Михаил Серегин - Волчий зарок Страница 40

– Что-то вроде этого, – усмехнулся Полунин. – Однако всему свое время. Давайте, Александр, сначала выпьем чего-нибудь по рюмочке, закусим, а затем, если будет желание, поговорим обо всем.

– Как насчет бургундского? – поинтересовался Юсупов, доставая из кейса бутылку.

– А почему бы и нет? – пожал плечами Полунин. – Главное не переусердствовать.

Пока официанты накрывали в кабинете на стол, Юсупов рассказывал о том, как идут у него в Москве дела, и поинтересовался у Полунина, как живет его сынишка.

– У него все в порядке, – Владимир решил не отвечать пространно на этот вопрос. – Растет потихоньку.

– Кстати, по поводу роста, – оживленно проговорил Александр, вспомнив о интересующей Полунина информации. – У Лешки Каширина прошла персональная выставка. Несколько картин после нее он продал за хорошие суммы. Так что теперь наш нищий художник становится богатым и популярным.

– Здорово, – искренне обрадовался за старого друга Полунин. – Рад, что ему удалось чего-то добиться в этой жизни.

– А у вас, Владимир, дела, похоже, идут отнюдь не в гору, – сменил тему Юсупов. – Так что же с вами все-таки произошло с момента нашей последней встречи в Греции?

Полунин вздохнул и принялся третий раз за день пересказывать свою историю. Так же, как и недавно Дмитрий, Юсупов слушал Владимира, почти не перебивая. Лишь изредка, когда князь не совсем понимал, какое отношение имеют к делу те или иные люди, он просил у Полунина разъяснений.

– Мерзкая история, – проговорил Александр, когда Полунин закончил свой рассказ. – Но не думаю, что все так трагично, как вам кажется. Из любого здания есть запасной выход. Нужно только найти его! Насколько я понял, мы здесь и собрались для того, чтобы устроить небольшой военный совет.

Неожиданно Полунин рассмеялся.

– Что-то не так? – удивленно посмотрел на него Юсупов. – Я сказал какую-то глупость?

– Нет! – все еще улыбаясь, ответил Владимир. – Просто я почему-то вспомнил, как Лешка Каширин урезонивал нас во время первой встречи у него дома, заставляя перестать манерничать. Сейчас я прекрасно понял его. Действительно, обращение на «вы» в подобной обстановке кажется идиотизмом. Может быть, все же будем проще и перейдем на «ты»?

– Тогда давайте выпьем на брудершафт? – предложил Юсупов.

– Только без последующих поцелуев, – фыркнул Миронов. – А то я, знаете ли, господа, сегодня плохо выбрит!

После этой шутки Дмитрия напряженная атмосфера, возникшая в кабинете после окончания рассказа Полунина, несколько разрядилась.

– Совершенно очевидно, что вся твоя проблема в деньгах. – Полунин удивленно посмотрел на князя, и тот пояснил: – Либерзону нужны деньги, чтобы расплатиться с повешенным на него долгом. А Томашевскому они требуются для того, чтобы вести с тобой войну. Давайте убьем одним выстрелом двух зайцев. Найдем для Либерзона деньги, которые не нужно будет потом возвращать, и лишим Томашевского его средств для ведения войны!

– И как ты планируешь сделать это? – ехидно поинтересовался Миронов.

– Да очень просто, – пожал плечами Александр. – Давайте ограбим Томашевского и часть денег дадим Либерзону, чтобы тот погасил свою судебную задолженность.

– Ни хрена себе предложение! – присвистнул Дмитрий, и в кабинете на несколько секунд наступила тишина...

Глава двенадцатая

– Иваныч, а твой князь прав, – проговорил Миронов, постукивая пальцами по столу. – Игра стоит свеч. К тому же другого выхода действительно нет.

– И кто мне это говорит? Праведник и агнец божий? Помолчи лучше, Димка!

Они сидели в гостиной у Миронова и пили приготовленный Дмитрием кофе. На улице давно стемнело, в доме Миронова царил полумрак. Верхний свет был выключен, и лишь над журнальным столиком неярко горела лампа-бра.

Полунин откинулся на спинку кресла и сделал маленький глоток обжигающего ароматного напитка. Владимиру не хотелось ничего говорить, а тем более обсуждать предложение Юсупова. Оно действительно казалось единственным выходом из сложившейся ситуации. Но по сути своей ничем не отличалось от убийства Томашевского. То есть было преступлением.

Если его посадят в тюрьму, то для маленького Антона это будет очень тяжелым испытанием. Судьбу мальчика, конечно, как-нибудь можно будет решить. Например, официально оформить опекунство над ним на Шакирыча. Чтобы, в случае ареста Полунина, Антон не попал в детдом, а рос в хорошей семье. Рамазанов не откажется. В этом Владимир был уверен.

