Владимир Угрюмов - Охота за царской казной Страница 43

— Из Москвы, значит?.. — говорит сержант и, закрыв паспорт, хлопает документом по ладони. — К кому сюда приехали? — интересуется он.

— К приятелю в Солнечный… — добродушно отвечаю ему, поднявшись на ноги и закуривая (сигареты были в запечатанной пачке и поэтому не промокли). — Только автобусы туда уже не ходят, вот и приходится пережидать…

— Шли бы тогда в гостиницу… — неуверенно говорит мент: Моя одежда явно вызывает у него подозрение.

— Мы на байдарках по Кану ходили… — отвечаю ему, опережая вопрос о моей странной экипировке. — Друзья в Заозерной остались, а я вот решил к старому приятелю махнуть. Он тут на экскаваторном инженером работает.

— Что у вас в рюкзаке? — интересуется сержант,

С недоумением пожимаю плечами на его странный вопрос:

— Вещи, конечно… побриться, помыться…

— Покажите! — приказывает он и прячет мои документы в карман.

Вижу, что полицейский все-таки решил провести проверку по полной программе. Ну что же, я давал им возможность уехать отсюда без эксцессов.

— Да что там смотреть, командир? — удивляюсь я, разводя руками.

— Встать лицом к стене! — вдруг рявкает Сержант. — К стене, я сказал!!

— Да ладно… ладно… — соглашаюсь я, — смотрите, чего уж там…

Поворачиваюсь к ним спиной и делаю шаг к подоконнику. Второй патрульный подходит к моему рюкзаку, наклоняется… Левой ногой с разворота попадаю в шею сержанта. Тот, хрюкнув, улетает на лестничный пролет. Второй, присевший возле моей поклажи, успевает лишь повернуть ко мне лицо, — открытой ладонью бью его по виску. Полицейская шапочка слетает с его головы. Патрульный, даже не охнув, сначала садится на задницу, потом медленно валится на спину, закатив глаза.

— Вот так, ребята. Досмотру не Подлежит, — говорю вырубившимся полицейским, поднимая рюкзак.

Проверяю у сержанта пульс. Ничего, не смертельно. Скоро оклемается. Извлекаю у него из кармана свои документы. Подъезд освещен паршивенько, но мою физиономию они, конечно, разглядели и запомнили. При желании менты вполне смогут составить мой фоторобот. А желание у них появится, потому что я совершу еще один наглый противоправный поступок — угоню на фиг их драндулет. Там есть печка, хоть согреюсь немного.

В предвкушении этого момента сбегаю вниз, на выход. Из парадной гляжу на ментовскую тачку. В машине никого нет. Выходит, они здесь патрулируют по двое.

Под непрекращающимся ливнем перебегаю из подъезда к «козелку». Забираюсь на скрипящее сиденье водителя. Ключ в зажигании. Здешние полицейские уверены, что никто их машину угнать не посмеет. Напрасно они так думают… Даже если бы и ключа не было, один черт угнал бы. Веселиться, так веселиться…

— Третий! Ответь первому! — хрипит рация в машине.

Ухмыляясь, включаю двигатель. Я не тороплюсь. Медленно выезжаю со двора под сплошной пеленой дождя.

— Виноградов! Почему не отвечаешь?! — надрывается рация.

Скорее всего, Виноградов — это тот сержант. Хотя, может, и второй, — они же не представляются. Беру микрофон в правую руку, левой рулю, выезжая на проспект.

— Третий слушает! — отвечаю.

— Почему долго не выходите на связь?! Что там у вас?! — беспокоится дежурный.

У меня поднимается настроение. То изнывал от одиночества, то — отбоя нет от желающих общаться со мной.

— Занят был, начальник! — смеюсь я в микрофон. — Не до связи было как-то, знаешь. Холодно… мокро… Хреново, в общем…

— Что?! Кто на рации?!! — орет дежурный.

Представляю, как он там сейчас взвился у пульта.

— Как это — кто? — удивляюсь я. — Третий! Их же там двое было, двое и остались. А ты третьего вызываешь. Вот я тебя и слушаю…

— Твою мать!.. — не может прийти в себя дежурный от моей наглости. — Ты… Ну, я тебя!.. Немедленно покинь машину!! — наконец находит он, что сказать.

— Ага, как же! Сейчас я все брошу и под дождем своим ходом потопаю! Не в тему, начальник! Мне здесь тепло…

Можно представить сейчас рожи ментов из других мобильных групп, слушающих нашу перебранку.

— Всем патрульным машинам!! — орет в эфир дежурный. — Провести перехват преступника, завладевшего милицейским УАЗом с государственным номером 437КНВ. Бортовой номер: три.

Слышу поступающие ответы: приказание дежурного принято к исполнению.

