Танковое жало - Александр Александрович Тамоников Страница 41

Шубин подошел к краю обрыва и заглянул вниз: в черноте ущелья тускло просвечивало светлое пятно – белый флаг! Немцы предлагают мирные переговоры! Пожилой солдат тоже подошел поближе:

– Это что? Кто там внизу? Фашист выполз проклятый?

Щелкнул затвор винтовки, но капитан Шубин перехватил ствол:

– Не стрелять! Они подняли белый флаг и просят перемирия.

– Какое перемирие, к чертям их отправить прямо сейчас! – Бойца затрясло от возмущения.

Но командир был непреклонен:

– Отставить огонь! – И повторил свой приказ громко, так, чтобы его услышали в начале каменной гряды: – Повторяю, не стрелять! – Он повернулся к солдату: – Это наш шанс выбраться отсюда без потерь. Я спущусь вниз и переговорю с ним, узнаю, какие условия они предлагают. Не открывать огонь без моего приказа, только если это ловушка и он в меня выстрелит.

– Не надо, товарищ командир. Не надо с ними разговаривать, давайте просто ликвидируем его! – Артиллерист все еще сжимал винтовку, держа на прицеле фигуру с белым пятном внизу.

Но командир крепко встряхнул его за плечо:

– Это мой приказ, выполняй его! Если я откажусь, то немецкие танкисты умрут здесь, но сначала уничтожат нас. Быть может, удастся уговорить их сдаться в плен. По возвращении справедливость восторжествует, гитлеровцы пойдут под трибунал.

Снизу снова нетерпеливо выкрикнул Нойман на немецком:

– Эй, я знаю, что вы меня слышите. Я предлагаю мирные переговоры. Я хочу разговаривать с тем, кто привел меня сюда. Отзовитесь, давайте решим все мирно!

Шубин еще раз сжал руку пожилого мужчины и теперь отдал не приказ, а попросил:

– Прошу, выполните мою просьбу. Я хочу, чтобы все вернулись живыми, а преступники были наказаны.

– Хорошо, товарищ командир, – с неохотой согласился мужчина. – Я обещаю, никто из наших ребят не откроет огонь без вашего приказа.

Капитан с облегчением выдохнул и наклонился вниз:

– Территория без огня. Никаких боевых действий на время переговоров. Я сейчас спущусь, – произнес он по-немецки.

Нойман равнодушно отозвался, будто речь шла о каком-то пустяке:

– Да, я жду здесь.

Разведчик ухватился за крепкую веревку, которая совсем недавно спасла ему жизнь, и соскользнул туда, где в темноте его ждал враг.

Глава 9

Лейтенант Нойман, несмотря на темноту, внимательно разглядывал человека в немецкой форме с лычками фельдфебеля связи. Он не торопился начать разговор, потому что не верил тому, кто стоял перед ним. Советский диверсант обманул его уже один раз, так почему бы ему снова не сделать это? Но русские почему-то теснину не покидали, и Нойману пришлось выбрать такой шаг, как переговоры, чтобы понять, что происходит в каменных тисках между двумя подразделениями.

Немецкий офицер долго молчал, не зная, как начать разговор. Шубин наконец не выдержал и прервал его молчание:

– Для чего вы меня позвали? Выпить кофе?

От упоминания о сегодняшней искусной лжи Стефана передернуло, ведь он, как глупец, попался в ловушку. Оттого все заготовленные фразы вылетели из головы, он просто выпалил:

– Мои танкисты хотят выйти отсюда живыми.

Шубин медленно объяснил:

– Несколько дней назад вы атаковали артиллерийский взвод. Бойцы не были готовы к танковой атаке, не успели подготовиться к сопротивлению, поэтому больше половины личного состава того взвода погибло от ваших снарядов и под гусеницами танков. Наверху выжившая часть взвода, и бойцы не хотят, чтобы убийцы их товарищей вышли отсюда живыми.

