Высший пилотаж киллера - Басов Николай Владленович Страница 40

Номер Шефа я набирал, пока проезжал целый квартал. Едва в телефонной трубке послышался знакомый, очень усталый голос, я произнес:

– Это я…

И все… Что-то произошло. Я не мог объяснить сразу, но я стал только слушать, а не говорить.

Вообще-то сотовая связь в Москве зря носит такое название, она настолько плоха, что не заслуживает звания связи вообще. И дело не в цене, по ценам она вполне приближается к мировому стандарту и даже слегка перекрывает его, а вот качество ее такое, что даже голос иногда не разберешь. И все-таки на этот раз было что-то иное.

Голос проходил, но он гудел. А еще в школе все наши спецы по прослушкам твердили – если что-то не то, лучше не рискуй.

В одной из последних ориентировок нас известили, что из Германии завезена очень сложная система, которая почти не дает эффектов на линии и позволяет прослушивать все сотовики, как стандартные линии, только еще лучше.

А стандартные линии у нас слушают все, кому не лень. Были даже совсем курьезные случаи, когда слухачи, получая конфиденциальную информацию, скажем, на депутатов, по служебным каналам, продавали ее мелким шантажистам, чтобы те превратили этот горячий материал в живые деньги. И превращали, и вокруг слухачей кормилась не одна дюжина шакалов… А прослушивание моей линии, наверное, даже не очень дорого стоило. Впрочем, тут я не специалист, вполне могло оказаться, что расценку увеличили, поскольку обо мне идет не очень добрая слава.

Так или иначе, я прошептал измененным голосом только одно слово:

– Жди.

Это значило, что я перезвоню и буду излагать не кодом, что в принципе тоже было возможно, только муторно кодовое послание в уме составлять, да еще за рулем. Значит, оставался другой, дедовский способ – позвонить по чистой линии. И выйти на чистый запасной телефон Шефа, до которого он должен добраться.

Я знал, что он доберется. Хотя, если бы возникла необходимость, я бы мог позвонить и по его сотовику. За то, что он чистый, я мог почти поручиться, потому что каждое утро спецы очень высокой пробы проверяли телефон Шефа и еще кое-кого.

В уме я сделал отметку, что пора их загрузить и моими проблемами. А еще лучше – пусть сделают тотальную чистку аппаратуры и помещений. Если мне ничего не говорят, если приоритет этого дела до сих пор неизвестен, пусть попотеют и в доме Аркадии.

На улице, где стоял дом того, кого я подозревал как Духовного, горел только один фонарь. Почти все окна были темны. И все-таки я не решился проехать по ней.

Нет лучшего наблюдательного пункта, чем дом с темными окнами, который стоит на единственной дороге, ведущей в их сатанинское капище. Посади туда человека с релейной связью, и каждый незваный гость окажется очень горячо принятым.

Я развернулся и поехал по соседней улице, тихонько, вглядываясь чуть не в каждый дом. Сама улица была не длиннее первой.

Внезапно и она кончилась. Дорога уходила в поле, но куда-то вбок. Кроме того, я не был уверен, что уже через сотню метров моя «волжанка» не окажется на засыпанном свежим снегом по ступицу проселке, который в темном поле и не рассмотреть будет.

Я вздохнул с некоторым раздражением. Мне нужна была помощь, а взять ее пока было неоткуда.

Вдруг мне почудилось какое-то шевеление под фонарем. Я присмотрелся. Его производил некий неказистый мужичок в драном зимнем пальтишке из черного синтетического меха. Лет десять назад такие вот синтетические шубейки, делающие каждого похожим на чуть мрачноватого игрушечного медведя, продавались на каждом шагу и народ попроще накупил их в таком количестве, что одно время в любой толпе можно было увидеть этот образец позднекоммунистической мануфактуры.

Мужичок очень насторожился, когда я затормозил около него. Но сначала я проверился, не видно ли меня из окошек дома Духовного. Нет, скорее всего оттуда разглядеть мои маневры было невозможно.

Я вылез и подошел к мужику. Тот вдруг заголосил:

– Нет, начальник, я с тобой не пойду. У меня и документы есть, только жена в дом не пускает.

