Том Клэнси - Радуга Шесть Страница 40

Дом Эрвина Остерманна поистине великолепен, в десятый раз подумал Ганс Фюрхтнер, именно такой грандиозный дворец должен быть у высокомерного классового врага. Их с Петрой исследования не обнаружили аристократического происхождения теперешнего владельца «шлосса», но Остерманн, несомненно, считает себя аристократом. Пока считает, подумал Ганс, поворачивая на двухкилометровую подъездную аллею из коричневого гравия и проезжая мимо аккуратно подстриженных садов и кустов, выстроенных с геометрической точностью рабочими, которых сейчас нигде не было видно. Подъезжая поближе к дворцу, он остановил арендованный «Мерседес» и повернулся направо, словно в поисках места для парковки. Проезжая вокруг тыльной части дворца, Ганс увидел вертолет «Сикорски S-76B», которым они воспользуются позднее, стоящий на обычной асфальтовой площадке с накрашенным на ней желтым кругом. Отлично. Фюрхтнер продолжал объезжать вокруг дворца и поставил машину перед ним, в пятидесяти метрах от главного входа.

— Ты готова, Петра?

— Ja, — прозвучал ее ответ, произнесенный напряженным голосом. Прошло много лет с тех пор, когда они проводили операцию, и ее непосредственная реальность отличалась от планирования, когда они провели неделю, рассматривая схемы и диаграммы. Были вещи, в которых они не были уверены, например, точное количество слуг в здании. Они пошли к входной двери, когда машина для доставки цветов подъехала к дому почти одновременно с ними. Дверцы открылись, и вышли двое мужчин, оба с большими коробками в руках. Один махнул рукой Гансу и Петре, приглашая их подняться по ступенькам, что они и сделали. Ганс нажал на кнопку звонка, и через мгновение дверь открылась.

— Guten Tag, — сказал Ганс. — У нас назначена встреча с герром Остерманном.

— Ваше имя?

— Бауэр, — ответил Фюрхтнер, — Ганс Бауэр.

— Доставка цветов, — произнес один из мужчин.

— Заходите, пожалуйста. Я сообщу герру Остерманну, — сказал дворецкий, или как называется его должность.

— Danke, — ответил Фюрхтнер, делая знак Петре проходить первой через изысканно украшенную дверь. Мужчины с коробками последовали за ними. Дворецкий закрыл дверь и повернулся к стоящему на столике телефону. Он поднял трубку, начал нажимать на кнопки и внезапно остановился.

— Почему бы вам не проводить нас наверх? — спросила Петра. В руке она держала пистолет, направленный в лицо дворецкого.

— Что это?

— Это, — с теплой улыбкой ответила Петра, — и есть назначенная встреча. — У нее в руке был автоматический пистолет «вальтер» тридцать восьмого калибра.

Дворецкий нервно проглотил слюну, когда увидел, что мужчины открыли свои коробки и достали из них легкие автоматы, которые они зарядили прямо перед его глазами. Прошло несколько секунд, и в двери вошли еще двое молодых мужчин, вооруженных такими же автоматами.

Фюрхтнер не обратил внимания на пришедших мужчин и сделал несколько шагов, чтобы оглядеться вокруг. Они находились в большом вестибюле, на его высоких, четырехметровых стенах висят картины. Поздний Ренессанс, подумал он, здесь работали известные мастера, но не знаменитости, большие картины, изображающие сцены из семейной жизни, в позолоченных резных рамах, которые по-своему впечатляли сильнее, чем сами картины. Пол был из белого мрамора с черными вставками в виде бриллиантов по швам, мебель, также большей частью позолоченная и похожая на французскую. Однако особого внимания заслуживало то обстоятельство, что он не увидел других слуг, хотя издалека доносилось жужжание пылесоса. Фюрхтнер протянул руку в сторону двух мужчин, пришедших последними, и указал им на западную часть первого этажа. Там находилась кухня и, несомненно, люди, которых нужно контролировать.

— Где герр Остерманн? — спросила Петра.

— Его нет здесь, он...

Результатом стало движение ее пистолета, уткнувшегося дворецкому прямо в рот.

— Его автомобили и вертолет здесь. А теперь скажи мне, где он?

— В библиотеке, на втором этаже.

— Gut. Проводи нас к нему, — приказала она. Дворецкий впервые посмотрел ей в глаза и увидел в них гораздо более пугающее выражение, чем вид пистолета в ее руке. Он кивнул и повернулся к центральной лестнице.

