Лев Дворецкий - Безоружна и очень опасна Страница 44

— Тем не менее ничего не будем предпринимать — последуем совету Дика, — снова повторил Генрих и добавил: — Не забывай, мы не у себя дома и не можем действовать по своему разумению.

Конечно, Генрих только сделал вид, что его это не особенно тревожит. На самом деле он беспокоится за меня. Иначе зачем бы он не отпускал меня одну ни на шаг, мотивируя тем, что соскучился и хочет все свободное от работы время быть со мной? Конечно, такое внимание приятно, но оно было бы намного более приятным, если бы не было связано с тем инцидентом на дороге.

Через несколько дней, вернувшись вечером после работы, мы нашли дома конверт, просунутый сквозь дверную щель. Генрих прочитал текст вслух. В письме вновь предлагалось встретиться, но теперь уже мне и Генриху, для очень интересного дела, затрагивающего нашу дальнейшую судьбу. Встреча ничем нам не грозит и может сразу же закончиться без всяких для нас осложнений, если разговор не вызовет у нас интереса. Указывались дата, время и место свидания. В случае согласия мы должны оставить на ночь свет в одной из комнат. Естественно, наш визит должен проходить без свидетелей и без всякого сопровождения, иначе встреча не состоится.

Вот такое получили мы послание.

— Любопытная весточка, — резюмировал Генрих и спросил: — Что думаешь делать?

— Надо соглашаться. Генрих кивнул.

— Только предупредим Дика.

— Ни в коем случае. Дик обязательно организует засаду. Они не идиоты, поймут сразу, что мы их дурим. Так мы ничего не выясним.

Если решим идти, то пойдем одни. Зачем им нас убирать так сложно? Есть ведь много способов убийства — простых и без всякого риска.

— Но это ведь и есть простой способ, — справедливо заметил Генрих. — Нет, давай еще подумаем, как нам быть.

— Хорошо, подумаем, — согласилась я. — Но свет в спальне оставим сегодня на всю ночь.

На этот раз Генрих не возражал.

Вот и снова я в знакомых палатах. Будто не уходил отсюда. Здесь я познакомился с Паханом, здесь прошел его университеты. Получил по совокупности — двенадцать. Это при том, что адвокат бился до последнего патрона, выворачивался буквально наизнанку, чтоб дали по минимуму, ну хотя бы — восемь. Все было бесполезно. Игорь «помог» — раскололся полностью. Навесили полный кошель: наркотики, покушение на убийство, организация бандитских групп… Сам Игорь заработал, с учетом раскаяния и помощи следствию, пять лет. Надеюсь, и этого срока ему будет достаточно, чтоб убедиться, как он был не прав, предав своих друзей.

Нас с ним выписали из больницы почти одновременно. Игорь лежал с моей пулей, я — с травмой, полученной от тигрицы. Иначе ее не назову. Чтобы в доли секунды вырубить меня, превратив в гармошку челюсть с ее содержимым, — на это нужны поистине ловкость и сила дикой кошки. Никогда не думал, что девчонка на такое способна. Теперь-то понимаю, чьих рук (и ног) это дело с ликвидацией моих ребят. Хотя, если по справедливости, то воздала она каждому по своему личному к ним счету. Но это вовсе не значит, что я ее оправдываю и могу простить. Дудки. У меня закон — нанесший оскорбление поплатится кровью. А тут, во-первых, чуть Богу душу не отдал. В больнице хоть и подлечили, но идиотская вставная челюсть плюс головные боли — это на всю оставшуюся жизнь. Ну, и во-вторых, пожалуй, самая главная ее «заслуга» — втерлась к нам в доверие и развалила всю нашу фирму. А это ох какие денежки. Так что от меня ей причитается. Пока не расплачусь, не успокоюсь.

Здесь теперь мой дом. Свой уют, своя кухня, всеобщее уважение. Почтение оказывают как ветераны, так и молодежь. Приятно, что и охрана относится с пониманием. Не дергают понапрасну на работу. Захочу — пойду в цех, где мебель сколачивают, а нет — на нарах полежу или прогуляюсь по лагерю. Ни у кого ко мне нет претензий. Наоборот, с просьбами да пожеланиями часто обращаются. Знают, завязки у меня — и здесь, и на воле — такие, что можно позавидовать. К тому же информация поставлена — как в генеральном штабе.

Быстро донеслась до меня печальная весть о том, что Пахан приказал долго жить. Подробностей, правда, не сообщили. Сказали только, что это дело рук наших, русских. Ничего, выясню. Время есть, чтоб как следует обдумать свои промахи и просчеты, навести новые мосты на волю. Долго здесь не задержусь. И все, кто мне задолжал, получат сполна.

Первый — Игорь. Он в соседнем бараке располагается. Послал к нему четверых ребят для ночного «разговора». Но он их так отделал, что попали они в лазарет. Забыл совсем, что парень накачан и голыми руками его не возьмешь. Тут нужен иной подход. Например, невзначай на прогулке перышком в бок, или в суп порошочка подбросить. Подумаем.

