыган и их детей. Перед тем как приступить к экспериментам, он гладил ребенка по головке и угощал его шоколадкой. Детишки называли его «дядя Пепе». В конце концов он убил всех детей, которые оказались в его распоряжении, но прежде, чем это случилось, ему удалось обнаружить уникальную пару близнецов. Девочек, похожих друг на друга как две капли воды, Сашу и Мину.

Менгеле скрупулезно записывал все, что было связано с необыкновенными близняшками: возраст, происхождение, родословную. Чтобы выяснить дополнительные детали, он подверг пыткам их семью и близких. Но поскольку война близилась к концу, доктор был вынужден свернуть свои эксперименты, не успев довести их до конца. Он убил девочек-близняшек, сделав им инъекции хлороформа в сердце.

Менгеле выразил охватившее его огорчение в короткой, сделанной небрежным почерком записи в самом конце своих дневников.

«Wenn ich nur mehr Zeit gehabt hätte…»

«Если бы у меня было больше времени…»

– Вы готовы? – спросила Савина у Юрия.

Тот кивнул.

В сопровождении Добрицкого и еще одного солдата они вошли в становище. Им пришлось перешагнуть через труп, лежавший вниз лицом в луже замерзшей крови.

Впереди показалась церковь. Она была сложена из камней и не имела окон. Единственная дверь, сделанная из крепких бревен и обшитая медными листами, была закрыта и заперта изнутри. Рядом с ней стояли двое солдат со стальным тараном.

Добрицкий взглянул на Юрия.

Тот кивнул.

Солдаты размахнулись тараном и ударили им в дверь. Полетели щепки. После еще двух ударов дверь с грохотом открылась.

Первой вошла Савина, следом за ней тенью скользнул Юрий.

Темное пространство церкви освещалось маленькими масляными лампами. По обеим сторонам стояли ряды скамеек, впереди возвышался алтарь. На лавках, неправдоподобно молчаливые, сидели дети всех возрастов.

Идя к алтарю, Юрий рассматривал детей. Многие из них были отмечены тем или иным физическим уродством. Одни были микроцефалами с крохотными головами, другие – карликами, третьи имели заячью губу. Один ребенок представлял собой обрубок без рук. Близкородственное скрещивание. По коже Юрия побежали мурашки. Неудивительно, что местные жители боялись этих цыган и рассказывали сказки о духах и чудовищах.

– Как вы узнаете, те ли это дети? – спросила Савина.

Юрий процитировал фразу, произнесенную под пытками и записанную Менгеле:

– Логово шовихани[1].

Так называлось место, где появились на свет близнецы и которое цыгане хранили в секрете со времен возникновения своих первых племен.

– Это они? – не отставала Савина.

Юрий покачал головой.

– Я не знаю.

Он направился к девочке, сидевшей возле алтаря и прижимавшей к груди тряпичную куклу. Одежда на ней была немногим лучше, чем на кукле. Приблизившись, Юрий заметил, что ребенок выглядит вполне здоровым и не имеет каких-либо видимых физических дефектов; чистые голубые кристаллы ее глаз светились изнутри.

Большая редкость у цыган.

В точности как у близняшек Саши и Мины.

Юрий присел перед ней на корточки. Она будто не замечала взрослого мужчины и смотрела сквозь него. Юрий почувствовал, что с этим ребенком что-то не так и это «что-то», возможно, хуже любых физических уродств.

Хотя ее взгляд был устремлен в какие-то невидимые никому дали, она протянула к нему руку и прошептала тонким голоском:

– Дядя Пепе.

Юрия окатила волна страха. Дядя Пепе… ласковое имя, которым называли Йозефа Менгеле цыганские дети. Но эта девочка была слишком мала, она просто не могла побывать ни в одном из концлагерей.

Он смотрел в ее пустые глаза. Знал ли этот ребенок о его намерениях? А если да, то откуда? В мозгу Юрия вертелись слова Менгеле.

«Если бы у меня было больше времени…»

Перед Юрием подобной проблемы не стояло. В распоряжении его команды будет столько времени, сколько понадобится. В укромном месте, подальше от посторонних глаз, уже строилась лаборатория.

Савина подошла ближе. Ей был нужен ответ.

Юрий знал правду. Она открылась ему в тот же миг, когда он заглянул в лицо этой девочки. И все же он колебался.

Савина прикоснулась к его локтю.

– Майор?

Обратной дороги не было, и, хотя Юрий знал о том, какой кошмар последует за этим, он кивнул и ответил:

– Да, это шовихани.

– Вы уверены?

Юрий снова кивнул, не отводя взгляда от голубых глаз девочки. Он словно сквозь туман слышал, как Савина приказала Добрицкому:

– Посадите всех детей в грузовик. Остальных – уничтожьте.

Юрий не стал отменять эти приказы. Он слишком хорошо знал, для чего они находятся здесь.

Девочка по-прежнему держала руку на весу.

– Дядя Пепе, – повторила она.

Он взял маленькие пальчики в свою ладонь. Отпираться не было смысла, прятаться – тоже.

«Да, это я».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Наши дни

5 сентября, 13 часов 38 минут

Вашингтон, округ Колумбия

Не каждый день у тебя на руках умирает человек.

Коммандер Грей Пирс шел через вашингтонскую Эспланаду[2], когда ему повстречался бездомный. Грей и без того находился в отвратительном настроении, только что пройдя через одну словесную баталию и направляясь навстречу другой, а полуденная жара еще больше усиливала его раздражение на весь окружающий мир. Город задыхался от обычного для этого времени года зноя, и тротуар был пуст. Одетый в незаправленную полотняную рубашку и джинсы, коммандер мог бы оценить свое состояние с помощью кулинарного термина, который употребляют официанты, говоря о бифштексе: «хорошо прожаренный».

Примерно за полквартала он заметил исхудавшую фигуру, которая плелась ему навстречу. На бездомном были мешковатые джинсы с завернутыми до колен штанинами и поношенные армейские ботинки, зашнурованные лишь до половины. Несмотря на жару, он кутался в мятый пиджак. Когда мужчина подошел ближе, Грей обратил внимание на седину в его спутанной бороде и выцветшие, покрасневшие глаза. Бездомный беспокойно озирался по сторонам.

Появление в этом районе подобных попрошаек не было редкостью, тем более что празднование Дня труда закончилось только вчера. Туристы разошлись по своим гостиницам, полицейские, следившие в эти дни за порядком, – по близлежащим барам, а дворники уже закончили убирать горы мусора, наглядное свидетельство происходившей здесь гульбы. Остались только бродяги, которые надеялись найти в траве оброненные монетки или рылись в мусорных баках в поисках пустых бутылок и алюминиевых банок. Они напоминали крабов, сдирающих клешнями остатки плоти с уже истлевшего скелета.