Андрей Негривода - Огненный торнадо Страница 40

– А с этими-то че делать? – Тюлень смотрел на извивающиеся тела.

– Вяжи.

– Так, а где чья нога, рука? Тут фиг разберешься…

– Вяжи в кучу, что поймаешь. Им же кайф будет, – подал идею Медведь.

Они вдвоем кое-как связали любвеобильных блондинок и покинули дом.

– Филин, – проговорил наушник.

– Слушаю.

– Нашли в подвале девчонку, – сообщил Бай. – Зовут Лейла.

– Спросил?

– Спросил. Она.

– Отлично, Бай! Всем. Сбор во дворе.

Через минуту вся группа, кроме охранения, была в сборе.

– Сало. Штаб через два дома. Даю десять минут. Змей с тобой.

Подхватив РД со взрывчаткой, они не заставили себя уговаривать.

– Брат, Кабарда, Бай, Мулла. Конюшня «мусаевцев» рядом со штабом. – Те кивнули головами, понимая, что хочет Филин. – Нужно шестнадцать лошадиных сил. Десять минут!

И эти растворились в темноте. Андрей посмотрел на часы. Фосфоресцирующие стрелки показывали три пятнадцать.

«Отлично! Через пятнадцать минут мы должны выйти из аула и… Дай нам бог удачи и попутного ветра…»

Как по заказу начала сыпать с неба холодная, белая, новогодняя крупа, скрывая следы уходившей в горы группы Филина.

– С днем рождения, Андрюха! – весело проговорил наушник голосом Медведя.

Андрей улыбнулся, обернувшись. Они споро продвигались на мулах, самых выносливых, после ослов, животных. Настроение было праздничным.

– Сало. Ты на сколько задержку поставил?

– На шесть часов. К девяти тридцати оно им и скажет «С добрым утром!».

– Хорошо! Следов не будет, – подал голос Мулла.

Ночная мелкая крупа к утру превратилась в мощный снегопад. Абдулло вел группу по пути, которым ушел Али, – Филин решил вернуть Джабраилу его внучку-красавицу. Немудрено, что Мусса на нее позарился – в свои шестнадцать Лейла была уже вполне созревшей молодой девушкой, на которую не обратил бы внимания только слепой. Хороша была девчонка!.. …Идти на мулах было несравнимо легче и быстрее, и уже четвертого января «Сова», простившись со старым чабаном и его внуками, двинулась на городишко Кривой Базар. К вечеру пятого группа вышла к блокпосту у въезда в город.

– Три пятерки. Сова вызывает блокпост, – начал колдовать над рацией Бульба.

Видимо, их ждали, потому что рация ответила практически сразу.

– Слушаю вас, Три пятерки. Сова. На связи Горе.

Андрей и Игорь переглянулись: «Неужели?»

– Нужен проход. Пятнадцать верховых.

– Встречаем.

– Встречай Горе. Филин на связи.

Они потихоньку вытягивались на дорогу из «зеленки» в сотне метров от блокпоста. А навстречу бежали около десятка вооруженных солдат. Впереди всех… Да, это был он! Прапорщик Вадим Горик, Горе. Старый добрый друг.

– Филин! – заорал он. – Пацаны! Ха-а! Вот это да-а! А нам хвосты накрутили, мол, идет группа, если прозеваете – всех на Чукотку! Так это вы, что ли, и есть?!

– Мы, Вадик. – Бандера и Горе обнялись, словно давно не видевшиеся братья.

– Давай, Горе, принимай гостей! – подзадорил его Кабарда.

Через двадцать минут они были в штабе батальона, в котором командовал Задира, капитан Клим Белоконь. Это действительно была приятная встреча. Но первое, что сделал Андрей, взялся за радиостанцию:

– Гнездо, ответь Сове.

– Гнездо на связи.

– Вышли на Кривой Базар. «Сова» в гостях у Задиры.

– Отлично, Сова.

– Гнездо, что по координатам нашей базы?

– «Сухари» поработали. Там чисто! Филин, почему не выходили на связь?

– Занимался своим гостем.

– Подробнее! – рявкнул в рации голос Бати.

– Хозяин базы со мной. Завтра на «коробочках» Задиры выезжаем домой.

В радиоэфире зависла пауза, а потом Батя проговорил:

– Филин, здесь Первый, он все слышал. Если ты своего гостя довезешь, считай, что ничего не было. Понял?! Ничего!!!

– Понял, батя. Конец связи! …Старым друзьям было что вспомнить, да и «шило» было в достатке. Но усталость валила с ног, а завтра предстоял сорокакилометровый марш по не самой легкой дороге. В общем, и Задира, и Горе поняли Андрея. Устал…

Под ольхой задремал есаул молоденький,Приклонил голову к доброму седлу.Не буди казака, ваше благородие,Он во сне видит дом, мамку да ветлу.

Филин провалился в короткий, глубокий сон, а друзья смотрели на этого, в сущности, еще мальчика и старались не шуметь.

