Виктор Степанычев - Бежать с острова Страница 40

– Придурок он, твой Россет, – печально констатировал Викинг. – Делать ему больше нечего, как только разыгрывать дешевую комедию. Но его-то хоть понять можно – с головой у человека не все в порядке. А ты присосался к его деньгам и идешь на поводу у сумасшедшего.

Элиас осторожно пожал плечами и изобразил смущение на лице.

– Я поставлен в такое положение его отцом и вынужден принимать правила игры, – скромно потупив глазки, ответил адвокат. – Мне трудно диктовать свои условия. Вынужден подчиняться…

– И получать за это хорошие деньги, – закончил за него фразу Викинг. – Сколько человек будет сопровождать Дювалье? И второе: какое количество людей охраняет эту вашу тюрьму?

Элиас, ввиду невозможности разведения скованных рук, растопырил ладони.

– Сколько охранников придет, не знаю – я только отдал приказание Аламейде. А тюрьму охраняет примерно человек двенадцать. Я не занимаюсь вопросами охраны, поэтому информация у меня не очень точная.

Адвокат сделал паузу, а потом тихим просительным тоном произнес:

– Прошу прощения, но у меня к вам одна убедительная просьба. Если можно, не засовывайте мне в рот эту грязную тряпку. Видите ли, у меня с детства нарушена носовая перегородка, и при дыхании без помощи рта я могу задохнуться. У меня уже едва не наступила асфикция. Клятвенно обещаю, что кричать и шуметь не буду.

Викинг задумался, потом взял со стола шариковую авторучку и сунул ее под нос адвокату.

– Зажимай эту штуку зубами и держи. Дышать вполне сможешь. Но если ты ее выплюнешь или она случайно выпадет, я тебе ее вколочу в глотку. Усвоил?

Элиас пока был нужен живым. Задохнувшийся заложник его не устраивал. А наглядные примеры обращения с телохранителями вряд ли позволят дедушке расслабиться или похулиганить. Адвокат беспрекословно ухватил зубами ручку и застыл на стуле, глядя прямо перед собой.

В это время в коридоре послышался неясный шум и топот нескольких людей. Викинг приготовился к встрече. Автомат стоял около стены. Работать в помещении с «калашниковым» не стоило – много шума, да и пули рикошетом от стен могут самого задеть. А вот пистолет для ближнего боя вполне годен.

Коридорные шаги затихли рядом с комнатой. В дверь негромко постучали, и знакомый ласковый голос Аламейды попросил разрешения войти. Викинг, на ходу сориентировавшись, выдернул авторучку изо рта Элиаса и шепнул ему:

– Говори. Пускай заходит.

Адвокат, прокашлявшись, относительно естественным голосом пригласил его войти. Викинг сунул авторучку на старое место и взял «беретту» на изготовку.

Дверь открылась, и в проеме показался Аламейда. Глаза гориллы широко открылись при виде представшей перед ним картины. Но среагировал Аламейда на удивление быстро и сделал то, что от него ожидать было трудно. Рука с кнутом, который Викинг воспринимал больше как антураж и рисовку, рванулась вперед и тонкий кожаный язык, свистнув, страшно обжег кулак, сжимающий пистолет, и вырвал «беретту». На мгновение опешив, Викинг уловил краем глаза движение занесенной руки для нового удара и нырнул навстречу.

Несмотря на то что Аламейда мастерски, по-цирковому, владел своим оружием, соперник все же смог обогнать его, и кнут выстрелил уже в пустое место. Возвратное движение кнутовища резко остановилось, и оплетенная ремнем деревяшка едва не выскочила из рук тюремщика и удержалась только на петле, охватывающей запястье. Далее случилось совсем невообразимое. Фигура бывшего узника исчезла из поля видимости, словно растворившись в воздухе, кожа кнута неожиданно обвилась вокруг шеи своего хозяина и настолько сильно сдавила ее, что Аламейда едва не потерял сознание.

Последовал молниеносный и резкий удар в болевую точку в районе поясницы, отключивший верхнюю часть туловища тюремщика. Левая рука, рванувшаяся к горлу, чтобы освободить его, бессильно опустилась, а правая была уже и без того заклинена петлей кнутовища.

Единственное, что Аламейда мог еще сделать, – безвольно подчиниться своему сопернику, оказавшемуся за спиной. Тиски, сжимающие ремень кнута, обвившегося вокруг шеи, повлекли его с порога в комнату и остановили, развернув лицом к двери.

Протащив за собой ослабевшего тюремщика, Викинг нагнулся и поднял с пола упавший пистолет. Он просунул его под правую опущенную руку Аламейды и, прикрываясь тюремщиком как щитом, двинулся к выходу. В открытом дверном проеме показалась удивленная физиономия очередного охранника, привлеченного шумом.