Вот сейчас у них шухер и начнется. Нагло рулю в центр города, проезжаю мимо площади и монументального здания краевой власти постсоветской эпохи. Насколько я знаю Красноярск, другое, не менее внушительное строение на краю площади занимал бывший КГБ. Теперь, при демократах, эта организация называется иначе, но с улицы Дзержинского не переехала.

Ментовских тачек возле управы достаточно. На малой скорости гордо продефилировав мимо них, замечаю, что на проспект вылетают две полицейские машины с включенными маячками на крыше. От «жигулей» мне не уйти. Тем не менее втапливаю по газам. «По газам» — это, конечно, громко сказано. Совершенно ясно, что из идиотского патрульного корыта много не выжмешь. Шестьдесят км в час — и радуйся, что шарабан все еще не развалился на заводские составные.

Вильнув в переулок, влетаю под арку старого дома. Даже не заглушив двигатель, бросаю машину. Подхватив рюкзак, ныряю в темноту двора. Рация в «уазике» надрывается, сообщая всем остальным патрулям, что меня заметили и сейчас возьмут…

Заскочив в подъезд, шустро взбегаю на последний этаж. Вход на чердак закрыт на большой амбарный замок. Эта древняя «собака» если кого-то и может остановить, то только не меня. При помощи простейшей из набора отмычек, которые всегда имеют при себе люди моей профессии, легко справляюсь с замком.

На чердаке немногим лучше, чем на улице, — тянет холодом изо всех щелей, крыша во многих местах протекает, и вода льется ручьями. Как тут живут, на верхних этажах? Все эти здания построены бог знает в каких затертых годах, — памятуя об этом, я и не полез на чердак в том доме, откуда так быстро и с такой помпой пришлось смотаться. Но зато теперь я нашел себе занятие — померяться способностями с местной красноперой братией. Заодно и согреюсь, и время весело проведу… Пробегаю по чердаку в дальний его конец и выбираюсь через слуховое окно на крышу. Вот здесь уже нужно вести себя как можно аккуратней: во-первых, не греметь по железу, а во-вторых, смотреть под ноги, чтобы самому не загреметь вниз. По краю крыши ограждений не имеется, и скатиться с нее ничего не стоит. Точно выверяя каждое свое движение, поднимаюсь к коньку крыши. Ливень и сильнейший порывистый ветер так и норовят сбросить меня. Ну уж нет… Не для этого я сюда забрался… Хлоп! Я поскользнулся, не успел уцепиться за низкий бортик в том месте, где листы кровли стянуты между собой, и вот уже съезжаю на брюхе вниз по мокрому и гладкому, словно лед, железу, набирая скорость, как курьерский поезд. Судорожно пытаюсь ухватиться за выступы кровли. Обдираю пальцы о края листового железа. Еще секунда-и мне хана. Отпрыгался, отлазился. Остается только стиснуть зубы, чтобы ментяры внизу даже крика моего, даже стона не услышали… В последний момент, когда я практически нахожусь уже в состоянии свободного падения, правая рука машинально хватается за соломинку. Соломинка оказывается достаточно прочной — это выпирающий из-под крыши длинный ржавый крюк, бог знает для какой цели здесь вбитый, — он и спасает меня от неминуемого падения на асфальт почти с двадцатиметровой высоты. Болтаюсь, как вобла на просушке. Правда, в отличие от нее — под проливным дождем и яростными порывами холодного ветра, который безжалостно сечет лицо водяными струями. На этом чертовом доме нет даже водостоков. Зато есть чудесные крюки. Внизу суета темных фигур в длинных дождевиках. Никто из ментов, разумеется, и не подумает поднять голову, а зря — тот, кого они так усердно ищут, завис на одной руке под самым скатом крыши.

Правая рука начинает затекать. Аккуратно меняю руки и теперь вишу на левой. Будь я мартышкой, тогда, возможно, такое мое новое состояние и было бы вроде вечернего развлечения. Но сейчас я, майор группы специального назначения внешней разведки России, оказался в самом натуральном смысле на крючке… Глупее положения просто и быть не может.

Вижу, что чуть выше крюка, под самой кровлей, возле стропил, есть свободное пространство, куда можно пропихнуть ногу. Большего мне пока не требуется.

Подтягиваюсь, просовываю левую ногу в спасительную щель и носком пытаюсь зацепиться за стропило. Это мне удается. Право слово, натуральная обезьяна в сибирских широтах. Так, более-менее закрепился. Одежда на мне намокла и вместе с рюкзаком весит, наверно, почти столько же, сколько я сам. Не обращая внимания на ветер и без устали льющиеся потоки дождя, снимаю с правого плеча лямку рюкзака и перекидываю его на левый бок, придерживая локтем левой руки, держащейся за крюк, и коленом левой ноги, прочно теперь застрявшей в крыше. Чертовски неудобно висеть вниз головой и при этом еще что-то делать. Нагрузка на левую руку — колоссальная. Ничего, потерплю, лишь бы успеть расстегнуть клапан бокового кармашка рюкзака и вытащить из него специальный трос с карабинчиками.