Альберт Байкалов - Превентивный удар Страница 44

Оказавшись в номере, Марина скрылась в душе. Мишень подошел к окну и посмотрел вниз. Сидевший рядом с водителем парень кому-то звонил по телефону. Полынь был мрачнее тучи. Плюхнувшись в кресло, он запрокинул назад голову и закрыл глаза.

– Не переживай, – Максим осторожно покосился на друга. – Все будет хорошо. Здесь это норма.

– Можно было избежать этой нормы, – не открывая глаз, проговорил тот. – Эти уроды что делают?

– Какие? – не понял Максим.

– Те, что в машине.

Мишенев про себя усмехнулся. Он недооценил Сергея. Оказывается, тот также заметил странный экипаж, а сейчас догадался, зачем Максим подходил к окну.

– По телефону говорят.

– Дай бог, чтобы обыкновенные отморозки, – процедил Полынцев сквозь зубы и, сжав кулаки, открыл глаза. – Тогда больше, чем обычно возят с собой туристы, не запросят.

– А сколько возят туристы? – удивился Мишень.

– Ну, штук пять, – Полынь неопределенно пожал плечами.

Неожиданно в номер постучали. Это была горничная. Виновато пряча глаза, она прошла в комнату и протянула перед собой сложенный вчетверо листок бумаги. Причем не зная, кому он адресован, сделала это на одинаковом расстоянии от мужчин. Пока Полынцев вставал, Мишень взял послание и окликнул Марину.

– Что? – прикрыв грудь полотенцем, девушка высунула голову в приоткрытую дверь душа.

– Спроси у этой особы, кто передал это, – он поднял над головой листок с номером телефона. – И что сказали.

Марина на минуту исчезла. Послышалась возня. Что-то упало. Через минуту она уже была в шортах и майке, надетой на мокрое тело. Сквозь материал, прилипший к груди, отчетливо проступили коричневые соски. Почему-то от этого смутилась только горничная. Некоторое время Марина бойко говорила на испанском. Затем, извиняюще улыбнувшись, отпустила женщину, всучив ей десять долларов.

– Она сказала, что листок передал оборванец, несколько минут назад забежавший с улицы.

– Я так и думал, – Полынь поднялся из кресла и, неожиданно охнув, сморщился.

– Что с тобой? – насторожился Максим.

– Колено ушиб, – отмахнулся он. – Я уверен, эта обезьяна с ними заодно. Откуда они узнали номер?

– Что ты предлагаешь? – Мишень насмешливо посмотрел на друга. – Затащить ее обратно и пытать?

– Не ссорьтесь, мальчики, – Марина с укоризной посмотрела сначала на Мишенева, потом на Полынцева. – Я сказала ей приблизительно то же самое. Она клянется всеми пресвятыми девами, что ни при чем. Просто это так часто происходит, что не удивляет администрацию, которая несет ответственность за своих постояльцев только внутри гостиницы. За этот месяц четвертый случай.

– Ничего себе, – Максим присвистнул. – Хороша страна Колумбия!

– Это еще не все, – Марина оперлась на край стола и вздохнула. – Оказывается, большая часть туристов, чтобы не иметь подобных проблем, сразу платит по сто долларов за свою безопасность. По крайней мере, в городе с ними уже не случается подобных инцидентов.

– А как бандиты узнают, что я заплатил? – удивленно хмыкнул Максим.

– Могут через тех же попрошаек, – Марина пожала плечами. – Я так думаю.

– Хватит трепаться, – неожиданно спохватился Полынь. – Давай звони.

– Так я языка не знаю, – растерялся Мишень.

– Дайте мне телефон, – Марина протянула руку.

– Погоди, – Максим отстранился и набрал номер.

Почти сразу на другом конце ответили, причем на довольно сносном русском.

– Вы по поводу вашей жены?

– Да! – подтвердил Максим.

– Если вы еще не обратились в полицию, то, заплатив три тысячи долларов, получите ее через час.

– Где?

– Деньги принесите туда, где пили наш чудесный кофе. Будьте один.

Максим тут же перезвонил Антону и пересказал все, что произошло с момента доклада.

К утру дождь прекратился. Клочья густого тумана зависли над землей, словно запутавшись в траве и кустарнике. Двигаясь гуськом к лаборатории, химики молчали. Никто на этот раз не удивлялся белолицей сове, не успевшей до наступления рассвета вернуться в убежище и сейчас сидящей на ветке прямо над тропой. С безразличием во взгляде проводили пронесшегося сквозь заросли папоротника дикого кабана.

По своему обыкновению их конвоир двигался позади всех. Как и прежде, он тащил с собой автомат, циновку, на которой валялся целый день, и флягу с водой. Нескромных постоянно удивлялся тому, что парень, который мог бы заставить их нести свой багаж – за исключением оружия, конечно, – никогда не пытался этого делать.

