Сергей Зверев - Два капитана Страница 42

– А что она у меня имеется, вам эту новость тоже сорока на хвосте принесла? – рассмеялся Павел Николаевич. – Допустим, есть такая запись. Допустим, я пойду навстречу и покажу ее вам. А что взамен? Люди нашей с вами профессии привыкли к тому, что информация имеет цену. Я, понятно, не о деньгах говорю. Но я тоже нуждаюсь в свежей информации.

– У меня есть материал, который должен вас заинтересовать, – мгновенно отреагировал Эндрю Аббершоу. – Аудиозапись моей соотечественницы, Джулианы Хаттерфорд. Она в настоящий момент в плену у террористов. Именно она давала комментарий к скандальной записи, которую сейчас крутят по вашим информационным каналам. Но параллельно она записалась на четвертую дорожку, об этом еще догадаться надо. Ваши пока не догадались, не догадался бы и я, если бы не ожидал чего-то подобного. Сама механика нападения и состав нападающих вам, как я понял, и без этого ясен. Но есть там один любопытный аспект, в ее тайной записи. Она упоминает о вашем человеке, перешедшем из... хм-м «военной прокуратуры» на сторону террористов. И мне кажется, что это тот самый человек, с которым я говорил здесь, в городке, за несколько часов до нападения. По моим сведениям, он погиб. Жаль, он должен был очень много знать!

«По моим тоже, – мрачно подумал генерал-майор Барецкий. – А мне-то как жаль, знал бы ты, мистер! Никакой новой информации мне твоя тайная запись не даст, ибо на главный для меня вопрос – о причинах нападения – она не ответит. Василевский не такой клинический идиот, чтобы растолковывать своей пленнице, зачем он со своими людьми напал на городок. Эта Хаттерфорд лишь подтвердит то, что я и так знаю: Александр Селиванов перешел на сторону Василевского. Но я тебе об этом не скажу, пусть ты останешься в приятном заблуждении, что принес мне в клювике на редкость лакомый информационный кусок. Мало того, я покажу тебе запись обращения Селиванова. От меня не убудет, а вот твоя реакция меня оч-чень интересует! Темные очки для профессионала не помеха! Узнаешь ты его? Это именно Александр говорил с тобой вечером, перед нападением? Если да, то я проявлю настойчивость и попытаюсь выяснить, о чем это вы говорили».

Англичанин несколько неверно понял затянувшееся молчание Барецкого.

– А чтобы вы доверяли мне, – сказал Аббершоу чуть торопливее, чем обычно, – я могу передать вам копию схемы неисследованной части новоафонских пещер. Это только крохи, но все же лучше, чем ничего. В том случае, если ваше ведомство, военная прокуратура, решится на проведение силовой акции, такой план весьма пригодится. Откуда он у нас? Да как сказать... Эмигрировал из Абхазии один спелеолог несколько лет назад, вот от него.

«А вот это, действительно, очень кстати, – довольно подумал генерал-майор. – Выгодно иногда помолчать с важным видом. Уж не уточнять ли эту самую схему полезла в пещеры пресловутая Джулиана Хаттерфорд? А то, понимаешь ли, подземные красоты, экзотика... Знаем мы такую экзотику! Но от вопросов на эту интригующую тему я воздержусь, все равно ведь не ответит».

И джентльменское соглашение было заключено. Договорились, что материальными носителями информации обмениваться не будут, копий с них тоже решили не снимать, за исключением схемы. Просто просмотреть и прослушать вдвоем интересующий материал, после чего раскланяться. Барецкого такое решение вполне устраивало.

Через час с небольшим мистер Эндрю Аббершоу покинул расположение российских миротворцев. Англичанин был доволен итогами своей встречи с Барецким. Павел Николаевич тоже остался доволен. Редкий случай: обе стороны в выигрыше!

Глава 31

После известий о событиях на перевале вблизи Адлера, после телефонного разговора с Речуа, Андрей Василевский пребывал в состоянии холодного бешенства. Проблема была не только и не столько в деньгах, хотя на этот миллион баксов Василевский очень рассчитывал, – надо было вербовать новых бойцов, закупать оружие, продовольствие. Самое главное – его опять обманули, кинули, как молодого! Такие щелчки по самолюбию Андрей Федорович переносил крайне болезненно.

