Сергей Самаров - Особо секретное оружие Страница 42

Алданов издали смотрит за окно. Подойти ближе – есть угроза показать себя. Но и издали он понимает, что стреляли с дерева, стоящего на противоположном конце двора, метрах в десяти от окна. А через несколько минут какой-то человек в самом деле спрыгивает с дерева. В руках у него нет винтовки: или оставил ее на дереве, или стрелял из пистолета с глушителем. Значит, хороший, уверенный в себе стрелок...

Горилла...

Виктор Егорович узнает разлапистую походку...

Решил отомстить сразу, не откладывая дела в долгий ящик...

ГЛАВА 4

1

Горный вечер в ясную погоду просто не имеет права не быть прекрасным. Он прекрасен!

– Стихи писать хочется... – говорит Сохно, глядя на заходящее солнце, и раскрывает руки навстречу простору, который открывается перед ним с вершины крупнокаменного отрога.

– Садись, пиши, – мрачно советует майор Паутов. – А то через полчаса «шмели» налетят, пыль поднимут, не до стихов будет...

Из всех присутствующих на склоне горы спецназовцев только полковник Согрин и майор Афанасьев знают, что в молодости, еще будучи старшим лейтенантом, Сохно, сейчас грубый и даже слегка циничный вояка, писал стихи и даже публиковал их в гражданском журнале в Забайкалье, где тогда проходила службу отдельная мобильная группа старшего лейтенанта Согрина.

– Черствый ты мужик... Не понимаешь прекрасного... – отзывается Сохно на предложение Паутова. – И потому век тебе ходить в однодумных «волкодавах», знающих только единственное занятие. Ты, кстати, кто по гражданскому образованию?

– Учитель географии... – смеется Паутов.

– А я учитель литературы... – в ответ грустно улыбается Сохно. – А чему мы с тобой можем детишек научить? А?..

– Хорошо стрелять... И это было бы здорово... И бегать, прыгать, ползать... А то в армию такие сейчас приходят... – Паутов высказывает обычное раздражение офицеров современной молодежью. Все они знают подготовку большинства мальчишек, призванных на службу.

– Хватит барбосить! – говорит подполковник Разин. – Расходимся по группам. Пора уже...

– Пора, – соглашается Согрин. – Кордебалет, Шурик... Где он?..

Полковник осматривается.

Майор Афанасьев выходит из-за каменного уступа вместе с тремя солдатами.

– Держись ко мне ближе... Разворачивай рацию... Остальные группы – по участкам! «Шмели» скоро пожалуют...

Талгат наблюдает за действиями спецназовцев через одну из открытых бойниц. Рядом стоит сухой, как зимнее дерево, и жесткий, как камень, алжирец Джазир, помощник и заместитель. У Джазира опыт войны не меньший, чем у Талгата, хотя он и не проходил такой школы. Но повоевать успел во многих странах мира, начиная с Афгана. А в Чечню прибыл из Косова, где основные события кончились и начались политические игры. За участие в политических играх платят до обидного мало. И Джазир вместе с целой группой настоящих чеченцев, возвращающихся на родину, прибыл сюда. Джазир не знает, что такое жалость, не знает, что такое хитрость. Он умеет только воевать, и больше ничего. Но при этом он отличный подчиненный и всегда с уважением относится к любому приказу. Это как раз то, что Талгату надо.

– Все подготовил? – интересуется Талгат.

– Гонцы ждут сигнала в соседнем коридоре. Свои путь знают, не потеряются. Твое слово – они бегут... Передают команду. Отходим пятью колоннами. В разных направлениях. Две колонны принимают бой. Вяжут спецназ. Две заходят в тыл. Шестая колонна по твоему приказу выходит сюда, к бойницам. Готова встретить врага здесь...

– Дальше... – Талгат желает контролировать всю ситуацию.

– Люди с факелами расставлены на главных поворотах. По твоему слову начнем общий отход. Они укажут правильную дорогу. Я сам их расставлял. Никто не заблудится.

– Когда?

– Как ты и говорил. Когда стемнеет...

– Нет... Я не так говорит. Не раньше, чем стемнеет. Но общий отход только по моему приказу. Пусть темнеет, но отходить только по приказу, одновременно, согласно графику... Понял?

– Понял, командир...

График отхода Талгат просчитывал по секундомеру. Каждый отряд знает только свой путь и передвигается согласно этому намеченному пути, расчет производился таким образом, что длина пути соответствует затраченному времени. В итоге не будет толпы и толкотни на узком выходе. Толпа и толкотня, как хорошо знает Талгат, создает панику и неразбериху. А допустить такого в своем отряде Талгат ни в коем случае не хочет.

