Сергей Зверев - Крестовый перевал Страница 44

— Хорошая позиция, — опускаю бинокль. — Остаемся здесь.

— Я хочу в туалет.

Начинается…

— Ближайший туалет в двенадцати километрах. Да и тот с выгребной ямой вместо унитаза.

— Тогда я просто хочу пописать.

— В чем проблема? Мальчики налево, девочки тоже. Но позже. Может быть. Если мальчики выживут и вернутся.

Подхватываю винтовку и, не оборачиваясь, предупреждаю:

— Сидеть тихо и ни шагу с этого места. А я прошвырнусь по нашему лесочку.

— Ты надолго?

— Нет…

Лесочек — громко сказано. Островок неправильной формы шириной сорок метров, длиной — пятьдесят. Карабкаюсь до вершины, поворачиваю на юг, осторожно спускаюсь. Периодически останавливаюсь, ворошу рукой траву, прислушиваюсь… Нет, все спокойно. Ни одного свежего следа присутствия человека.

Возвращаюсь. Девчонка дисциплинированно ждет. Молоток. Глядишь, к концу похода станет человеком.

— Иди. Но не дальше пятнадцати шагов.

— Подумаешь, — кокетливо дефилирует она мимо. — Я не стеснительная. Могу и ближе…

Мы попеременно наблюдаем за склоном до самого вечера; в сумерках садимся ужинать — чем бог послал. А послал он опять коньяк, заветренные бутерброды с сыром и холодные рыбные консервы.

Сытая и немного пьяная Ирэн тянет из кармана сигареты.

— Постой, — торможу блондинку и подсаживаюсь рядом. — Уже слишком темно и огонек зажигалки могут обнаружить издалека.

— И как же быть?

— Сейчас покажу…

Беру вторую сигарету, щелкаю спрятанной в ладони зажигалкой и в ладони же прикуриваю.

— Поняла, — повторяет она мои движения.

— А затягиваешься вот так, — прячу зажженную сигарету в кулак.

Насладившись табачком под тишину и сумеречное безветрие, направляюсь к ранцу.

— Ложись, — бросаю даме толстый шерстяной плед.

— Что это? — в ужасе шепчет она. — Он колючий. И под ним будет жарко!

— Ага. Через часок расскажешь о жаре, когда дрожать устанешь. Принимай горизонтальное положение и сделай так, чтобы до утра тебя никто не слышал.

— А ты?

— И я ложусь.

Расстилаю свой плед рядом с Иркиным. Устраиваюсь на одной половине, укрываюсь другой с горячим желанием забыться крепким сном. Дежурить бессмысленно. Ни черта не увидим — это раз. И не очень-то я верю в способность Юрки таскаться ночью по горам — это два. Коли «Волков» не успел приволочь его на склон засветло, то инфантильный юноша наверняка уже дрыхнет в какой-нибудь живописной долинке, подложив под розовую щеку мягкий рюкзачок.

Забросив руки под затылок, наблюдаю, как девица допускает очередную оплошность — намеревается спать голышом. В сером мраке хорошо видно, как она топчется по пледу и снимает с себя все, включая модные трусики, состоящие из двух тонких тесемок. Ей, видите ли, жарко. Или решает меня подразнить?

Заснуть долго не получается.

Здесь высоковато над уровнем моря — тысячи две с половиной; к тому же очень близко ледник, от которого исходит жгучий холод. С заходом солнца температура в горах всегда стремительно падает. Естественно, Ирэн начинает замерзать и с той же стремительностью переползает под мой плед, набросив свой поверх нас обоих.

Это выход — так немного теплее.

— Коньяк остался? — стучит она зубами и запускает ледяные ладони под мою тельняшку.

Открываю фляжку, пою ее крепким и хорошим алкоголем. И сам делаю пару добрых глотков…

Немного согревшись, девица расслабляется; прижимаясь, целует меня пахнущими коньяком губами. И сонно шепчет:

— Как ты относишься к сексу?

— Как я к нему отношусь? — Обнимаю хрупкое тельце и лениво отвечаю на нежности. — Да я ему жизнью обязан!

— Тогда в чем же дело?

— Что, сразу переходим к сексу? А конфетно-букетный период? Неужели опустим?…

Прыснув смешком, она водружает на меня согнутую в коленке ножку…

Я отлично знаю: надолго Ирки не хватит — серьезная нагрузка в виде пятнадцатикилометрового марш-броска по горам на потенцию нетренированного человека в принципе не влияет. Она ее тупо выключает. Часов на десять-двенадцать.

Что ж, пару минут поиграть на грани фола не возбраняется.

Девица страстно дышит и млеет от моих прикосновений. Попа у нее, кстати, тоже ничего: ровненькая, круглая. Кожа на ощупь шелковистая, нежная. И гладко выбритый лобок…

— Хочешь? — еле слышно предлагает Ирэн.

