Евгений Сухов - Я – вор в законе Страница 45

Сержант слегка приоткрыл кейс. Завернутая в пропахшую маслом тряпку, на дне лежала складная винтовка.

– Теперь, кажется, все! – Он захлопнул кейс.

До условленного места они добрались на такси. Если бы его выбирал сам Сержант, он предпочел бы остановиться именно здесь. Место было совершенно безлюдное. Небольшая сопка поросла магнолиями, отсюда хорошо проглядывалась дорога. Прямой широкой лентой она лежала у подножия.

Однако беспокойство не покидало Сержанта, что-то здесь было не так: не помогало ни выпитое пиво, ни прохлада леса. Для ста тысяч баксов – задание пустяковое, да и место глухое и безлюдное. Странно все это.

Юрьев обернулся к Лешему, чтобы поделиться сомнениями, и увидел, как тот, словно надышавшись пьяного запаха магнолий, ухватился за толстый ствол и медленно сползает на землю. Сержант не слышал ни выстрела, ни крика. Все произошло в абсолютной тишине. И совсем неправдоподобными казались широко открытые глаза Лешего и пальцы, пытающиеся сорвать кору. А под лопатками расплывалось красное пятно.

– Беги! Что стоишь? В лес беги! – закричал Сержант Рыжему. Тот, застыв посредине поляны, с тихим ужасом смотрел на Лешего, ткнувшегося лицом в пахучую траву.

– Да, да… – бормотал он, не в силах оторвать взгляда от страшного зрелища.

Леший попробовал подняться. Ступив шаг, споткнулся. Упал. Попробовал подняться снова. Попытался оттолкнуться руками от земли, а потом, лишившись сил, рухнул, прижимаясь к ней всем телом.

Сержант бежал через кусты, не разбирая дороги. Это была ловушка. Их специально вывезли на это место, глухое и тихое, чтобы расстреливать, точно в тире. Юрьев успел увидеть, что стреляли с сопки, которая была повыше. Там стояли двое парней в джинсовых куртках. Прицеливались не торопясь – так охотники расстреливают в загонах обезумевших от страха животных. Один за другим упали Коновал и Рыжий. Следующим должен быть он. Сержант ждал, что вот-вот выстрел, как сильный удар, собьет его с ног и уже не позволит подняться. Сержант' бежал и совершенно не ощущал усталости, хотя понимал, что не может убежать дальше этих магнолий – там он будет весь как на ладони, а стрелять в бегущего одно удовольствие. Как наяву увидел он мускулистого негра. Тот тоже бежал, а он догонял его на. джипе, ожидая, когда же тот наконец ослабеет. А потом, когда негр остановился, уже не в силах бежать дальше, он расстрелял его почти в упор. Эта картина промелькнула почти мгновенно, заслонив собой все остальное. Теперь он понимал, что чувствовал негр, когда ему в грудь был нацелен «винчестер». Когда Юрьев уже совсем не рассчитывал на спасение, впереди показался серый «мерседес». Он выбежал на дорогу и стал кричать:

– Стойте!! Стойте! Помогите! Меня преследуют!!

Машина остановилась, и Юрьев заметил на дверях машины черные полосы. Шофер – старик с благородными сединами – сделал знак приблизиться.

Сержант подбежал к машине, дернул за ручку и остолбенел – положив руки на руль, ему любезно улыбался дон Валаччини.

– Я ждал тебя. Что стоишь? Или, может, не рад меня видеть… живым? После той акции, когда ты сбросил с обрыва моих лучших людей, я понял, что нам не мешало бы встретиться. Садись в машину, не заставляй старика ждать. Помогите моему гостю!

Юрьев почувствовал на своих плечах крепкую хватку. Он дернулся один раз, другой и, теряя остаток сил, повалился на сиденье. По бокам уселись двое, путь к отступлению был закрыт.

Внимательный взгляд серых глаз как будто говорил: «Ты хотел отправить на тот свет великого Валаччини». Но старик спросил совсем о другом:

– Сколько же мы с тобой не виделись?

– Три года, – был вялый ответ.

– Три года… Сколько я тебе заплатил за работу в прошлый раз?

– Сто пятьдесят тысяч.

– Сто пятьдесят тысяч. Это неплохие деньги! Но Валаччини знает больше, чем тебе кажется. Сейчас на твоем счету пять миллионов долларов. Можно жить безбедно. У тебя опасная работа, сударь. Деньги – это хорошо, когда голова на плечах.

Сержант слегка качнулся в кресле и тут же почувствовал на горле тиски крепких пальцев, а в висок больно ткнул ствол пистолета.

Валаччини был явно расположен к разговору и совсем не замечал неудобств, которые испытывал его собеседник. Старик ударился в воспоминания о том, как Сержант одного за другим три года назад убрал четырех выскочек, которые вздумали тягаться в могуществе с самим Валаччини. Он хвалил Сержанта и все повторял, что не может понять, как такой профессионал и так опростоволосился.

