Единение - Даниил Филатов Страница 4

— Проси пощады! — требовал Константин.

— Я потерплю…, — хрипел Павел. Он напряг руку, вывернул и смог освободиться, перекрутился в ногах Титова и уже прижал того к полу, оказавшись в выигрышной позиции ответил шквалом ударов в районе лица, но они лишь начинались тяжело и быстро, оканчиваясь лишь легкими толчками. Брат не стремился сделать больно.

Титов поймал одну из его рук, сжал, повалил в сторону, встал на ноги, сделал шаг назад.

Павел перехватил инициативу, в два легких шага оказался перед Константином, нанес удар, Титов ушел в сторону, пропустил следующий, третий ему удалось поймать, перенеся энергию противника он мощно бросил его на землю.

Изотов как волчок крутнулся на земле, выбивая землю из- под ног Титова и снова предпринял серию энергичных ударов, пришедшихся на торс, шею и лицо.

— Проси пощады! — крикнул Павел без устали нанося удары.

Титов едва успевал отбивать, не говоря уже о том, чтобы ответить. Каким- то чудом (противник сыграл в поддавки?) ему удалось увернуться от очередного удара, пришедшегося в мягкое покрытие татами, перехватить руку и снова взять Павла в захват, надавить.

— Боже, это точно тренировка?! — вскрикнул Изотов, Константин его тут же отпустил.

— Перестарался. Не хотел, — произнес он, вставая на ноги.

— Не хотел он…, — на лице ОПЗМовца отразилась гримаса боли, он стал прокручивать плечевой сустав, а затем резко ринулся вперед, — повелся!

Изотов сбил брата с ног жестким ударом двух ладоней, Константин так приложился об пол, что потерял дыхание.

— Это тебе не игры. Все жестко, — сказал Павел, протягивая руку.

— Сойдемся на ничьей, — хмуро ответил Титов, вставая.

— Да сейчас тебе, — улыбнулся Изотов.

— Потом с тобой разберусь, младший, — Константин похлопал брата по плечу, — достойный стиль. Научишь потом.

— А то. Техника мягкой ладони.

— Я заметил. Очень мягко уронил меня на землю, — в груди еще неприятно болело. Но не более того.

Константин подошел к стойке администратора, взял воды и вернулся к тренировке, отрабатывая остальные приемы на манекене. Павел тоже устал и стал менее разговорчивым. Его стремление помочь похвально, Константин понял, что не зря обратился к брату и жалел, что не сделал этого раньше.

Вскоре часы на руке запищали, возвещая о конце тренировки.

— Пора, — отметил Титов.

— Отлично, куда теперь?

— Вернись к работе, — Константин вместе с братом вернулся в раздевалку, достал белое полотенце из шкафчика и набросил себе на плечо.

— А ты что?

— Потренирую Дар, — ответил директор, уходя в душевую и закрывая дверь.

Ему не хотелось, чтобы кто- либо из близких присутствовал на тренировке Дара, ведь в связи с его спецификой Константин раскрывал себя… с не самой лучше стороны. О негативных последствиях ухода Нильсона и Тиль можно говорить сколько угодно, но вместе с тем Титов стал сильнее, этого отрицать нельзя, а потому за тренировки следует взяться с утроенным усердием, чтобы как можно скорее полностью постичь новые грани своих способностей.

С этими мыслями он спустился в медицинский блок, где для него уже заранее освободили целое крыло. Белые двери закрылись за ним на замки, позади них уже стояла охрана. При входе в палату, где находился объект тренировки, дежурила медицинская бригада, медсестра как раз раскрыла кейс первой помощи вместе с фельдшером, проверяя наличие препаратов. Вторая девушка в белом подкатила мобильный дефибриллятор.

Фельдшер спросила у генерального директора, как он себя чувствует, на что он на ходу бросил: «Нормально» и тут же вошел в палату. По телу прошла легкая дрожь, которая лишь иногда посещала его, она обозначала нетерпение и исследовательский азарт.

Как только дверь палаты за ОПЗМовцем закрылась, он сконцентрировал свое внимание на мужчине, сидящем на смотровом кресле перед ним: это был обычный человек, вряд ли выделявшийся бы в толпе граждан, встреться они при других обстоятельствах, средних лет, худощавый. Он был одет в серый мешковатый комбинезон заключенного трудового лагеря с шестизначным номером на груди. Мужчина тут же увидел Константина и смотрел только на него безотрывно. В серо- голубых глазах читался страх вместе с отчаянием, но на миг в них блеснула надежда. Она бы задержалась подольше, не стягивай его конечности плотные кожаные ремни. Мужчина понимал, что едва ли ему суждено выйти отсюда.

— Осужденный шесть- четыре- три- один- пять- семь, — начал Константин, тут же проникая в мысли объекта, — вы знаете, почему вы здесь?

— Мне обещали помилование, — отрешенно ответил он. Если осужденный на что- то и надеялся, то надежда эта была слабой, призрачной. Но все же была.

Константин ухватился за эту мысль, глубже проник в сознание объекта, небольшая разминка перед настоящей тренировкой. Мужчина действительно хотел получить помилование и думал, что это возможно, хотя и всячески подавлял эти настроения в себе.

— Вы получите то, что вам обещали, если все пройдет хорошо, — Титов взял металлический стул и сел напротив объекта, взгляд мужчины сместился, — за что отбываете наказание?

— Убийство. Двойное, — тяжело проговорил осужденный. Картины тут же вспыли в его мозгу, но были калейдоскопом образов и отголосками ощущений. Константин снова взял все в свои руки, заставил воспоминания выйти наружу во всей красе, — моей семьи… Жена и сын.

— Продолжайте. Почему вы это сделали? — ужасные картины представали перед мысленным взором генерального директора, но за свою жизнь ему доводилось видеть и похуже. И делать.

— Я точно не знаю, — отвечал мужчина, по его щекам катились слезы, — это было на эмоциях, выдался тяжелый день на работе. Они…они все тяжелые, как каторга. С женой отношения были и без того натянутые, я вернулся, а она все говорила и говорила, попрекала меня чем- то, какими- то жуткими мелочами! — осужденный злился, Титов хорошо ощутил это. И вместе с тем в его мыслях чувствовалось глубокое раскаяние, — но я не хотел, — добавил мужчина в подтверждение ожиданий Константина.

— Вы же не скажете, что это вышло случайно, — твердо произнес генеральный директор.

— Нет, это моя вина. Целиком и полностью, — осужденный заплакал, — сын просто попал под горячую руку.

— Почему не расстреляли?

— Я…герой войны, участвовал в антитеррористической кампании, даже медалью наградили.

— Горько, что вы так низко пали. Разминка окончена, — Титов встал со стула, расстегнул один из ремней.

Освободившейся рукой мужчина тут же вытер слезы, однако это было неожиданно для него самого, мысли говорили, что он не отдавал себе этой команды. Осужденный высвободился, встал рядом с креслом, глядя на Константина испуганными