Михаил Нестеров - Диверсанты из инкубатора Страница 42

– На месте они могли обнаружить что-то, что заставило их скрыться.

– Что? – Бурцев пожал плечами. – Узнать бы это. У тебя есть версии?

– Бредовые.

– Бредовые? Как я тебя понимаю… Что насчет реальных?

Тартаков чувствовал: генерал выводит его на более чем откровенный разговор. И он не стал противиться. Он – второе лицо в рамках этой операции – ответил прямо:

– Реальные версии рождены наверху. Вы, товарищ генерал, наверняка выдвинули рабочую версию и присвоили ей номер 1А. Высший приоритет. Пересмотру не подлежит. Эта версия говорит за то, что группа Наймушина выжидает, ищет наиболее безопасный выход на итальянские спецслужбы. Цель этой акции – спасение собственных жизней, поскольку они понимают – из Италии им не выбраться. Либо их убьют, либо возьмут живыми, а это пожизненное заключение. У них есть с чего пойти – полная информация об этой операции. Также они расскажут о секретном проекте ГРУ «Организованный резерв». Я прав?

– И я знаю причину. Ты пропил свое место наверху. Но ты все знаешь о нем и рассуждаешь, свесив ноги с соседнего облака. У тебя облик майорский, а мозги генеральские.

Тартаков даже не хмыкнул.

– Вы уже что-то предприняли?

– Да.

– Матвеева отстранили от задания?

– Напротив. Сегодня в Италию прибывает группа людей, которых обычно называют поисковиками, – акцентировал Бурцев. – Они получили задание найти Наймушина, Скобликова, Эгипти. Наша задача найти ответ на вопросы: почему спецслужбы Италии молчат о Фокине. – В голосе генерала просквозило раздражение. – Хотя последнее время что-то дозированно сливали в прессу; что обнаружила на вилле группа Михея. Ответ может дать Михей и его партнеры по команде. Возможно, мы сможем их вытащить.

«Возможно».

– Речь идет о торгах?

– «Мы расплачиваемся не потому, что считаем справедливым не остаться в долгу, а чтобы легче потом найти людей, которые могут нам одолжить». Это сказал герцог Ларошфуко. Он считал, что одной из главных пружин человеческих поступков является расчет.

– У вас был разговор с руководством ГРУ?

– Да. Мы прикрываем задницу военной разведке. Когда мы вытащим группу Наймушина, когда у нас появится материал для торгов с итальянскими спецслужбами, никто не узнает о секретном проекте, реальное название которого «подростки-киллеры на службе у российской разведки».

– Точнее, никто не узнает, что вы воспользовались проектом.

– Мы подняли не то, что плохо лежало, а то, что плохо пахло. И рассчитывали на успех.

– Я знаю людей, которых вы назвали поисковиками?

– Да.

– Они «Луганские»? Из бывшей группы капитана Левицкого?

– Нет. Они из другой группы.

– «Инкубаторские»?

Генерал не ответил. Но Тартакову не требовалось ответа. Он тяжело сглотнул. Как никто другой, он понимал, что за последние два года «Инкубатор» клонировал сорок диверсионных управляемых машин. Они могли чувствовать друг друга на расстоянии. Их способность повторять действия друг друга, мыслить одинаково и принесет успех. Не заглядывая в будущее, Тартаков мог сказать: Наймушин, Скобликов и Эгипти – «машины с чистой совестью» обречены.

Расчет, о котором сказал генерал, забрезжил было перед глазами Тартакова, но вот сейчас пропал. Пацаны Наймушина превратились в глазах начальства в бесконвойников – неуправляемых, с непредсказуемым поведением людей. А поисковики превратились в ликвидаторов. Они получили задание найти и убрать группу Наймушина.

Тартаков перевел слова генерала, и сейчас они звучали по-другому, угрожающе:

«Когда мы уберем группу Наймушина, никто не узнает о секретном проекте».

– Удар ниже пояса, – чуть слышно сказал майор.

– Что? – не расслышал Бурцев.

– Я говорю, ударил соседа в пах и выбил ему два зуба. Товарищ генерал, поисковики отправляются в Италию сегодня. Не я с ними беседовал, не я инструктировал. Зачем вы сказали об этом мне?

– Чтобы ты об этом знал. Чтобы мои люди смогли спросить с тебя. Ты же не станешь отрицать, что ничего не слышал об этом. Всего тебе доброго, Женя.

Как только за генералом закрылась дверь, майор метнулся в кабинет, открыл сейф, выдвинул ящичек и одну за другой стал вынимать аудиокассеты.

«Вот она. Нашел».

На этой кассете была сделана запись беседы двух полковников – ФСБ и ГРУ, Матвеева и Щеголева. Вставив кассету в деку магнитофона, майор включил воспроизведение.

