Илья Рясной - Скованные намертво Страница 41

Но отопление все-таки включили. Как раз в тот вечер, когда Аверин с трудом заволок в квартиру электрический радиатор, который выпросил на работе. Пушинка разлеглась на горячей трубе в ванной и проспала там несколько часов, пока квартира окончательно не прогрелась.

Отдел Долгушина начал отрабатывать долгопрудненскую группировку. У Аверина был там свой интерес — замаячил кончик четырех убийств в Московской области и во Владимире, и он подключился к работе. Тут-то и показала подмосковная мафия в очередной раз свой оскал.

Шестеро сотрудников вели наблюдение за Коптевскими банями — излюбленным местом встреч долгопрудненцев. Сработали топорно. Наблюдение засекли. Братва направилась к руо-повцам. Один сотрудник продемонстрировал удостоверение МВД и потребовал предъявить документы. И на них навалилась вся толпа с бейсбольными битами. У одного оперативника вырвали пистолет, но в схватке он вернул его обратно и выстрелил, ранив нападавшего. После этого бандиты чинно удалились с поля боя, оставив шесть раненых руоповцев.

Обалдевшее от такой наглости руководство РУОПа объявило охоту на долгопрудненцев. Тактика привычная — работа по адресам. Руоповцы врывались в квартиры и кабаки, считали зубы. Бандиты должны были понять, что такие вещи делать — это себе дороже.

Долгопрудненская преступная группировка снискала заслуженную славу одной из самых отпетых в Москве и области. Под ружье могли встать две сотни бойцов, как правило, из судимых или из бывших спортсменов. В нее входили жители Коптева, Долгопрудного, также подрабатывали заезжие уголовники из Архангельска и Красноярска. Впрочем, единой группировкой ее вряд ли можно было назвать. Состояла она из трех организаций — долгопрудненской, лобненской и коптевской. Они хорошо разжились похищенным из войсковых частей оружием и чувствовали себя вполне уверенно на фронтах мафиозных войн. География их интересов простиралась достаточно широко. Они работали не только в Москве и области, но гастролировали в Санкт-Петербурге, Киеве. Специализировались по большей части на рэкете, разбоях и заказных убийствах. Лидеры — Потем, Лысый, Старшой и Батупа — держались особняком от традиционных преступных структур, и хотя находились с ворами в неплохих отношениях, старшинства их над собой не признавали. Вместе с тем воры не оставляли надежд взять группировку под контроль.

Долгопрудненские бойцы прославились особенно бесцеремонными расправами над конкурентами, рядом жестоких кровавых дел, совершавшихся открыто, не таясь. Естественно, они не могли оставаться вне поля зрения милиции. В бегах находились два активных члена группировки, в девяносто первом разгромивших кафе «Виктория» в Москве. Искали еще одного, убившего двух кавказцев. А один из отморозков разыскивался за убийство сотрудника муниципальной милиции.

У долгопрудненцев сложились теплые отношения с теми сотрудниками юстиции, которым наскучило жить на зарплату. Например, в Железнодорожном РУВД за взятку было прекращено дело в отношении двух долгопрудненских лидеров, в «Мерседесе» которых нашли «ТТ» и «маузер».

Долгопрудненская мафия отличалась четкой внутренней структурой, имела отлично работавшие разведку и контрразведку. Ее щупальца опутали многие коммерческие структуры. Но главным источником ее дохода считалось «Шереметьево-2». Там под ней стояли извозчики, наркоторговцы, женщины наилегчайшего поведения, а также казино. Контролировала она художественные промыслы в Сергиевом Посаде, Коптевские бани. Крепли зарубежные связи. Долгопрудненские создали ряд совместных российско-германских предприятий, вместе с Гонконгом осуществляли торговлю наркотиками и ширпотребом. Добрые отношения у долгопрудненских сложились с солнцевской и зеленоградской оргпреступными группировками.

Вскоре сотрудники РУОПа установили лиц, принимавших участие в бою у Коптевских бань. Среди них оказались Заикин — управляющий маркетинговой службой ТОО «Альтаир», Титов — находившийся в розыске за ряд преступлений, изобличенный в убийстве, он скрывался в Германии, но был оттуда депортирован. И еще несколько «шестерок» — их удалось отыскать быстро и сунуть в задержку. После этого начался обычный концерт, именующийся торжеством гуманизма. Сбежались адвокаты, посыпались жалобы. И дело стало принимать фантастический оборот.

После очередного разбора бандитских подметных писем дело предстало так, будто в возникшем конфликте виноваты работники милиции, превысившие свои полномочия, избившие бедных коммерсантов при задержании, явно незаконном. Кончилось тем, что старший следователь прокуратуры задержала на трое суток сотрудников РУОПа.

— Ну что за скоты, — кричал Долгушин, мечась по кабинету. — По своим же бьют.