Какая прелесть. А как же большая и чистая любовь к Юрке, о которой ты верещала на всю Алтынную гору? Каких-то пять дней без юного шалопая, а уже соскучилась по развратно-поступательным движениям. Или я настолько устарел, что не просекаю современных тенденций?…

— Я подумаю, — отвечаю в темноту.

Она тотчас проваливается в сон…

Ночь проходит неспокойно. Я часто просыпаюсь от малейшего звука, от дуновения ветра или от возни Ирэн. Она мерзнет и жмется ко мне.

А иногда что-то шепчет. Тревожное и неразборчивое…

Едва на востоке светлеет небо, я сбрасываю остатки сна.

Воздух свеж и спокоен — ветви на деревьях не шелохнутся. Моя приблуда наконец-то успокоилась — спит крепко и непробудно. Поправляю на девушке плед, укрываю сверху курткой; беру в руки бинокль и осматриваю «объект» — восточный склон хребта Юкуруломдук…

Горизонт чист — на склоне ни души. Значит, не проспали.

Прихватив фляжку с водой и полотенце, отхожу шагов на двадцать для окончательного приведения организма в чувство.

Умывшись, завтракаю: запиваю остывшим кофе кусок батона…

Ирэн просыпается часам к десяти, когда температура становится обычной для солнечного летнего денька.

— Привет, — откидывает она плед.

Опускаю бинокль.

— Выспалась?

— Ага. Представляешь, и голова не болит после коньяка.

Она щурится от яркого света, пробивающего густые кроны деревьев, а я дивлюсь старой истине: все девки по утрам выглядят страшнее своих фотографий в паспорте, какими бы красавицами они ни казались нам днем и вечером. Все, без исключений.

Ложусь на мягкую травку; тянусь, распрямляя позвоночник.

— Здесь вообще редко болит голова. Все дело в чистоте здешнего воздуха.

— А что у нас на завтрак?

— Что сделаешь, то и съешь…

Хмыкнув, девица натягивает нижнее бельишко, берет фляжку с полотенцем и топает умываться… А я, беззвучно смеясь, решаю на десять минут перерваться — дать отдохнуть глазам.

Дежурим битых шесть часов — изучили каждую складку противоположного склона. Никого.

Ирэн в очередной раз уходит в лесок справить нужду. Возвращается тихо и поспешно, на лице озабоченность. Присев возле меня, берет бинокль, долго смотрит куда-то вправо…

Там никого не может быть, ибо я пялился на «объект» пятью минутами ранее.

— Ты чего бледная, как спирохета? Кого испугалась?

— Полюбуйся, — подает она оптику и, простирая руку, направляет мой взгляд.

В сотый раз осматриваю склон и натыкаюсь на две мужские фигуры, медленно спускающиеся по диагонали. Расстояние до них около полутора километров — это многовато даже для хорошей оптики, чтобы узнать личность Юрки.

— Глазастая ты у нас девушка! — впервые хвалю спутницу.

Гордо улыбаясь, та надевает свежий топик.

— Дождались. А что же дальше в вашем плане, товарищ подполковник?

— Дальше? Ну, во-первых, мы должны убедиться в том, что один из них Юрка. Согласна?

Ирэн кивает:

— Конечно. Вдруг это местные пастухи?

— Вот-вот. А во-вторых, необходимо удостовериться в дурных намерениях гражданина, назвавшегося Волковым.

— Как же ты намерен это сделать?

— Полагаю, мы должны еще немного подождать.

— ?

— Понимаешь… Если мнимый Волков затевает какую-то гадость, то работает не один. Это означает появление в скором времени его кунаков, идущих точно по следам первой пары.

— Какой же ты умный! — игриво обнимает меня девица.

— Иди — завтракай. А я послежу за склоном и подготовлюсь к работе.

Ирэн плюхается на плед и шелестит пакетами с провизией. Я же, пока фигуры медленно пересекают тропу, придвигаю к себе ранец и отработанными движениями раскладываю на травке «джентльменский набор». Вскоре возле снайперской винтовки аккуратным рядком лежат необходимые на войне вещицы: старенький разгрузочный жилет, шесть запасных магазинов, десантный нож, парочка индивидуальных перевязочных пакетов.

Надев жилет, распихиваю имущество по карманам. Сызнова берусь за бинокль…

Предполагаемые Юрка и «Волков» ушли метров на семьсот левее. Медленно перевожу взгляд вправо и натыкаюсь вдалеке на три фигуры. Троица в точности повторяет маршрут впереди идущей пары на удалении около километра.

— Оп-па! — предчувствую скорую удачу. — Как мы все верно просчитали. А?…