Не буди, атаман, есаула верного,Он от смерти тебя спас в лихом бою.Да еще сотню раз сбережет, наверное,Не буди, атаман, ты судьбу свою…

…Полет. Ах какое же это было изумительное, захватывающее дух чувство дикого восторга! Нет, не такое, когда прыгаешь с парашютом. Тот полет длится секунды или максимум минуты, а дальше ты уже не в стихии – тебе помогает научно-технический прогресс… Сейчас Андрей летел, раскинув руки, словно птица крылья. Хотелось кричать, свистеть и даже похулиганить немного, нагадив кому-нибудь недоброму на голову. Он парил над горными вершинами, над реками и полями и не хотел возвращаться на землю. Но… Что-то произошло в один миг там, на земле, проплывающей под ним. Стало нестерпимо жарко. Повернув голову, Филин увидел позади себя огромные рыже-красные языки пламени, протуберанцы, из которых выныривали один за другим летящие на огромной скорости преследователи. Сначала Алихан со своими моджахедами, за ним Реваз, Гоча, Рафаэл, где-то в середине несся Папа, потом Бекмурза… Они нагоняли Андрея. Они пытались окружить его и разорвать неестественно когтистыми руками… Их опередило пламя… Рыжий язык лизнул сначала погоню, заглатывая ее в красную, огненную пасть, а потом добрался и до Андрея… …Этот сон, приснившийся пятого января девяносто первого года, Андрей не мог забыть… …Проснулся Филин от того, что кто-то крепко сжимал его плечо.

– Ты че, Андрюха? Проснись! Успокойся! Совсем нервы себе измочалил! – Игорь тряс Андрея и держал его руку, сжимавшую «стечкин». – Ну, очнулся уже?

– Ф-фу-ф! – Филин мотнул головой, приходя в себя. – Во говно-то какое приснилось!

– Ну, ты даешь!

– Да, что-то мозги устали. – Андрей озирался по сторонам.

– Ты это, братишка, «шило» принимай перед сном, по сто пятьдесят – двести капель! Верно тебе говорю! – Игорь заглядывал в очумелые глаза друга. – Оно, конечно, тоже говно, но помогает – сам через это проходил. А то так и до «дурочки» недалеко. Расслабься, Андрюха. Нет их больше, никого нет!

– Нет, – согласился Андрей.

– Во! И я говорю. И еще это… Не смотри ты им в глаза, когда молчишь – лупи как по мишени в тире, и все. Они же падлы, братишка! Видишь, даже с той стороны достают тебя… Ну что, булькнем нашей микстурки?

Он отстегнул от ремня знакомую, тертую-перетертую, мятую и битую, но тем не менее верную спутницу во всех походах, алюминиевую фляжку. В ней призывно побулькивало.

– Давай, прапор, спаивай своего командира, – согласился Андрей грустно.

За окном бушевал январь, бросая заряды снега в окно. В незаклеенной оконной раме натужно свистел и подвывал ветер, а они сидели на армейских панцирных кушетках в одних трусах и тельняшках – молодец кочегар, старался на совесть. А они еще посмеивались, глядя на этого чумазого, маленького узбека, который совал свои ноги чуть ли не в топку и приговаривал: «А-а! Х-хараше! Ташкэнт!»

В полной темноте к ним вдруг подошел Змей, со своей флягой. Потом появился Бульба и Кабарда. Бандера, Тюлень… К тому времени, когда Медведь закончил разливать спирт по стаканам, здесь уже были все… Вся группа… Сдвинули кровати. На тумбочку сложили фляги – спирт входил в НЗ каждого. И…

– За «Сову», – поднял свой гранчак Тюлень и сказал тост первым на правах аксакала.

– За «Сову». – Они наклонили стаканы и пролили на пол по нескольку капель, поминая павших друзей, давая выпить «шило» и им, погибшим братишкам…

Сколько прошло времени, никто не знал, но уже половина фляг опустела. А хмель не брал. Просто среди них ему было не место. И тут тихо запел Индеец. Артур. Потомственный донской казачина.

Как во чисто поле,Как во чисто поле,Вывели казакиДесять тысяч лошадей.И покрылось поле,И покрылся берегСотнями порубанныхПосеченных людей.

И грянули дружно, как будто только тем и занимались, что пели, – хор имени Григория «Каната», веревки, в смысле:

Любо, братцы, любо,Любо, братцы, жить.С нашим атаманомНе приходится тужить…

И еще раз, да во весь голос…

Ох, какая же это была песня! Израненными, порубцованными душами пели…

– В компанию принимают? – На пороге стоял Задира, а за ним маячил Горе.

– Давай вали к нам, братишки! – махнул призывно рукой Бандера. – «Шило» есть?

– А как же без него, родимого?! – улыбнулся Клим.

– Че празднуем? – Горе, как всегда, был любознательным.

– Да вот командирский день рождения.

– Проехали уже, Брат, мой день был, когда Муссу вязали.