Матвеев:

«…вы связаны с внутренними условиями нашего аппарата, не зависящими от вашей воли и возможностей вашего непосредственного руководства».

Щеголев:

«Да, я принимаю условия».

Рано. Майор перемотал дальше. Остановил пленку, включил воспроизведение. Он был настолько сосредоточен, что не замечал ничего вокруг. Он бы не заметил генерала Бурцева, дежурного, начальника отдела, даже Матвеева, если бы они толпой вошли в кабинет, который на время превратился в операторскую.

Вот голос Щеголева. Сочный, уверенный, красивый, как у российского актера Александра Збруева.

«…Упор делался на уживчивость и управляемость курсантов. Причем энергии они потребляли больше, чем получали. Мы учили их задействовать внутренние, скрытые энергетические резервы.

Замечание Матвеева:

«Изобретали вечный двигатель?»

«С вечным двигателем всегда одна проблема».

«Он не вечен. Я знаю. Продолжайте, пожалуйста».

Щеголев:

«К концу обучения исключались предательства, невыполнение приказов и так далее…»

Исключались предательства, невыполнение приказов, повторил про себя Тартаков. И это были слова начальника курса, самого компетентного человека в этих вопросах.

Вот он отвечает на вопрос Матвеева: «Назовите лучших курсантов последнего курса»:

«Они равны в любой дисциплине. Я назову тех, кого выделил лично».

Звучат имена: Михаил Наймушин, Виктор Скобликов, Тамира Эгипти.

Матвеев:

«Назовите еще несколько имен».

Щеголев:

«Александр Кунявский и его тезка Прохоров. Пожалуй, Николай Хрустов. Из девушек Татьяна Смирнова».

Снова прозвучали имена тех курсантов, которых Щеголев выделил лично.

Майор Тартаков был твердо уверен: эти имена полковник Щеголев назвал лично генералу Бурцеву. Когда? Совсем недавно. Вчера, позавчера? Хотя майор не исключал другой вариант: с Кунявским, Прохоровым, Хрустовым и Смирновой начали работать одновременно с группой Наймушина. Кто именно, какой отдел? Вопрос не принципиальный. Генерал Бурцев нашел запасной эвакуационный коридор и заранее вписал имена курсантов в «Книгу мертвых». Уже тогда генерал напутствовал их в загробную жизнь.

Черт, выругался майор. Он не задал генералу ключевой вопрос. Что, если он свяжется с Матвеевым и расскажет ему правду?

И его словно осенило. Матвеев знает об этом. Возможно, он в эту минуту повторяет имена Кунявского, Прохорова, Хрустова. Две правды. Одна для Матвеева: поисковики присланы ему в помощь, тогда как другая правда…

И волосы майора Тартакова встали дыбом. Ликвидировав разведгруппу, они уберут Матвеева. Не будет исполнителей, людей из Ниоткуда, не будет руководителя операции, отставника, которого можно найти разве что в садово-огородном справочнике.

У Тартакова была связь с Матвеевым – надежная, конфиденциальная. Стоит нажать несколько клавиш на спутниковом аппарате… но что будет с ним, майором Тартаковым?

Майор сделал больше. Он нажал столько клавиш, сколько не нажимал в самый напряженный день. Он отослал Матвееву текстовое сообщение…

Майор на ватных ногах вышел из кабинета, закрыл его на ключ. На вопрос дежурного: «На обед, Евгений Александрович?» – Тартаков ответил утвердительно: «На обед».

В кафе на Большой Дмитровке он заказал томатный сок и графинчик водки…

В своем кабинете Бурцев поднял глаза на вошедшего адъютанта:

– Что у тебя?

– Плохие новости, товарищ генерал. Майора Тартакова сбила машина. По предварительным данным, он находился в состоянии алкогольного опьянения.

– Передай мои соболезнования его семье. Прикажи организовать похороны нашего товарища. Я говорю о скромных похоронах. Насколько я знаю, он сам не любил бывать на пышных проводах. Ну, чего ты стоишь? Выполняй.

– Товарищ генерал, майор Тартаков жив. Он сейчас в больнице.

Генерал смотрел на помощника не меньше минуты.

– В таком случае поздравь его от моего имени. Одну секунду. Он тяжело переносит похмелье, а врачам на это наплевать. Аккуратно, чтобы никто не заметил, пронеси в палату бутылку водки.

Глава 26

Прокол

Пальмиро Сангалло готовился к первому допросу Дикарки. Его отчего-то взволновала процедура подготовки – он не находил себе места. Его пульс не участился даже на пару ударов, когда он, спускаясь по лестнице аэропорта Чампино, был готов сыграть с Левицким серьезную партию…