Владимир Угрюмов - Дикий Страница 41

Дела обстоят так. Часть наркоты отсюда уходит на Украину через Азов. Мент нарисовал схему, из которой ясно — наркоту катером доставляют на Арабатскую стрелку в Сиваш, принимают ее недалеко от Джанкоя. Оказывается, у Анвера и его бригады под носом крутятся такие деньги! Через несколько дней состоится одна из таких передач наркотиков.

Я сижу в сараюге на куче сырых опилок, и в моей голове зарождается новый план. Может быть, стоит попробовать и перехватить товар на российском берегу? Товар прибудет в район приморского селения Ачуево. Первый раз о таком слышу! Но место мент обозначил очень точно на самодельной карте, с ориентирами. Надеялся жизнь заработать… Если и наркодельцы посчитают, что их наркомента грохнули братаны Тимофеевы, и если тех не найдут в ближайшие три дня, то время и место передачи товара может не измениться… Остается только додумать — зачем мне это надо?

Я сижу на стружках, а Вика зовет меня. Не откликаюсь. Между досок, из которых сбита стенка, широкие щели. Смотрю в щель — вижу во дворе анверовского парня. Придется выходить.

Выхожу и здороваюсь. Его, кажется, Денисом зовут. У парня белые брови, волосы и красные глаза. Таких альбиносами зовут. Жуткое зрелище. Наверное, лучший рэкетир в Джанкое.

— Босс, это срочно! — говорит альбинос и протягивает пакет.

— Передай Анверу привет, — отвечаю я и возвращаюсь с пакетом в сараюгу.

Гонец отваливает. Я разрываю пакет — в нем фотографии и адреса тех рож, которые на фотографиях. Что они — с цепи сорвались?! Надо что-то с этим мочиловом делать. Надоели покойники. Нет от них никакого прока.

Гонцу я ничего про наркотропу, проходящую возле Джанкоя, не сказал. И правильно сделал. Еще полезет Анвер, а его вместе с Джанкоем атомной бомбой накроют. Нарко, бля, мафия! У них не заржавеет. Против них нужно бороться партизанскими методами. Индивидуальный террор. Террор, только террор.

Скоро в Харьков пойдет местный рис. Леха, похоже, его целый эшелон закупил, и Хохляндия теперь на рисовый понос изойдет. От любви он станет трусливым, тогда ему жить останется недолго. Инна-русалка — хорошая девушка. Но надо заниматься чем-то одним. Или мертвыми мужиками, или живыми девушками. Заберу мертвых мужиков себе… А Вика так и лезет ко мне, гладит по голове, говорит нежности. Мне становится страшно, и я спрашиваю:

— Ты что, малыш, беременная?

Вика хохочет и начинает с меня сдергивать джинсы. Иногда это ей удается, а когда не удается, то она, продолжая смеяться, заявляет:

— Ну ты и мудак, босс! За что только я тебя люблю?

Я не соглашаюсь и отвечаю:

— Мудак, малыш, — это не Буревестник, это труп. А я живой.

— Посмотрим, какой ты живой, — смеется Вика и сбрасывает платье.

Несколько раз брал Вику на прогулку. Летали на БМВ в сторону этого самого села Агуева и обратно. Гуляли вдоль берега. Море грязное и холодное. А может быть, это такое у меня настроение. Я изучил все возможные подходы, подобрал место, где можно спрятать машины… Вика так ничего и не поняла.

Опять мы идем в гости к Инниным родителям. Любопытно наблюдать за Лехой, который ведет себя как заправский и покладистый жених. Чинно рассуждает о рисовом будущем края, а Иннина матушка смотрит на парня влюбленными глазами и не нарадуется. За ужином сообщаю между делом, что завтра по делам отправляюсь в Ставропольский край.

— Да, — говорю я в конце сообщения серьезно, — надо возрождать Россию.

Ночью я прячу оружие в тайники Лехиной машины, и мы с Викой уезжаем. Дорога выучена по карте, и скоро мы добираемся до Тимашевска — невзрачного городишки. Я торможу тачку чуть не доезжая до города, и пару предутренних часов мы с Викой спим в машине. Возможно, наша машина и видна с дороги, возможно — нет. Кустарник, в который я свернул, густой, но листья почти опали.

Утром едем на местный рынок, и я с трудом нахожу и покупаю здоровенный кусок брезента. Черного, словно вороново крыло. День болтаемся по лавчонкам, едим в кафе возле рынка, а ближе к вечеру едем к Азову.

Серый песчаный пляж вечером выглядит в сумерках по-сиротски покинутым. Берега заросли камышом, кустарником. Много троп и дорожек ведут к воде. Укромное место я приглядел заранее. Загоняю машину в сторону от глухой дорожки и маскирую ее купленным брезентом. Достаю из багажника сумку с оружием и перекладываю в салон. Вика сидит там нахохлившись и курит «Пелл Мелл». Я достаю из сумки «Макарова», навинчиваю глушитель и протягиваю Вике.

— Побалуйся, — говорю. — Не заряжено.

