Сергей Майоров - Последний долг Страница 43

Ее взгляд изменился, и я почувствовал, как сжалось мое сердце.

Потом мы сидели на кухне и пили чай. Было семь часов утра. За окном холодел рассвет, грохотали мимо дома электрички и хлопала входная дверь.

— Расскажи мне про гостиницу. Про ребят, которые по понедельникам собирают деньги.

— А зачем это тебе? Ты же…

— Рассказывай.

— Их трое. Водитель Реваз, грузин, он какой-то чемпион по автогонкам. Ему лет тридцать, среднего роста, худой. Машину водит здорово. Второй — Вадик. Здоровенный блондин, на Дольфа Лундгрена похож. Все время жует резинку и молчит. Говорили, что он закончил какую-то крутую школу телохранителей, не у нас, а за границей, и несколько лет охранял какого-то мафиози, то ли в Африке, то ли в Южной Америке. У него всегда с собой две «беретты». Третий — Пав-лик. Невысокого роста, здоровенный, в ширину такой же, как и в длину. У него большие залысины, и стрижется он наголо. Всегда носит блестящий черный костюм, жутко дорогой, и очки-хамелеоны. Это у него сестра в «Правобережной» работает, на третьем, кажется, этаже. И номер они всегда на этом этаже берут.

— А что, сестра у него каждый понедельник работает?

— Нет, конечно, но их там все знают, так что проблем не бывает. Они и не регистрируются никогда, отстегнут кому надо полташку и сидят, видик смотрят. Им же всего на пару часов и надо. По улице чемодан всегда носит Реваз.

— Какой чемодан?

— С деньгами. Белый кейс, бронированный и с кучей всяких шифров. Иногда Реваз пристегивает его к руке цепочкой. У Реваза — «Макаров», у Павлика — два «кольта», а в машине всегда два помповика и гранаты.

— А сами они, наверное, ходят в «брониках» и касках?

— Нет, только Вадик надевает бронежилет. Такой легкий, под пиджаком не заметно.

— Какая у них машина?

— Какой-то джип. Я не знаю марки. Красного цвета, с синими полосами и мигалками, на боках эмблемы. Стекла черные, пуленепробиваемые.

— Они машину на улице бросают? Когда в гостиницу идут?

— Нет, там сзади стоянка есть платная. Там и оставляют, сторожа свои…

— Откуда ты все это знаешь?

— А не все ли равно? Знаю…

— Нет, не все равно. Откуда?

— Я была несколько раз с Павликом. Он пользовался нашей конторой. Вместе с Гороховым приезжал. Они, по-моему, какие-то братья, двоюродные или еще как-то… Раз у них какой-то конфликт случился… Я имею в виду у Павлика, при перевозке денег. Не знаю, с кем там и как, но он в тот вечер был совсем нервный, хотел расслабиться и перебрал. Наболтал лишнего. А потом он меня как-то в гостиницу вызывал. У них тогда какая-то заморочка вышла, ждали часов шесть или семь, вот он и решил время не терять. Тогда Вадик на Пашу наехал, они здорово сцепились, но Павлик у них все-таки старший. Мы ушли в другой номер… А потом Реваз этот меня на улице догнал и пообещал, если я еще раз появлюсь… Не хочется вспоминать! У него глаза страшные, я таких ни у кого не видела, и говорит с таким жутким акцентом. Нож доставал. Знаешь, такой раскладной, с несколькими ручками?

— Бабочка?

— Да, по-моему. Сказал, если еще раз увидит меня, кишки выпустит. Шубу на мне расстегнул, блузку задрал и давай ножом по животу голому водить. А сам мне в глаза смотрит и бормочет что-то по-своему, спокойно так… Недалеко у ларьков милиционер ходил. Реваз заметил его и улыбается, говорит, попробуй позови его! В общем, застращал меня и отпустил. Я потом Павлика еще раз видела. Он сказал, что, если не буду язык за зубами держать, он обо мне позаботится.

Или сам, или Ревазу отдаст… А что ты хочешь сделать?

— Сам не знаю…

Мы легли, и я забылся тревожным сном, а проснувшись, почувствовал себя абсолютно разбитым. Оказалось, что я простудился. Болело горло, и разламывалась голова. Готовя себе кофе, я вспомнил об Антоне, никак не ощущая, что я был участником ночных событий. Будто мне все это приснилось.

— Можно мне с тобой? — спросила Лика, не поднимая глаз, когда я уже собрался.

— Не надо. Я скоро вернусь.

— Я… Я не могу сидеть дома и ждать… Ждать неизвестно чего. Каждый день ждать, не зная, придешь ты или нет, или вместо тебя придут…

Не договорив, она расплакалась и убежала в комнату. Я не пошел ее успокаивать. Я постоял в коридоре, перебирая в руках ключи, а потом тихо вышел на лестницу и закрыл дверь.

Я приехал к гостинице и заглянул на стоянку, располагавшуюся позади нее. Шлагбаум был поднят, и я прошел на территорию. Площадка была небольшой, парковались на ней машины солидные, суточная плата была выше, чем у соседей. Считалось, что оставлять машину здесь безопасно.

