Сергей Зверев - Аномальная зона Страница 41

Шафранов, орудующий шестом на корме, тоже насторожился. Отодвинулся на всякий случай от края. В воде ничего не было – насколько хватало нашего «обыкновенного» зрения.

– Оно снова здесь... – зачарованно прошептала девушка. – Я чувствую, оно плывет за нами...

Мы всматривались в воду, но хоть убей, если что-нибудь видели! Только ощущение, что здесь, в пяти метрах от береговых зарослей, неестественно большая глубина.

– Послушай, дорогуша, может, не стоит накручивать нас выше меры... – миролюбиво начал Шафранов.

– А то давайте к берегу пристанем, мало ли что, – предложил Корович. – Берег, в принципе, рядом.

Мы переглянулись и согласно закивали. Если нет причины для страха, это не значит, что страх беспричинен.

– Господи, да вот же оно... – ахнула Арлине, выбрасывая палец. Я повернул голову и уловил, как что-то серое, округлое, плавно проплыло в полуметре от плота и грациозно ушло на глубину....

Это была не рыба. Даже таймень не вырастает до таких размеров. И не похож таймень на гигантского червя без хребта и плавников... Люди заволновались. Я закричал Шафранову, чтобы рулил к берегу, но только он утопил весло в воду, как существо возникло по правому борту – изогнутое тело без морды и хвоста. Последовал глухой удар, плот качнулся, затрещал, подался на стремнину. Неужели эта тварь решила вытолкать нас на середину реки? Люди завопили: когда же закончатся эти потрясения? Не успеваешь пережить одно, как уже второе на блюдечке! На нас живого места скоро не останется! Шафранов перебежал на корму и ударил тварь шестом. Звук был такой, словно палка встретилась не с податливой губчатой плотью, а с огрубевшей кожей. Речное существо вильнуло, изобразив «восьмерку», ушло ненадолго на глубину. В обхвате оно было сантиметров сорок Возможно, даже чешуйчатое – просто чешуйки были мелкие, казалось, что это кожа.

– К берегу гребите! – завопила Анюта.

Шафранов чертыхнулся и схватился за шест. Мы с Коровичем выпрыгнули из короба, чтобы действовать по обстановке. Поднялась Арлине, вытянула шею, всматривалась в воду, вертела головой. Понравилось ей, что ли? Дурной пример оказался заразительным, коротышка тоже привстал, начал зачем-то выбираться из короба.

– Всем держаться! – прорычал я, словно чувствовал, что сейчас произойдет. – Никому не вылезать! Арлине, опустись! Степан, пшел обратно!..

Тварь была под нами, Удар – и настил плота начал разъезжаться. Заскрежетали бревна. Мужчины устояли – их учили этой нехитрой науке, – а Арлине и коротышка вылетели с плота, как из пращи. И вновь ад, грохот, отчаянные крики! Тварь возникла из воды – словно перекатилось что-то по кожистому телу – и с шумом погрузилась назад. Коротышка уже греб, надув щеки и выпучив глаза. Вот она, цирковая закваска, помноженная на инстинкт самосохранения. Он буквально колобком перекатился на плот, прыгнул в короб, забился в угол: «Ох, боюсь, боюсь...» А Арлине упала неудачно – прямо в объятия разбушевавшейся «Несси»! Вынырнула, колотя по воде, – ужас первобытный в глазах, тоска дремучая... И вот уже тело неопознанной речной змеи обвилось вокруг нее и потащило на глубину. Она сопротивлялась, колотила кулачками по сверкающей на солнце коже, била ногами. Корович скинул со спины автомат, начал строчить – чуть левее, правее. Я видел, что он не мажет – пули попадают в существо, но тому от этого ни холодно ни жарко: кусочки свинца всасывались телом, и даже рубцов не оставалось... Арлине захлебнулась, вновь возникла на поверхности, колотила ладошками. Какой-то хмарью заволокло сознание. Все, кто был способен держать оружие, все трое, не сговариваясь, выхватили ножи и бросились в воду, поднимая тучу брызг. А Шафранов еще и выкрикнул:

– Сейчас я из тебя шаурму буду делать!

Завертелась карусель. Мы били эту тварь ножами, резали, кромсали. Она извивалась, отшвыривала нас, мы плыли обратно, набрасывались на нее. Сомнений не было – нож в данном случае предпочтительнее пули. Та же кольчуга – чешуйки, – смыкаясь, выдерживают удар. Но если пронзаешь их острым лезвием, края чешуек расходятся, и острие проникает в тело. Мы бились, как берсерки, кромсая тварь со всех сторон. Я вонзил свой нож по самую рукоятку, провернул, начал вспарывать, медленно перемещая лезвие параллельно предплечью. Существо забилось, нож остался в теле, а меня куда-то отнесло. Я вынырнул, хватая воздух, поплыл вразмашку к плоту.

Змеюга выпустила Арлине; девица то выныривала, то погружалась, ее глаза уже мутнели. Я схватил ее за волосы, взгромоздил на плот. Из короба выскочила Анюта, не желающая оставаться в стороне, схватила ее за плечи, стала вытаскивать. Я забросил ноги девушки на настил, отдышался.