Она выбрасывает сигарету и с любопытством начинает разглядывать пистолет.

Делаю дырки по углам брезента и, продев в дырки медную проволоку, привязываю к бамперам. Делаю надрез возле водительской двери, отрезаю узкую полосу на лобовом стекле и на фарах. Теперь, если что-нибудь случится, можно валить, не отвязывая брезента. Далеко не уедешь, но ужаса навести можно и на ментов, и на бандитов…

— Дай стрельнуть, — говорит Вика, выбираясь из тачки.

В ее глазах диковатые огоньки зажглись, а лицо заострилось. Я смотрю на часы — они у меня с фосфорными стрелками. Достаю обойму, и мы идем к камышам. Пара уток, матерясь, взвивается от воды, и Вика, вскинув руку, нажимает на курок несколько раз. «Пук, пук, пук» — мимо.

— Тебе надо держать двумя руками, — советую ей и показываю, как это делается.

— Я сама! — Вика целится в небо и расстреливает обойму до конца.

Мы возвращаемся в машину, и теперь мне никуда от нее не деться. Мне и не хочется. Кажется, что последний раз в жизни. Дикие и злые беркуты. Делаем друг с другом ужасные вещи прямо в тачке. После замираем на долгие несколько минут.

— Есть хочу, босс, — говорит Вика, и я достаю с заднего сиденья пакет с чебуреками. Чебуреки холодные, и вкуснее их ничего нет.

Смотрю на часы — осталось полтора часа. Начинаю готовиться. Натягиваю прорезиненный костюм и кроссовки. Одного «Макарова» засовываю за пояс костюма. Через плечи перебрасываю ремни специального пояса для обойм, двух гранат и нескольких рожков к АКМу. Ошибаться мне нельзя, а спешить пока некуда. Проверяю снаряжение несколько раз.

Тусклая лампочка горит в салоне. Вижу Викино лицо — заостренное, дикое.

— Давай еще раз, — говорит девушка. — Я хочу тебя таким. Смертельным.

— Уже поздно, — отвечаю ей, — но мне тоже хочется.

Она только вздыхает.

— Что бы ни случилось — сиди, малыш, тихо. Чужие полезут — стреляй. Если менты нагрянут, постарайся выбросить пистолет подальше… Все. Я ушел.

— Сделай их всех, босс…

Пробираюсь загодя к нужному месту и затаиваюсь. Берег зарос камышом, и я в камыше. Дико хочется курить, но я знаю, что это нервы просят успокаивающего наркотика. Надо просто не думать. «Море, море». Вот оно — мелкий Азов. В пустой темноте звук прилетает издалека. Издалека доносится шум мотора, катер приближается к берегу. Идут на малых оборотах, но идут. Плевать им на застреленного мента. Наркоконвейер не может останавливаться. И мой конвейер — тоже.

Камыши подходят почти вплотную к деревянным мосткам, протянувшимся в море метров на двадцать. От меня же до мостков шагов десять — пятнадцать. Не больше. Сперва из темноты выплывает мутный прожектор, затем становится виден силуэт небольшого суденышка. Рыбаки херовы! В катере я вижу троих. Один в дождевике с капюшоном, наброшенном на голову. Из-под капюшона торчит козырек. Но не ментовский. Под рыбнадзор косит, зараза.

Катерок причаливает к мосткам, и в темноте загораются три красных огонька. Курят и ждут. Я стою в камышах возле воды, и мне тоже хочется. «Море, море», — шепчу про себя и делаю несколько шагов по берегу, стараясь не шуршать камышом. Ноги затекли от долгого стояния, пальцам даже в перчатках холодно. Сжимаю и разжимаю пальцы, чтобы согреть.

Пролетает бесконечность нескольких секунд, и со стороны берега теперь доносится ворчание мотора. Это легковая машина проселком пробирается к мосткам. Я вижу свет фар. Фары освещают катер, и машина, одна из старых моделей «Жигулей», останавливается у самой воды.

Я снимаю АКМ с предохранителя и то же самое делаю с пистолетом. Гнилой прожектор с катера слегка освещает машину, и я вижу «шестерку». Также я вижу, как из этой «шестерки» выползают Четверо ментов с погонами. Понятно, с наркоментами тут у них полный порядок. Одним больше — одним меньше, какая им разница!.. У ментов автоматы в руках. У троих. У четвертого вместо АКМа тугой кейс в руке. С катера на мостки спускается один из «рыбаков» и делает несколько шагов навстречу. Слышно, как скрипят сырые доски. На плече у «рыбака» сумка. Кейс меняется на сумку. Теперь сумка у мента, а кейс у «рыбака». Прицеливаюсь из «Макарова» в район сумки, поближе к сердцу. Не так уж и темно ночью. По крайней мере, для меня. Нажимаю два раза на курок и отпрыгиваю в сторону. Некогда мне разглядывать, как служивый падает мордой в доски. Пробегаю по берегу и расстреливаю обойму до конца. Еще одному менту, вижу, конец пришел…