Вчера сам заявился. Подозвал. Хочу, говорит, выяснить наши отношения.

Я не возражал. Побеседовали по душам.

— Смерти моей желаешь? — прямо глядя в глаза, спросил Игорь.

— А ты сам как думаешь? — ответил я вопросом на вопрос.

— Думаю, что так оно и есть.

— Ты предал меня, друзей, с дерьмом смешал всю нашу работу. А ведь она кормила нас, и довольно обильно. На что рассчитываешь?

Вижу, побледнел Игорек, сник, сразу спесь с него сошла. Знаю, теперь сделает все, что поручу.

— Могу ли я еще загладить вину? — Тон тусклый, заискивающий.

Я промолчал, ожидая от него конкретных предложений.

— Хочешь, стану твоим телохранителем или по-другому буду служить тебе верой и правдой? — предложил Игорь.

Это уже было что-то дельное.

— Я подумаю, — бросил ему кусочек. Смотрю, чуть порозовел Игорек, глазки ожили.

— Ты мне поверь, для меня это урок на всю жизнь, больше никогда не подведу, — уцепился он в затравку.

Я глядел на него в упор, окончательно уложив его на пол. Игорь не выдержал взгляда, опустил голову на грудь. Он мне напомнил нашкодившую собаку, которая, виляя хвостом, просит у хозяина прощения.

— Ладно, — снизошел я, — посмотрю, как будешь работать. И ежели еще раз подведешь хоть в малом, пеняй на себя. Учти, твое благополучие и здесь, и на воле зависит только от тебя. Примешься за старое — из-под земли достанем и тогда сочтемся за все.

Игорь схватил мою руку, крепко сжал.

— Спасибо, друг, что поверил мне. Не пожалеешь.

Я осторожно высвободил свою ладонь из его клещей, сотворил улыбку-гримасу на лице (то, что получалось после операции) и милостиво кивнул:

— Хорошо, гуляй.

Глядя вслед ему, подумал: «А что, этот малыш еще пригодится. Все же знаю его давно, работал он неплохо. Пахан ему доверял, даже к себе перетащил. А что сломался, с кем не бывает? Важно, что понял сейчас: иной дороги ему нет, как только со мной».

В минувшее воскресенье вызвали меня на свидание. Ума не мог приложить, кому это я понадобился. И вдруг вижу знакомую рожу. Ба, да это ведь мой старый знакомый, к нему я ходил по заданию Багрова. Работник ЦК КПСС, у которого мощные связи и который, как говорил пахан, может сделать все вплоть до вручения подарков самому Генеральному секретарю. Значит, жив курилка. Напрашивались вопросы: где он сейчас пристроился после разгона ЦК? Зачем я ему понадобился? Я устроился на скамейке за огромным столом. Рядом сидели такие же, как я. Напротив каждого расположились родные и близкие зэков. Передо мной — мой старый знакомый.

— Привет, Валера! — открыл он улыбчивый рот.

— Привет, Александр Васильевич, — вспомнил я его имя, хотя виделись всего один раз. Что-что, а на память никогда не жаловался.

Гость просиял.

— Валера, давай на «ты», а то нехорошо вроде получается. Я к тебе запросто, а ты с церемониями. Для тебя я — Саша. Договорились?

Я кивнул. Саша так Саша, мне все равно. А он между тем сразу быка за рога:

— Дело к тебе наиважнейшее. Я заправляю крупной ассоциацией. Мне нужны верные и надежные люди. Хочешь поработать у меня?

— О чем разговор, готов хоть сейчас, — рассмеялся я, приняв его предложение за розыгрыш. Мало ли что придет в голову чинам, подобным ему? Захотел малость порезвиться, и вот он тут.

— Я не шучу, Валера, — посерьезнел Саша. — К тебе на днях подъедет мой адвокат, поможет написать бумагу на пересмотр твоего дела, остальное моя забота. Думаю, скоро выйдешь.

Саша, как приказал себя называть бывший партийный босс, оказался человеком дела. Ровно через два дня после нашего свидания заявился адвокат. Он сказал, что Саша занимает довольно высокое положение в мире бизнеса, что он, адвокат, постарается сделать для меня все возможное и даже больше, чтоб дело мое было пересмотрено и я был оправдан.

И все же с уходом Сашиного человека меня снова охватили сомнения. Томительно тянулись дни. Мне уже думалось, что все это какая-то инсценировка и я понадобился для какой-то хитрой игры. И вдруг, о радость! Меня вызывают в суд, в Москву. Сразу, без всякого предупреждения, без следственных экспериментов и протоколов предстал я перед грозными очами судей и выслушал речь председателя. Всё, меня освобождают, и я могу идти на все четыре стороны. А может, я сплю, вот сейчас я открою глаза и увижу серые стены и нары, освещенные тусклыми лампочками? Но нет, все наяву. Я выхожу за ворота — прямо передо мной «вольво», на фоне которой стоит мой адвокат с распахнутой до ушей улыбкой. Приглашающий жест — и я уже в роскошной кабине.