Клайв Касслер - Сокровище Страница 41

– Ахмед Язид?

– Откровенно говоря, да.

– Вашему правительству рано или поздно придется иметь с ним дело, – произнесла Гала. – Если сокровища будут найдены, Язид потребует, чтобы все это было возвращено Египту.

– Мы понимаем, – вздохнул Шиллер. – Собственно говоря, поэтому я и прибыл в Брекенридж. Президент хочет, чтобы вы объявили об открытии на сессии Генеральной Ассамблеи.

Гала мгновение задумчиво разглядывала Шиллера, потом отвела глаза, а в голосе зазвучал гнев:

– Как я могу сказать, что открытие уже сделано, если поиски могут занять многие годы и завершиться неудачей? Мне очень неприятно, что президент и его советники хотят дать миру ложную информацию, используя для этой цели меня. Что это такое, Юлиус? Очередная игра, затеянная вашими политиками на Ближнем Востоке? Последняя авантюра, направленная на удержание у власти президента Хасана и подрыв авторитета Ахмеда Язида? А я инструмент, с помощью которого можно заставить египетский народ поверить, что в нашей стране в самом ближайшем будущем будут открыты богатейшие месторождения, что возродит находящуюся в упадке экономику и позволит избежать нищеты?

Шиллер сидел молча и даже не пытался оправдываться.

– Вы пришли не к тому человеку, Юлиус, – сказала в заключение Гада Камиль. – Я скорее увижу, как падет мое правительство, и приму смерть от палачей Язида, чем стану обманывать мой народ, дав ему ложную надежду.

– Благородные чувства – это всегда прекрасно, – сказал Шиллер. – Я восхищен вашей верностью принципам, однако убежден, что наш план вполне надежен.

– Риск слишком велик. Если президент США не сумеет вернуть человечеству величайшие сокровища Александрийской библиотеки, это будет грандиозный политический кризис. Язид получит преимущества и развяжет пропагандистскую кампанию, которая сделает его намного сильнее, чем могут себе представить ваши эксперты по Египту. И уже в который раз американские внешнеполитические эксперты покажут себя жалкими любителями в глазах мирового сообщества.

– Ошибаться могут все, – не стал спорить Шиллер.

– Если в только вы не вмешивались в наши дела!

– Я приехал сюда вовсе не затем, чтобы обсуждать с вами нашу политику на Востоке, Гала. Я приехал просить вас о помощи.

Она покачала головой и отвернулась:

– Извините, но я не стану лгать.

Шиллер взглянул на нее с явным сочувствием. Он решил, что лучше не торопить события, а отступить.

– Я передам ваш ответ президенту, – сказал он, взял портфель и направился к двери. – Он будет очень разочарован.

– Подождите!

Шиллер обернулся и вопросительно взглянул на Галу.

– Представьте мне неоспоримые доказательства, что у ваших людей есть конкретные нити, ведущие к Александрийской библиотеке, а не туманные прогнозы, и я сделаю то, что хочет Белый дом.

– Вы выступите с заявлением?

– Да.

– Четыре дня, оставшиеся до вашего выступления, очень короткий срок.

– Это мое условие, – решительно сказала Гала.

– Принято, – кивнул Шиллер, попрощался и вышел.

Мохаммед Исмаил видел, как лимузин Шиллера свернул с частной дороги, ведущей к дому сенатора Питта, и выехал на шоссе номер девять, ведущее в Брекенридж. Он не видел, кто сидел в машине, да это его и не интересовало.

Он видел машину государственного чиновника, людей, патрулирующих площадку вокруг дома и через равные промежутки времени переговаривающихся по рации, а также двоих вооруженных охранников в машине на дороге. Этого было достаточно, чтобы подтвердить информацию, полученную, а вернее сказать, купленную агентами Язида в Вашингтоне.

Исмаил стоял рядом с большим «мерседесом», загораживая собой человека, сидящего на заднем сиденье и рассматривающего через приоткрытое окно дом в сильный бинокль. На багажнике машины были закреплены лыжи. Исмаил был одет в белый лыжный костюм, искривленное злобной гримасой лицо прикрывала лыжная маска.

– Ты видел достаточно? – спросил он, делая вид, что поправляет лыжи на багажнике.

– Еще минуту, – ответил наблюдатель, не отводя бинокля от виднеющегося между деревьями дома. Лицо этого человека закрывали руки, сжимавшие бинокль. Виднелась только копна нечесаных волос и внушительная черная борода.

– Поторопись, я здесь замерзаю.

– Потерпи еще минуту.

– Что тебе удалось разглядеть?