— Ты для прокуратуры не свой, — сказал Аверин. — Ты — враг номер один.

— К е… матери их всех. — Долгушин ударил кулаком о стену. — Пишу рапорт, и пусть они что хотят, то и делают. Пускай прокурорские бандюкам зад свой подставляют, пусть петухами у них работают. Пускай оперов сажают. Пускай бандиты своего прокурора назначают. Пусть. Я в этом дерьме больше копаться не намерен.

— Утихни, — поднял руку Аверин. — Может, все утрясется.

— А что утрясется? Сегодня они безнаказанно избили моих ребят. И их же усадили за решетку. Завтра они нас убивать начнут… Слушай, Славик, а давай банду организуем, — усмехнулся Долгушин. — У меня такая информация и такие крутые ребята есть — мы всю Москву подожмем. Если не можем обычную законность установить, так по беспределу их задавим всех, гадов. И мафия, и прокуратура у нас начнут по струнке ходить! На цырлах бегать перед нами! А мы их валить всех будем! И при баксах, при власти и при авторитете. А?

— Возможно, скоро придется этим заняться.

— А, шучу. Мы же с тобой менты. И скорее небо упадет в море, чем такие, как мы, станем бутерброды с икрой лопать.

— Тут ты прав.

— А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что мы идиоты!..

— Где раскрытия? — спросил Аверин, усаживаясь за письменный стол, по праву принадлежащий Савельеву.

— Какие? — осведомился Савельев, зевая сладко и томно.

— Ни одного дела из серьезных не подняли за последние месяцы.

— Почему? А дело Мареева?

— Жена-коммерсант избавилась от мужа-алкаша и тунеядца, наняв двух киллеров с топором. Дело века.

— Нет, еще есть. Вот, — Савельев протянул папку со справками и вырезками из сводок.

— По-моему, всем все до фонаря, — покачал головой Аверин.

— А что не до фонаря? — пожал плечами Савельев. — С какого черта мы вообще их ищем? Бандит с трехклассным образованием убил вора с четырехклассным, а весь розыск и следствие, кстати, из людей, окончивших МГУ, притом нередко с красным дипломом, на ушах стоят. Честно говоря, и искать их нет ровным счетом никакого желания.

— Настроения знакомые, — кивнул Аверин. Его все чаще посещали подобные мысли.

— Кстати, слышал новость, — сообщил Савельев. — Борода пропал.

— Как пропал? — заинтересовался Аверин.

— Прилетел из Америки. Братаны из бригады его встретили. Усадили в машину. Больше его никто не видел.

— Что за братаны?

— Из его команды.

— Решили избавиться от него?

— Потеря небольшая.

— Что думаете делать?

— Ждать, пока труп объявится. Нет трупа — нет преступления.

— А если есть труп и есть преступления, то чего не хватает?

— Наказания?

— Точно, — улыбнулся Аверин. — Соображаешь.

— Борода получил то, на что напрашивался. У самого руки по локоть в крови. Знаешь, новый закон природы — круговращение бандитов в природе — гласит: сегодня ты убьешь, завтра — тебя.

— А не много мы на их откуп отдаем? Что, происходит отделение преступности от милиции? Каждый занимается своим делом? Милиция — лакирует отчетность. Бандиты — убивают. Арбитраж не нужен — вор разберет финансовый спор. Обидели тебя, зачем идти к участковому — вор помирит. Убили кого — это внутренние дела преступного мира, мы ни при чем. У нас зарплата маленькая, дети голодают, суды преступников отпускают. Так что нам лучше с бандитами по отдельности, так?

— Истину глаголешь, друг мой.

— Вот, еще один пан философ на мою голову.

Борода был достаточно крутым авторитетом. Имел за спиной большой опыт межклановых стычек. Летом прошлого года таганский авторитет Росписной и его товарищи Сухой и Гера получили какой-то серьезный компрматериал на Бороду. Кроме того, тогда же в микрорайоне Бутово произошла разборка между балашихинской, Измайловской и подольской бригадами. Инициаторами конфликта выступали те же самые Сухой и Гера — дернул их черт пойти наперекор всесильному балашихинскому лидеру Пролу. Конфликт закончился стрельбой с несколькими трупами, и братва поклялась отомстить Сухому и Гере. Исполнить решение взялся именно Борода. Сухой ни на миг не расставался с оружием, но киллеры достали его в гостинице «Волга» и продырявили из автоматов. Геру настигли на Истринском водохранилище на пляже пансионата «Песчаный берег» и на глазах у его подружки расстреляли из двух «Макаровых». Так что, смерть Бороды — месть за этих бандитов? Трудно судить. Борода знал, что на него существует приговор. Окружил себя охраной, нигде не появлялся без нее. За месяцы высох, потерял в весе, стал нервным и раздражительным. Он боялся смерти. Ждал ее. И скорее всего дождался. Ничем иным объяснить его исчезновение нельзя.