– Что же, у нас нет шансов остаться в живых? – Голос у Ноймана был тусклым, словно ему был не важен результат переговоров.

– Это все, о чем вы просите – сохранить вам жизни? – переспросил Глеб.

Командир танкового отделения неохотно промямлил:

– Если мои люди сложат оружие и сдадутся в плен добровольно, вы отпустите меня?

Капитан Шубин с удивлением вгляделся в лицо немецкого офицера: неужели тот готов предать своих танкистов ради своей выгоды? Нойман почувствовал его взгляд и словно прочитал мысли:

– Мне нет пути обратно на службу к фюреру. Из-за вашего обмана меня сочтут русским диверсантом, который сознательно сгубил бронированную технику. И расстреляют. Поэтому я хочу лишь одного – свободы. Свободы от любой армии, от германской, от советской. Взамен можете делать с танкистами все, что захотите, они не причинят вам вреда.

– Как вы сможете их убедить сдаться в плен? Ведь их ждет суд и, возможно, расстрел после всех преступлений, что вы совершили на советской земле.

Нойман равнодушно ответил:

– Все они глупы, у них нет образования, интересует, только как набить брюхо да поспать подольше. Они не думают о чести, о достоинстве, о расплате за свои преступления. Они просто пешки в руках фюрера.

– А вы, вы думаете о вашей вине и расплате за все жизни, что вы унесли? – не удержался от вопроса Шубин.

Лейтенант долго молчал, потом внезапно спросил:

– Ведь вы не фельдфебель? Вы русский, вы не немец?

– Нет, – спокойно признал разведчик.

– Конечно, конечно, – покачал головой Стефан Нойман. – А ведь этой ложью вы разрушили мою жизнь. Теперь среди своих я предатель, и для вас я преступник. Смерть сейчас привлекает меня даже больше, чем жизнь отщепенца и изгнанника. Хотя вы всего лишь просто выполняли свой долг перед Родиной. Я тоже выполнял свой долг перед Германией. Разрушая чьи-то жизни. – Он замолчал, а потом спросил: – Вы офицер?

– Да, я – капитан Рабоче-крестьянской Красной армии. – Глеб не боялся открыто отвечать на вопросы недавнего врага. Он не испытывал ненависти к этому человеку, думая лишь о том, чтобы спасти артиллеристов из отряда Егора Кротова. Он отчасти чувствовал вину, что не продумал каждую мелочь в операции, поэтому немцы смогли их обыграть. В том, чтобы хитрить, он тоже не видел смысла: когда речь идет о жизни и смерти, для уверток, легенд нет места.

Нойман вдруг заговорил горячо, у него появилась надежда:

– Прошу, дайте мне слово офицера, что отпустите меня в обмен на добровольную капитуляцию всей моей роты. Я отдам любые документы, оружие, только отпустите меня на свободу. Я хочу разобраться со своей смертью и жизнью. Не висеть на виселице, не сдохнуть от чужой пули. Хочу распоряжаться своей судьбой и жизнью сам. Понимаете меня? Поэтому мне нужны гарантии, ваше честное слово.

– Если я откажусь? Что тогда вы будете делать? – В голове Шубина не укладывалась мысль о том, что командир готов предать своих людей. Хотя он лично знал о том, что в немецкой армии совсем другие отношения между офицерским и рядовым составом. Там нет места ни дружбе, ни даже товариществу, только презрение высшего звена к низшему, общение сверху вниз и даже высокомерие. В Красной армии капитан Шубин привык совсем к другому, поэтому и принял решение остаться с артиллеристами, так как, заменив их командира, взял на себя ответственность за бойцов. Для разведчика было бы недопустимо променять собственную жизнь на жизнь целого отряда, поэтому он не мог не задать такой каверзный вопрос.

Лейтенант Нойман явно не ожидал этого, он мгновенно взорвался:

– Тогда