– Там не более пяти человек. Трое в доме, двое в машине. Вокруг дома они патрулируют по одному и меняются каждые тридцать минут. Наружное дежурство не затягивают – холодно. Они ходят по одной дорожке, протоптанной в снегу. Камер слежения не вижу, но это в общем-то не значит, что их нет.

– Пойдем двумя группами, – сказал Исмаил. – Одна войдет в дом, другая уничтожит охранника на улице и людей в машине, приблизившись к последним с тыла, откуда они не ждут нападения.

Наблюдатель опустил бинокль.

– Ты планируешь операцию сегодня ночью, Мохаммед?

– Нет, – ответил Исмаил, – завтра утром, когда американские свиньи будут набивать свои нечестивые рты пищей.

– Дневной рейд более опасен.

– Мы не будем красться в темноте как женщины.

– Но ведь наш единственный путь отхода к аэропорту проходит через центр города, – запротестовал наблюдатель, – на улицах будет полно лыжников и транспорта. Сулейман Аммар не стал бы так рисковать.

Исмаил рванулся к открытому окну и схватил наблюдателя за воротник.

– Здесь я главный! – прошипел он. – А Сулейман – шакал, возомнивший о себе невесть что. Не смей упоминать его имя в моем присутствии.

Исмаил был уверен, что сидящий в машине человек испугается, отшатнется, быть может, попросит прощения, но этого не произошло.

– Ты нас всех убьешь, – спокойно сказал он, и его темные глаза полыхнули ненавистью.

– Значит, на то воля Аллаха, – холодно проговорил Исмаил. – Если за то, чтобы умерла Гала Камиль. Аллах потребует наши жизни, цена не будет слишком высока.

26

– Превосходно, – сказал Питт.

– Великолепно! – восхитилась Лили. – Волшебно.

Джордино согласился:

– Просто блеск!

Они находились в магазине, где продавались старые автомобили, устремив свои восхищенные взгляды на «Л-29 Корд» 1930 года выпуска. В этой модели переднее сиденье для водителя было открытым. Кузов выкрашен в сочный цвет красного бургундского вина, крылья были желтовато-коричневые, сочетающиеся по цвету с кожаным верхом над пассажирскими сиденьями. Очень элегантная, длинная и грациозная машина имела привод на передние колеса и приземистый силуэт. Изготовитель увеличил ходовую часть, и автомобиль теперь имел в длину пять с половиной метров от переднего до заднего бампера. До середины его закрывал откидной решетчатый верх, заканчивающийся ветровым стеклом.

Автомобиль был большим и блестящим. Часть эпохи, почитаемой людьми старшего поколения и почти незнакомой молодежи.

Человек, который обнаружил эту машину стоящей в старом гараже под грузом всякого хлама, восстановил ее, не побоявшись внешней непрезентабельности, и был по праву горд своей работой. Роберт Эсбенсон, высокий мужчина со сморщенным лицом и ясными голубыми глазами, любовно провел по верху машины мягкой тряпочкой, стирая несуществующую пыль, и взглянул на Питта:

– Жаль расставаться с такой красавицей.

– Ваша работа выше всяких похвал, – сказал Питт.

– Отправите ее домой?

– Не сразу. Хочу покататься пару дней здесь.

– Я как раз отрегулировал карбюратор и распределитель зажигания для нашей высокогорной местности. Потом возвращайтесь ко мне – и я подготовлю ее к транспортировке судном в Вашингтон.

– Можно я поведу ее? – робко спросила Лили.

– В Брекенридже, моя дорогая, – ответил Питт и вопросительно взглянул на Джордино: – Ты с нами, Ал?

– Почему бы и нет? Мы можем оставить взятую напрокат машину здесь на стоянке.

Они уложили багаж, и спустя десять минут Питт уже вывел «корд» на Семидесятое шоссе и направил к предгорьям, за которыми виднелись покрытые снежными шапками вершины Скалистых гор.

Лили и Ал удобно расположились на пассажирском сиденье. От Питта их отделяло толстое стекло. Питт не стал поднимать верх, защищающий место водителя, он сидел на открытом воздухе в теплом меховом полушубке, и с наслаждением подставлял лицо холодному ветру.

Несколько минут он был полностью поглощен управлением машиной. Следовало проверить приборы и убедиться, что шестидесятилетняя старушка действительно обрела вторую молодость. Поэтому он держался в правом ряду и не обращал внимания на пролетающие мимо машины.

Питт любил водить машины. Вот и теперь, сидя за рулем, он был оживлен и с удовольствием прислушивался к мерному урчанию восьмицилиндрового двигателя. Временами у него создавалось впечатление, что он управляет живым существом.

Если бы Питт мог предположить, какие опасности их ожидают впереди, он бы сразу развернул машину и поехал прямо в Денвер.