Или Светлана могла бы взять к себе мальчика. Хотя это не лучший вариант. Для молодой, красивой и незамужней женщины чужой ребенок может стать обузой в личной жизни. Впрочем, Светлана, похоже, любит Антона и может пойти на некоторые жертвы из-за него. Тем более, если Полунин обеспечит ей безбедное существование.

Конечно, тут могут возникнуть препятствия при официальном оформлении документов. К примеру, суд может признать ее доходы недостаточными для содержания мальчика. Но и тут есть выход. Например, Полунин мог фиктивно жениться на ней, перевести на ее счет достаточное количество денег и тем самым снять все возможные вопросы.

Мысль о фиктивной женитьбе на Светлане показалась Полунину интересной. В этом случае судьба Антона в случае несчастья с Владимиром будет находиться в надежных и добрых руках. Но Полунина привлекло не только это. Он вдруг представил, что каждый день, возвращаясь домой, он будет знать, что его там ждет не только сын, но и жена...

– Черт-те что в голову лезет! – выругался Владимир. – Совсем уже крыша съезжать начинает.

– А она у тебя уже давно едет, – пробормотал Миронов, сочувственно посмотрев на встрепенувшегося Полунина. – Извини, конечно, Иваныч, но ты «глючишь», как «пент» с шестьдесят шестым процессором. Я не спрашиваю, о чем ты сейчас думал, но позволь мне сказать, что думаю я?

– Мели, Емеля, – грустно усмехнулся Владимир.

– Иваныч, я знаю, что ты пережил горе, и искренне сочувствую тебе! Но разве после смерти Анны жизнь кончилась? – поинтересовался Дмитрий, а Полунин фыркнул – Миронов словно подсмотрел его мысли о женитьбе на Светлане.

А Дмитрий, не дожидаясь ответа на этот риторический вопрос, продолжил:

– Ты мне не раз говорил, что твое решение порвать с преступным прошлым было продиктовано именно смертью жены. Дело, конечно, твое. Но посмотри на себя, Иваныч, ты ведь целыми днями ходишь кругами около чего-нибудь и, прежде чем что-то сделать, спрашиваешь себя, а одобрила бы это Анна? Конечно, твою жену все уважали и любили, но ее больше нет! А есть ты и твой сын, которому еще жить да жить...

Полунин молчал, опустив глаза. От слов Дмитрия в его душе смешались обида на этого юнца за нравоучение и понимание того, что Миронов все-таки прав. А Дмитрий, не замечая ничего этого, встал с кресла и принялся расхаживать по гостиной.

– Давай трезво посмотрим на вещи. Ни ты, ни я не желаем быть в конфликте с законом. И это вполне естественное желание любого человека, которого этот закон устраивает. А что делать, если закон несправедлив?

– Я уже слышал это тысячу раз, – усмехнулся Полунин. – Любой ворюга на улице тебе скажет, что он грабит прохожих только потому, что из-за нашего закона не может нормально жить. А что будет, если закон каждый начнет перекраивать так, чтобы именно ему жилось хорошо?

– А что будет, если никто не станет помогать правосудию исполнять законы? – ответил вопросом на вопрос Миронов. – Какую они силу тогда будут иметь?

– И ты называешь ограбление Томашевского помощью правосудию? – рассмеялся Полунин. – Хороший же из тебя помощник! Тоже мне, Робин Гуд выискался.

– Да хоть горшком назови, только в печку не ставь! – горячо проговорил Дмитрий. – Отобрать у Томашевского деньги – это все равно, что вырвать ядовитые зубы у змеи. Это не ограбление, а хирургическое вмешательство.

– А как же твои принципы? – с усмешкой поинтересовался Полунин. – Еще несколько часов назад ты сам говорил, что, нарушив их однажды, можно потом каждому своему поступку находить оправдание. Чего тогда стоят твои слова?

– Меньше, чем жизнь твоего сына, – Миронов резко обернулся к Владимиру. – Ты уже прячешь Антона. А что будет, когда Томашевский узнает, что акции по-прежнему у тебя? И, хочешь ты того или нет, тебе придется выбирать между обещаниями покойнице и здоровьем малыша.

– Есть и еще один способ, – пробормотал Полунин, задетый за живое справедливостью слов Дмитрия. – Акции «Нефтьоргсинтеза» можно просто продать.

– И ты решишься на такое? Плюнешь на то, что Либерзона посадят в тюрьму? Забудешь о том, что Анна погибла именно из-за этих акций? В конце концов просто позволишь Томашевскому и дальше жить спокойно, посмеиваясь над тобой? Не верю! Не такой ты человек.

– Откуда ты знаешь, какой я? – пробурчал Полунин и добавил: – Все, хватит разглагольствовать. Время позднее. Пора спать ложиться.