Я остановился и внимательно посмотрел на него. Испитое, рябое лицо. И пьяное, конечно.

– Не дури, – строго сказал я. – Я по делу.

– Дело? – он обеспокоился еще больше. – Я тут просто стою, меня жена домой не пускает, говорит, пока не протрезвею, не пустит. Вот и стою уже час… Или больше.

Я кивнул.

– Телефон дома есть?

– Конечно, а как же. У нас, почитай, почти каждый дом провел себе телефон. Да моя благоверная, пусть ее псы заедят, если часа три по телефону вечером не поговорит, то взорвется, наверное.

– Номер московский?

– Нет, в Москву звонить нужно через коммутатор. Но это скоро. А ты чего хочешь-то?

Он все еще опасался, что я буду его, может быть, даже грабить. Но мне нужно было совсем другое.

– Так, еще вот что. Куда эта дорожка ведет?

– Как куда – на стройку. Там, сказывают, центр по ремонту чего-то будет.

– А дорожка по соседней улице?

– Она ведет на бывшую птицеферму. Там, почитай, полгектара всяких строений, только заброшено все.

– А свет, тепло есть?

– А бог его знает, может, и есть. Туда никто из местных давно не забирался, только строители, но они все хохлы. Так что их часто меняют.

Да, место для шабашей идеальное. Если и строители, которые ходят на эту птицефабрику от случая к случаю, меняются, то никто из них, даже и заметив что-то странное, не поднимет крик.

– А от центра чего-то до птицефабрики пройти по целине можно?

Он посмотрел в голую темную целину.

– Ну, морозы стояли всю неделю, так что наст должен быть прочным, может, и дойдешь. А зачем тебе? Ты проезжай по дороге, она ведет от соседней улицы и дальше никуда не сворачивает. Не заблудишься. Да там и машины сегодня проезжали. Я слышал и видел. Все больше легковушки, так что, если они прошли, значит, и ты проедешь.

– Сколько от стройки чего-то до птицефабрики?

– Наискось? Ну, полкилометра будет.

– Значит, так, пойдем. Если дашь мне позвонить по телефону, получишь десятку.

– Ты сейчас давай десятку. А отведу я тебя потом.

– Нет, отдам при жене. Это будет плата за телефон.

Он обреченно вздохнул.

– Ну, пошли.

Мы зашли за ближайший штакетник, и он, преувеличенно потопав на хлипких ступеньках, постучал в дверь.

Я ничего не мог с собой поделать. Против воли рука моя легла на рукоять «ягуара». А может быть, именно такие вот рефлекторные движения и спасают иногда жизнь оперативника. Но тут все оказалось чисто.

– Ты чего стучишь так, окаянный?

Женский голос, уверенный, твердый, словно замороженный.

– У нас гости, Клав.

– Кого еще бесы принесли?

– Не бесы, – я сам вступил в переговоры. – Я из милиции. Мне нужно срочно позвонить, но за это я заплачу.

– Ну, если это один из твоих дружков…

Но дверь она открыла. Увидев меня, сразу шагнула назад, пропуская в дом, хотя никакого удостоверения я не показывал.

– Мне позвонить в Москву. Я заплачу за это… – Я достал десятирублевую бумажку. Тут это были деньги, и серьезные.

Но деревенская порядочность еще не окончательно выветрилась из этих людей.

– Да что вы! Мы и так поможем…

– Нет, зачем же. Звонок стоит денег, я плачу. Только вот что, вы отойдите подальше, это дело непростое – мой разговор.

Тут в ее глазах появилось некоторая подозрительность, но я твердо плюхнул десятку на стол, она взяла ее, и, перешептываясь, супруги вышли из комнатухи.

Я дозвонился до Шефа и как можно быстрее изложил ему последние события.

– Все понял. Слушай, если все так серьезно, может, напустить туда местных ментов? Они будут очень быстро, уж я постараюсь.

– Нет, приедет какой-нибудь гаврик, который и «пушку»-то доставал только на стрельбище, а против него будет такая банда, что их с огнеметом не сразу возьмешь. Так что, не сочти за труд, заставь тех омоновцев, которые, наверное, еще у Малина загорают, прошвырнуться сюда. Это быстро. Я за сорок с минутами успел.