Осторожничать смысла уже не было, и Викинг дважды нажал на курок. Человека отбросило от двери на противоположную стенку, и он начал медленно оседать на пол, сохраняя на лице все то же выражение удивления. Викинг, с усилием толкая перед собой грузное тело Аламейды, вывалился в коридор. Он мгновенно оценил обстановку, которая была не очень приятной. Народа там оказалось больше, чем он рассчитывал. Прямо перед ним стоял Дювалье, позади двое вооруженных охранников, а за ними знакомый ключник.

На него пока еще работал фактор неожиданности, однако один из конвоиров Жака успел сбросить с плеча автомат и готовился к стрельбе, а другой, правда, пока еще только тянул рукой ремень «АК-47», пытаясь его снять. Дело решали мгновения. Самое главное было – не упустить парня с ключами от камер, который в испуге начал пятиться к выходу.

Викинг не мог применить пистолет. Стоящий прямо перед ним Дювалье перекрывал директрису стрельбы, а рука, находящаяся под мышкой Аламейды, не позволяла вести прицельный огонь. Он едва успел открыть рот, чтобы дать команду Жаку, как тот сам понял, что нужно делать, и рухнул на пол, освобождая поле боя.

Это было сделано своевременно, так как ствол охранника уже смотрел в его сторону и только щит в виде Аламейды прикрывал Викинга. Трудно было надеяться, что психика у парней крепкая и безмерная любовь к начальнику не позволит начать аборигену истерическую стрельбу в тесном коридоре. Тем более что полупридушенный Аламейда начал приходить в себя и дергаться, пытаясь развернуться и подставить Викинга под выстрел.

Опередив охранников на доли секунды, Вадим открыл огонь из «беретты». Палец самого шустрого все-таки успел нажать на курок, и, падая, он пустил короткую очередь из автомата. Пули рикошетом забились по стенам, но вреда никому не принесли, в отличие от выстрелов Викинга, поразивших обе цели.

Радости или удовлетворения это не принесло. Мозг работал в автоматическом режиме и только зрительно фиксировал этапы акции. Отработанный материал позже сам будет всплывать в памяти и анализироваться, хотя не всегда эти воспоминания будут приятны. Скорее – обратное. Иногда прошедшее хочется побыстрее забыть, но оно проявляется и выходит наружу измотанными нервами и ломкой. Ребята в отделе всегда глушили этот период старым русским способом – запоем. Даже Дед относился к такому расслаблению с пониманием, и с его легкой руки он стал называться реабилитацией.

Аламейда окончательно пришел в себя и начал предпринимать попытки освобождения. Викинг удерживал удавку на его шее левой рукой, которая уже начинала затекать, а правая была занята пистолетом и зажата крепким предплечьем тюремщика. Викинг почувствовал, как зажим усилился и Аламейда пробует ухватить «беретту». Однако это сделать ему не удалось. Одновременно удерживать руку противника и отбирать оружие было довольно проблематично.

В настоящий момент Викинга более всего интересовал ключник, который на четвереньках улепетывал по коридору к выходу. Аламейда являлся отработанным материалом и особого интереса не представлял. Поэтому Вадим выгнул, как только смог, запястье вниз и нажал на курок. Пуля хоть и по касательной, но должна была ранить гориллу. Раздался оглушительный вой, и предплечье расслабилось. Викинг вырвал из тисков руку с пистолетом и с размаху врезал рукоятью в основание черепа Аламейды.

Оттолкнув ногой падающее тело, он кинулся вдогонку за ключником, который подобрался почти вплотную к двери. Тот, увидев несущегося к нему Викинга, завизжал от страха и попытался вскочить на ноги, но нервное потрясение было настолько сильным, что он сумел только подпрыгнуть на непослушных ногах, удариться о косяк, еще раз дернуться и после этого замереть на полу, ожидая неизбежного и ужасного финала.

Викинг рывком поставил его на ноги и, уперев ствол под подбородок, на выдохе, рявкнул:

– Где ключи от камер, ублюдок?

Тот дрожащими руками начал рвать с пояса гремящую связку. Викинг, убедившись, что искомое на месте, поволок парня назад, к месту недавнего боя. Картина, которая открылась перед ним, радовала взор. Дювалье скованными руками нещадно молотил Аламейду, который еще пытался сопротивляться, хотя пол под ним уже густо заливался кровью.

«Живучий, однако, гад…» – мелькнула мимоходом мысль, но задерживаться и присоединяться к процессу он не стал – время поджимало, да и Жак мог вполне качественно завершить начатое им.