– Думаешь, ты единственный, кто решил посягнуть на жизнь Валаччини? Нет! Подобных тебе я мог бы насчитать не одну дюжину. Но, как видишь, я жив, здоров, полон сил и рассчитываю дожить до глубокой старости. Это ведь ты устранил семерых отцов семейств?

Сержант молчал. Он непроизвольно пожал плечами и почувствовал, как ствол пистолета царапнул щеку.

– Я тебя слушаю.

– Да, я.

– Что тебя заставило поступить так? – услышал Сержант сочувствующий голос Валаччини. – Понимаю, понимаю. Деньги!

– Да, – признался он, как на исповеди.

Сержант смотрел прямо перед собой. Какой чудесный отсюда вид! Возможно, час назад он не обратил бы на прекрасный ландшафт никакого внимания, но за это время изменилось многое. Странно, почему он раньше никогда не замечал этого: хвоя кипарисов, оказывается, голубая, и что за чудо магнолии – цветы на деревьях! Теперь это все находилось как бы по ту сторону жизни. От смерти сейчас его отделял только шаг или, вернее, – взмах руки. Достаточно одного резкого движения, и все, и конец.

Валаччини понимающе качнул головой. Кому как не ему знать всепобеждающую власть денег. Это та пружина, которая закручивает все человеческие отношения, и мистер Голан не является здесь исключением.

– Вы бы хотели выйти отсюда живым и невредимым, мистер Голан?

– Что я должен для этого сделать? – Сержант не сводил взгляда с вершин кипарисов.

– О, сущий пустяк, – сказал Валаччини. – Будете здравствовать, да еще и заработаете приличную сумму. Вам придется сделать то, что так успешно выполняли до сих пор.

– Кого я должен убрать?

Валаччини стал серьезным.

– А вот это разговор по существу. У меня не так давно состоялась встреча с одним русским, неким господином Щербатовым. Ты знаком с ним?

– Да, – тихо ответил Сержант и скосил глаза в сторону вороненого ствола.

– Так вот, мы мило с ним беседовали, но у меня возникло подозрение, что он ведет нечестную игру. Мы отпустим тебя, как только дашь согласие убрать, его.

Сержант молчал, но в его взгляде Валаччини читал: «Хотите его уничтожить, пока он не прикончил всех вас».

– Ты согласен?

Выдержав паузу, Сержант произнес:

– Да.

– И не думай, что тебе удастся освободиться от нашей опеки. Мы не выпустим тебя из поля зрения, даже если надумаешь пересечь все границы мира. После того как уберешь русского, получишь пятьсот тысяч долларов. У меня еще один вопрос. Это он велел убрать меня?

Сержант пожал плечами, и снова в висок толкнулась твердая сталь.

– Да.

– И не думай со мной шутить. Ты хорошо знаешь Валаччини? На всякий случай хочу напомнить, что я ни когда не нарушаю своего слова. Если мы поймем, что ты блефуешь, то мистера Голана просто не станет. Ты согласен?

Сержант повернул голову. Теперь вороненая сталь не давила на висок. Воздух показался ему еще более прозрачным. Все-таки замечательная штука жизнь.

– Согласен.

– Теперь ступай.

Сержант отворил дверь и, не оглядываясь, пошел навстречу голубоватым кипарисам. Где-то он допустил ошибку, и поэтому Валаччини сумел запеленговать его. Но жизнь – это не стометровка, которую пробегаешь на одном дыхании. Это марафонская дистанция, где необходимо умело распределять силы, и если на первом круге Валаччини удалось его обойти, то на втором он к финишу придет победителем.

ГЛАВА 20

Медведь терял силы с каждым днем. Если раньше он выбирался из кресла, чтобы выпить рюмку водки, то теперь давил на кнопку звонка.

– Алек, налей мне стакан, – клянчил он.

– Георгий Иванович, извините меня, но это перебор. Если бы были здоровы, а то все болеете…

– Ты же знаешь, что я пью ровно рюмку. Это для того, чтобы не беспокоить тебя всякий раз.

Алек наливал водку в хрустальный стакан и, стараясь не смотреть в пожелтевшее лицо Медведя, уходил.

Ослаб старик. Осунулся в один день. Однажды Алек вошел в комнату и остолбенел. Медведю, похоже, отказали ноги. Он лежал без движения на ковре и только беззвучно открывал рот, как рыба на берегу.

Алек поднял Медведя, усадил его в любимое кресло. Рюмка водки придала ему сил.

– Я хочу, чтобы ты созвал всех, – было первое, что произнес патриарх слабым голосом. Но он сказал это с такой интонацией, будто только что происшедшее не имело к нему никакого отношения.