«Интересно, почему никто ничего не предпринимает? – удивлялся про себя Акутин, отмахиваясь от комаров. – Может, мне не поверили? Или Андрес забыл? Что делать, если сейчас придется вместе со всеми нападать на мальчишку? А если он успеет выстрелить?»

Вышли на очищенную от травы и тростника полянку перед лабораторией. Так называемые цеха строили между стволами деревьев, кроны которых почти не пропускали солнечного света. Акутин был уверен – сверху невозможно будет разглядеть, что находится на земле.

Неожиданно он заметил, как Нескромных с Серенко переглянулись. Одновременно его слегка толкнул в бок Пьянов и взглядом показал на караульного, который бросил на траву подстилку и собирался помочиться, отойдя чуть в сторону. Оружие он оставил у дерева.

В то же мгновение Нескромных в два прыжка подскочил к парню и двинул ему по затылку невесть откуда взявшимся булыжником. Не издав ни звука, тот как подкошенный рухнул на землю. Серенко уже схватил автомат. Пьянов вынул из кармана штанов веревку и побежал на помощь Нескромных. Перевернув парня на живот, они стали связывать ему за спиной руки, бросая по сторонам настороженные взгляды. Голова конвоира была окровавлена. Акутину неожиданно стало плохо.

– Чего стоишь? – прошипел Серенко и бросил ему капроновую флягу с водой, которую сторож нес для себя.

Едва поймав, Акутин прижал ее к груди.

Становилось теплее, и туман сгущался. Из-за этого Геннадий Леонидович сначала принял куст какой-то травы за вооруженного колумбийца и чуть не упал от неожиданности.

– Чего ты мечешься?! – услышал он недовольный голос Серенко.

Испугавшись, что коллеги сейчас догадаются о предательстве, затравленно озираясь, он засеменил в сторону тропы.

– Стой! – зло окликнул Пьянов. – Назад!

Вконец растерявшись, Геннадий Леонидович заметался, не зная, как поступить.

– Помоги! – окликнул его Серенко.

Бросив злополучную флягу, Акутин подбежал к Пьянову.

Взяв парня за руки и за ноги, его перенесли на циновку и посадили, прислонив спиной к стволу дерева. По безжизненному лицу, увязая в кровяных дорожках, полз здоровенный муравей.

Акутина стошнило. Желтая каша рванула из желудка так неожиданно, что он даже не успел отвернуть голову. Зловонная струя попала на грудь подростка.

– Ты чего? – опешил Нескромных.

Каким-то чудом он успел отпрянуть.

– Плохо! – простонал Акутин.

– Э-э, – озадаченно протянул Серенко. – Хватай его, Степа, и вперед. Совсем расклеился.

Они бросились в начинающиеся сразу за тропой заросли высокого тростника. Сверху обрушились потоки воды. Шум поднялся такой, что на какое-то мгновение все остановились.

– Все отлично! – подбодрил Нескромных, вытирая свободной рукой лицо. Правой он придерживал за локоть Акутина.

Двинулись дальше. Пройдя несколько десятков метров, повернули вдоль тропы. Идти толпой стало невозможно. Первым пошел Серенко. В руках у него было мачете. За ним – Нескромных, потом Акутин. Замыкал шествие вооруженный автоматом Пьянов.

Натыкаясь на корни деревьев, ударяясь головой о свисающие сверху лианы, Геннадий Леонидович механически передвигал ноги, теряясь в догадках, почему им дали уйти.

Шли около получаса. Иногда делали остановки, прислушиваясь к звукам. Серенко опасался, что вскоре пойдут первые обозы. Толстый слой листвы скрадывал их шаги, однако то и дело взлетающие на пути птицы выдавали передвижение людей.

Постепенно Акутин пришел в себя. Через километр ему вручили флягу и узелок с почерствевшими лепешками. Заросли кустарника закончились, и они оказались в настоящем тропическом лесу. Повсюду были видны лишь стволы деревьев, увитые лианами и корнями паразитирующих на них растений, стремившихся пробиться к солнцу. Над увешанным красными цветами кустом зависла пара колибри с длинными, причудливыми клювами. Вверху метались странные, похожие на белок существа. Между лап у них было нечто вроде перепонок, благодаря которым они стремительно планировали с ветки на ветку.

– Что это? – удивился Серенко, задрав голову.

– Белки-летяги, – пояснил, проследив за его взглядом, Нескромных. – А вон обезьяны, – указал он на размытые силуэты нескольких приматов.

Неожиданно, словно из-под земли, перед ними возникли три бородатых и косматых мужчины. В шляпах, с повязанными на шеях платками грязно-зеленого цвета, они с нескрываемым презрением и ненавистью смотрели на беглецов.