Схватка подходила к концу. Существо еще извивалось – потрясающе, оно так и не продемонстрировало свою голову! Но его движения уже слабели, из развороченного туловища сочилась кровь – слава богу, красная, хотя и смешанная с желеобразной желтоватой субстанцией. Корович, потерявший нож, тоже решил, что пора закругляться, отпихнулся и поплыл к плоту, закусив губу. Шафранов с явным сладострастием вонзил обеими руками нож в мелко подрагивающую тушу, погрузился в воду, но вынырнул, отыскал глазами плот и поплыл упругим брассом. Мы взбирались на наше многострадальное суденышко – общипанные, но не побежденные, нервно хихикали. Арлине выхаркивала воду вместе со съеденной намедни «яичницей». Анюта кричала, что все в порядке, что она будет жить и со временем даже улыбаться. Там, где была тварь, плавали пористые ошметки, прорывались пузыри. «Тоже мне бог, – бормотал, заикаясь, Корович. – Это не бог, это чмо какое-то речное. Червяк, блин, чернобыльский». Шафранов, морщась, растирал кровоточащую лодыжку – у твари, как ни странно, имелся рот, и она напоследок тяпнула его под водой – хотя и не сказать, что очень болезненно.

Коротышка схватился за шест, развернул плот к берегу. Перевязанная стеблями конструкция откровенно разваливалась. Бревна расползались по воде, трещал и гнулся короб, но мы уже заплывали под мощную раскидистую иву, разбросавшую ветви над водой. Плот уткнулся в глинистый берег, мы спрыгнули на отмель и кинулись ловить подвижные элементы конструкции. «Фигня, – бормотал, кривясь от боли в ноге, Шафранов, – мелкий ремонт, всего лишь стяжки порвались. Скрепим заново, отдохнем денек-другой, раны подлатаем, оправимся от собственного героизма...»

Нам удалось спасти практически все – лишь пара бревен уплыла по течению, и мы не рискнули за ними гнаться. Тварь еще могла быть жива, могла курсировать поблизости, поджидая момента для реванша.

Место, где мы высадились, было идеальным для укрытия. Могучая ива напоминала баобаб. С воздуха нас разглядеть было невозможно, с реки, наверное, тоже. Мощные ветви, опускаясь до воды, создавали непроницаемый экран. Внутри было сухо, а отсутствие травы компенсировали гладкие отростки корневой системы ивы, ползущие от ствола, как центробежные нити паутины. На них можно было сидеть, лежать, использовать в качестве подушек или ортопедических матрасов.

Но все не слава богу! Пространство огласил лающий рев вертолета. Он завибрировал, задребезжал, и... наступила тишина. Люди застыли со страдальческими лицами. Я приложил палец ко рту, хотя никто и не думал соревноваться в силе крика. Мы стояли и ждали, что последует дальше. Но больше ничего не было.

– Вертолет где-то сел, – прошептал Корович. – Будем надеяться, не по нашу душу...

Звук проистекал со стороны реки. Там же все и заглохло. Впрочем, чувства могли ошибаться – особенности акустики в данном районе пока не изучены. Свалка с участием «немного упитанной» речной змеи была, конечно, знатная, но сильно ли мы шумели? Корович выпустил несколько пуль из «кипариса» (незначительный треск, в отличие от уханья помповиков или, скажем, «калашникова»), а все остальное происходило без применения огнестрельного оружия. Могли, конечно, и услышать, особенно вопли некоторых дам, на которых лучше не показывать пальцем...

Я сделал знак своим коллегам. Корович понимающе кивнул, оставил на суше «кипарис» и вынул пистолет. Шафранов опустил на землю помповик... и весь позеленел от боли в ноге. Сел под дерево, посмотрел на меня с досадой – дескать, давайте сами. Мы с Коровичем разделись до трусов, тихо вошли в воду, обогнули полуразрушенный плот (проснулась интуиция и стала намекать, что он нам уже не понадобится), добрались до свисающих в воду ветвей и, привстав на цыпочки (глубина реки здесь доходила до горла), стали изучать ситуацию.

Метрах в ста – ста двадцати ниже по течению на реке покачивался, неторопливо смещаясь по течению, небольшой вертолет с обтекаемой кабиной. Ниже брюха он был оборудован специальными спонсонами для посадки на воду. Говоря автомобильным языком, обычная «малолитражка». Круглая стеклянная кабина для двух членов экипажа и небольшой закрытый задний отсек с двумя иллюминаторами – максимум на трех-четырех пассажиров. Беззащитной данная игрушка, впрочем, не была – по бокам от двух малосильных двигателей располагались пулеметы на поворотных консолях, управление которыми осуществлялось, судя по всему, по экрану из кабины. Вертолет спокойно дрейфовал, поворачиваясь то одним, то другим боком. За стеклянной кабиной просматривались белые шлемы пилотов. Головы не двигались, солнце отражалось от блестящего пластика.