– Отошли гонцов. Пусть ориентируются на команду, а не на время суток. Хорошо объясни... И возвращайся ко мне. Твои советы мне всегда помогают...

Это, конечно, просто комплимент, который радует душу алжирца. Алжирец всегда был только прекрасным исполнителем, дотошным, старательным и потому надежным. Талгат слушает его советы, но поступает по-своему. Тем не менее подбодрить помощника необходимо, чтобы духом не падал и чувствовал в себе военное вдохновение. Это сильно помогает в бою.

Джазир топает по коридору. Топот его далеко слышно, и многие именно по этому звуку узнают о приближении помощника командира, которого в отряде не очень любят за придирчивость. Что правда, то правда – в желании выслужиться перед командиром и заслужить хотя бы похвалу Джазир часто перегибает палку. Это Талгат знает, но не пресекает, посмеиваясь. Как всякий чеченец, он понимает, что такое борьба за власть. И при таком помощнике не видит себе конкурентов в личном составе. А это в настоящее время важно, потому что успех во многом зависит от того, как будут подчиняться боевики ему, человеку пришлому, хотя пришел он в свои родные края. Но он не сидел с ними у костров, не делил хлеб и воду. А это значит многое.

Сам Талгат замирает у открытой бойницы с биноклем в руках. И медленно переводит окуляры с одного места на другое, выискивая наиболее интересные моменты, которые могут что-то значить в предстоящем в скором времени спектакле.

Он приготовил отряду спецназа серьезную встречу. Они обязательно при дальнейшем поиске попадут под кинжальный огонь с трех сторон. Это будет не бой – это будет простым уничтожением живой силы противника. Очень сильного противника. Талгат готов ради этого случая даже пожертвовать своей очной встречей с Сохно, лишь бы преподать урок федералам. Лучшим их федералам. О таком событии будут много и долго говорить, и говорить будут, что чеченцы умеют воевать. Это, конечно, поднимет престиж лично Талгата, хотя и в какой-то мере нарушит его перспективные планы. Он прибыл сюда не для такой войны, а для тайной. Для умелой тайной войны с применением всех тех средств воспитания бойцов, которые человечество знало когда-то, но растеряло. Тех самых средств, которые проповедовал много веков назад светловолосый арийский воин Бодхидхарма[34], основатель Шаолиньского монастыря в Китае.

Но внизу начинается что-то непонятное. После того как Талгат пожертвовал тремя людьми, показывая ложное местоположение отряда, спецназ должен по идее перестроиться и атаковать высоту по возможным проходам. Вернее, по единственному возможному, разделенному на несколько рукавов. То есть продолжать начатое раньше, хотя начатое раньше было вовсе не атакой, а простым поиском лазов и входов в пещеру. Талгат наблюдает, как совещаются вдали командиры. Бинокль мощный – хорошо приближает. Можно разобрать действо, хотя достать выстрелом даже из снайперской винтовки проблематично. В отряде нет хорошего снайпера, а те, что носят снайперские винтовки, только сами себя таковыми называют.

Но что-то в действиях отряда полковника Согрина, который откровенно командует и подполковником Разиным, хотя по должностям они равны, Талгату не нравится. Слишком Согрин нетороплив. Он даже заслоны не выставляет на ближних подступах к склону. По идее, эти заслоны должны выйти вперед, камней вокруг много, из этих камней необходимо устроить себе мощные брустверы, за которыми сам черт не страшен. А остальные должны в это время заслоны прикрывать от возможного обстрела сверху. А потом, когда брустверы для заслона будут готовы, должны пойти вверх остальные, а с заслонов уже должны прикрывать их. Потом подтягиваются нижние, занимают новую удобную позицию, и первые снова уходят вперед под прикрытием нижних. Классика боя на вытеснение...

Но Согрин рассылает в разных направлениях группы, демонстративно показывая Талгату распыление своих сил. Куда идут группы?

И только тут Талгат понимает, что готовится самый настоящий полноценный бой. Не тот, к которому привык спецназ. Да и боевики привыкли, что спецназ действует против них так – атакует с ходу, не дожидаясь поддержки других родов войск, пользуясь своим преимуществом в выучке. А здесь, похоже, планируется бой тот самый, что применяется обычной армией.

– Черти! Они авиацию вызвали... – с опозданием понимает вдруг Талгат...

Авиация дает о себе знать уже через минуту после возгласа Абдукадырова, никоим образом не слышимого спецназовцами. Тяжелое хлопанье мощных вертолетных винтов доносится издали. Гул и рев наполняют ущелье.