Она тоже была позолоченной, с роскошным красным ковром, прижатым бронзовыми прутьями. Лестница, по которой они поднимались, элегантно поворачивала направо, по мере того как приближался второй этаж. Остерманн был богатым человеком, воплощением капитализма, составившим огромное состояние, торгуя акциями различных промышленных концернов. При этом он не владел ни одним из них, находясь в тени, подумала Петра, Spinne, паук, а здесь находился центр его паутины, они вошли в нее по своей воле, и теперь паук узнает кое-что новое относительно паутин и ловушек.

Вдоль лестницы протянулся еще ряд картин, увидела она, гораздо больших, чем ей попадались раньше, — картины мужчин, по-видимому, тех мужчин, которые построили это массивное строение и жили в нем, этом монументе жадности и эксплуатации. Она уже ненавидела его собственника, живущего так хорошо, так роскошно, открыто заявляя, что он лучше всех остальных, пока он наживал свое богатство и эксплуатировал обычных рабочих. На стене верхней площадки висел огромный портрет самого императора Франца-Иосифа, написанный масляными красками, последнего в его жалкой династии, который умер всего несколькими годами раньше даже более ненавистных Романовых. Дворецкий, этот прислужник отвратительного паука, повернул направо и ввел их по широкому коридору в комнату без дверей. Там было три человека, мужчина и две женщины, одетые лучше дворецкого и работающие за компьютерами.

— Это герр Бауэр, — дрожащим голосом произнес дворецкий. — Он хочет видеть герра Остерманна.

— Вы договорились о встрече с герром Остерманном? — спросил старший секретарь.

— Отведите нас к нему прямо сейчас, — заявила Петра. Затем она показала пистолет, и все три человека в комнате прекратили свои занятия и уставились на незваных гостей с открытыми ртами и бледными лицами.

Дом Остерманна построили несколько сотен лет назад, но он все-таки не был данью прошлому. Секретаря-мужчину, которого в Америке называли бы исполнительным секретарем, звали Герхардт Денглер. Под краем его письменного стола находилась кнопка тревоги. Он нажал на нее сильно и долго, пока смотрел на гостей. Отсюда провода вели к центральной тревожной панели «шлосса» и далее к компании, принимающей сигналы тревоги. В двадцати километрах отсюда служащие центральной станции мгновенно отреагировали на звонок и мигающую лампочку и тут же сообщили о тревоге в отделение Staatspolizei. После этого один из них позвонил в «шлосс», чтобы там подтвердили тревогу.

— Можно ответить на звонок? — спросил Герхардт у Петры, которая, по-видимому, руководила налетом. Она кивнула, и секретарь поднял трубку.

— Офис герра Остерманна.

— Hier ist Traudl, — сказала секретарша компании.

— Guten Tag, Traudl. Hier ist Gerhardt, — ответил исполнительный секретарь. — Вы звоните относительно кобылы? — Это была условная фраза, означающая серьезные неприятности.

— Да, когда вы думаете, она ожеребится? — продолжала секретарша, стараясь защитить человека на другом конце провода, если кто-то слушает на линии.

— Через несколько недель, по крайней мере. Мы сообщим вам, когда наступит время, — коротко ответил он, глядя на Петру и ее пистолет.

— Danke, Герхардт. Wiedersehen. — С этими словами она положила трубку и сделала знак старшему своей бригады.

— Звонили относительно лошадей — объяснил он Петре. — У нас жеребая кобыла, и она...

— Молчать, — негромко сказала Петра, делая знак Гансу приблизиться к двойным дверям, ведущим в кабинет Остерманна. Пока все идет хорошо, подумала она. У нее были даже основания для улыбки. Остерманн находился за этими двойными дверями, занимаясь работой, которую он делал, как если бы все было в порядке, тогда как они решили, что это не так. Ну что ж, пришло время для него понять, что происходит на самом деле. Она указала на исполнительного секретаря. — Вас зовут...

— Денглер, — ответил мужчина. — Герхардт Денглер.

— Проводите нас в кабинет, герр Денглер, — предложила с какой-то странной «детской» интонацией в голосе.

Герхардт встал из-за стола и медленно пошел к двойным дверям, опустив голову, его движения скованные, словно колени были искусственными. Дортмунд и Фюрхтнер знали, что так действует на людей вид угрожающего им оружия. Секретарь повернул ручки и толкнул двери, открыв перед ними кабинет Остерманна.

Письменный стол был огромным, позолоченным, как все остальное в здании, и стоял на гигантском красном ковре. Эрвин Остерманн сидел спиной к ним, наклонив голову и разглядывая компьютерный дисплей.

— Герр Остерманн? — сказал Денглер.

— Да, Герхардт? — был ответ, произнесенный ровным голосом, и, когда никто ему не ответил, он повернулся в своем вращающемся кресле.