В характере Андрея Василевского гремучей смесью сочетались ум, железная воля, неумение сдаваться и полное отсутствие того, что называют моральными тормозами. Василевский был весьма неплохо образован, начитан, прекрасно знал историю, особенно военную. Во временах Гражданской войны Василевский наткнулся на личность, потрясшую его воображение. Зловеще знаменитый барон Унгерн, «черный барон». Этот человек, перед которым трепетала Урга и Даурия, именем которого еще десятилетия после его смерти маньчжуры и монголы пугали детей, стал его кумиром и примером для подражания. Василевский мечтал повторить то, что сделал «черный барон», в кавказском варианте. Андрею казалось, что все предпосылки для этого у него имеются. А почему бы нет? У барона Унгерна поначалу тоже было совсем немного бойцов, не более полусотни. Зато – каких бойцов! Спаянных железной дисциплиной, клятвой на крови, беззаветно преданных своему грозному командиру. Самого атамана Семенова бросало в дрожь, когда он слышал об отряде Унгерна!

Василевский по-своему очень любил Россию, хоть присутствовал в этом чувстве слегка истеричный привкус; он считал себя настоящим русским патриотом. Андрей полагал, что политика, проводимая федеральными властями на Кавказе, отличается исключительной беззубостью, граничащей с прямым предательством национальных интересов. Усилия, вроде бы, предпринимаются, только вот эффект неоправданно мал! Тогда ради чего сто с лишним лет на Северном Кавказе лилась русская кровь?! Ради чего сражались Ермолов и адмирал Лазарев?! Чтобы за десятилетие профукать все дочиста?!

Высший генералитет Василевский считал либо насквозь продажным, либо безнадежно тупым, но, в любом случае, неспособным навести должный порядок в регионе. Сплошные закулисные игры да забота о собственной карьере и кармане, а на интересы России им трижды наплевать! И что в результате мы имеем на Кавказе? Хаос, кровь, варварство, взаимную грызню всех со всеми! Вывод из всего этого следовал простой: раз что гражданские, что военные власти страдают тяжелой импотенцией, значит, надо засучивать рукава и браться за дело самому. Барон Унгерн поставил на колени Манчжурию, а он, Андрей Василевский, поставит на колени Кавказ. И для решения этой сверхзадачи не постесняется применить любые средства. Как стартовая площадка для первого, самого тяжелого этапа, Абхазия Василевского более чем устраивала. Те же пещеры взять – идеальная база, хрен выкуришь! А вот когда он окрепнет, встанет на ноги, обрастет людьми, вот тогда придет пора выбираться на поверхность, на оперативный простор, и уж тут он себя покажет. Кровью умоется тот, кто попытается встать ему поперек дороги. Он, именно он, Андрей Федорович Василевский, преподнесет России Кавказ, запугав всех этих местных недоносков до ледяного ужаса. И Россия будет благодарна ему. А то, что ради высокой цели придется основательно перемазаться в крови, его ничуточки не пугает!

Это ведь не совсем паранойя! Многие очень серьезные люди считают: Россия нежизнеспособна, если русский человек не имеет какой-либо цели, выходящей за грани его земного бытия. А уж как там эта цель обозначена, право, не суть важно. Третий Рим, общеславянская солидарность с Босфором и Дарданеллами в качестве приза, ну, хоть торжество коммунизма – на крайняк!

Хоть что-нибудь!

А вот если ничего... Тогда совсем погано! И чем, скажите, «наведение порядка» на Кавказе собственными силами и методами барона Унгерна не годится в качестве подобной сверхидеи?

Кстати, легкую «сумасшедшинку» в Андрее Василевском прекрасно почувствовала Джулиана Хаттерфорд...

Василевский понимал, что для решения грандиозной задачи, на которую он замахнулся, материальный ресурсы не самое главное. Главное – это высочайший престиж командира, его непререкаемый авторитет, уверенность рядовых бойцов, что он может все, никогда не ошибается и не проигрывает. И вот – такой удар по этому главному! Что там доллары! Деньги он, так или иначе, возьмет, хотя бы налет на банк организует или что-то в этом роде. Но вот то, что его провели за нос... Нет! Это нетерпимо и должно быть срочно исправлено. К тому же необходимо преподать всем хороший урок на будущее, чтобы знали – с ним шутки плохи!

Василевский собрал отряд в одном из громадных подземных залов. В ярком свете дуговых фонарей доломитовые стены пещеры отливали оттенками розового и сиреневого цветов. Слышалось лишь тихое журчание небольшого ручейка, протекавшего по дну подземелья, да попискивание летучих мышей. Боевики напряженно ожидали слов командира.

Василевский оглядел своих людей. Немного, всего около тридцати. Зато все как на подбор. После этого Андрей заговорил, а оратором он был прирожденным. Он кратко ввел боевиков в курс того, что случилось за последние сутки, хотя большинство и так уже знали о провале «миссии Селиванова». Его речь становилась все более эмоциональной, порой даже напыщенной.