Мне повезло. Сегодня дежурил сторож, с которым я хотел поговорить. Он сидел в будке за воротами направо, пил кефир со сладкой булочкой и смотрел черно-белый телевизор с выключенным звуком. Это был крепкий сорокапятилетний мужик с угрюмым лицом и коротко остриженными седыми волосами. Раньше он занимался карате и, когда этот вид спорта запретили, отсидел за незаконное обучение. Вернувшись с зоны, открыл спортивный кооператив, и все шло хорошо до того момента, пока его девятнадцатилетний сын, студент какого-то математического вуза, не задумал заняться своим бизнесом. Он считал, что его жизненного опыта и нескольких поставленных отцом ударов вполне хватит для того, чтобы успешно вести дела. Не получилось. За пару месяцев он прогорел и нахватал жутких долгов, а расплачиваться не спешил. Кредиторы наняли бандитов. Таких же, как и он сам, им все дозволено. Сначала они накостыляли сыну. Потом папа, которому они решили напомнить о долгах отпрыска, накостылял им. На время все затихло. Но сын продолжал болтаться по ресторанам и бл… м, не особо задумываясь о дне завтрашнем. До тех пор, пока не пропала его семилетняя сестра. Папа не любил милицию и за помощью не обратился, решив разобраться самостоятельно, с помощью друзей-спортсменов. Но тут им противостояли уже не двадцатилетние отморозки, а люди солидные. Папа и его друзья получили телесные повреждения различной степени тяжести, дочка осталась калекой, а сумма долга утроилась. Продав все, папа сумел расплатиться и вызволил своего ребенка. Ему выдвинули новые требования. Он выполнил и их, через полгода ему напомнили о себе в третий раз. А чтобы он не думал слишком долго, однажды днем, когда его жена прогуливалась с дочкой по скверу недалеко от дома, на красивой машине подъехали те дяди, которые на всю жизнь сделали ребенка инвалидом… Наутро папа отправился в отделение.

Мы связались с РУОПом. Группировка, «наехавшая» на бывшего спортсмена, оказалась каким-то новообразованием, ни разу не попадавшим в поле зрения оперативников. Поначалу все шло нормально, но в вечер накануне финальной «стрелки» непутевый сын, возвращаясь домой из очередного кабака, попал под машину и погиб. Водителя так и не нашли. Вымогатели больше ни разу не напомнили о себе. Я был уверен, что это совпадение, но понимал, что правду не узнаю никогда.

Я поднялся в будку, символически постучал в приоткрытую дверь и вошел. Мужчина кивнул, не отрывая взгляда от телевизора и продолжая жевать булку.

— Здравствуйте.

— Привет, — отозвался он бесстрастным голосом. — Как дела?

— В порядке. Пауза.

Я пожалел, что пришел.

— Меня интересует одна машина. Она бывает здесь по понедельникам, под вечер, несколько часов.

Он стал жевать медленнее.

— Красный джип. «Оцепление».

Он еле заметно кивнул — скорее всего, в ответ на какие-то свои мысли.

— Меня интересует, когда он здесь бывает и кто на нем ездит.

Он опять кивнул.

— Все, — я пожал плечами.

Сторож доел булочку и допил кефир. Поставил пустую бутылку под стол, вытер грязным полотенцем руки, набил и закурил короткую изогнутую трубку. Закинул ногу на ногу и сидел, покачивая головой и скрестив руки на груди. Потом показал в сторону лежащего на столе раскрытого журнала:

— Смотри.

Я придвинулся к столу и начал листать исписанные страницы. Разные почерка, разный цвет чернил. Нужную запись я тем не менее обнаружил: «Шевроле-блейзер» М439РО. Водитель — Попцава Реваз Дурович. Хозяин машины — частное охранное предприятие «Оцепление». Была здесь в прошлый понедельник с 17. 30 до 18. 50.

Я полистал журнал. Джип появлялся на стоянке регулярно, каждый понедельник после 17 часов, и стоял, как правило, до 19. Один раз вместо Реваза был записан Горохов Виктор Алексеевич. Это было полгода назад и не в обычное время, а утром, с 10 до 11. 40.

Я переписал данные машины и водителя в свой блокнот. Поднялся.

— Ты ведь уже не в милиции работаешь?

— Нет.

— Я так и думал. — Он удовлетворенно кивнул.

— До свиданья. — Я пошел к двери, так и не услышав ответа.

На пороге я остановился и посмотрел в спину замершего перед телевизором внешне крепкого еще человека. Вздохнул и стал спускаться.

Второго нужного мне типа я нашел в помещении игровых автоматов у заднего входа в гостиницу. Невысокого роста, круглолицый и упитанный, с выпирающим из расстегнутой меховой куртки круглым брюшком. Из бокового кармана куртки торчит антенна радиотелефона, а унизанные кольцами толстые пальцы теребят четки и связку ключей. Он был гостиничным сутенером. Раз я поймал его с коробком «травки», которую он нес какому-то важному клиенту, а потом несколько раз бил его толстую морду, пока он сам не предложил мне жить в дружбе. Ничего ценного в плане информации я от него получить не успел, но кое-что, опасное для себя, он успел мне наболтать.