Сергей Зверев - Аномальная зона Страница 45

Так можно было голову сломать. Разберемся.

– А теперь вопрос, господа французы. Как осуществляется переход в ваш славный мир?

Они заговорили хором, все четверо. Я многого не понял, но то, что уловил, взывало к сдержанному оптимизму. Пропускной пункт в зоне посадки, сверки документов там не бывает, поскольку сверка осуществляется на базе в долине Черного Камня. Все проходит очень быстро. В технические подробности эти люди не вникали, как не вникают обычно туристы в подробности конструкции, скажем, туристического автобуса, везущего их по интересным местам. Их сектор – 114MW, этого достаточно для путешествия. На базе в распадке знают, какая группа в данный момент направляется, и «коридор» уже отлажен. «Всего вам доброго, будем рады вас видеть в наших краях...» По прибытии также не задают лишних вопросов, прибывающих ждут автобусы из Марьяновска (от этого названия я чуть не облез, впрочем, Марьяновск – он и в Африке Марьяновск; сколько лет уже этому поселку!). Общество социально ориентированное, дулом автомата никто не пугает... Итак, пропускной пункт в распадке Бушующих Духов, тоннель, прорубленный в теле горы, – длинный, метров четыреста, выход в распадок, вход в пещеру – а туда нужно только войти... «А вы действительно, месье Мерлен, такой влиятельный господин? Вопрос не праздный, учтите: если это так, то местная охрана стрелять не будет, а если же нет...»

Он тряс головой, бормотал про «много денег, много влияния», про то, какие суммы выкладывал российским чиновникам за ведение бизнеса в России. А еще больше – властям Каратая. Они такие ненасытные. Последние не могут без него – он золотой телец, вернее, дойная корова, которую неустанно пользуют. Я хлопал его по плечу, шутил, что золотому тельцу в собственном мире не повредит, наверное, толковый спец по безопасности. Он смотрел на меня со страхом и затаенным интересом, а спутница – с нескрываемым интересом, который, кажется, не нравился Анюте...

Мы летели в кромешную неизвестность. Кто бы сомневался, что с базы в Бурундусе уже сообщили об угоне вертолета... Я приказал пассажирам снять верхнюю одежду. Мы натягивали на себя их элегантные куртки из мягкой немнущейся ткани, чтобы хоть как-то соответствовать обстановке, слиться с толпой. А коротышка ныл, что он такой маленький, нестандартный, грязный...

Этот день навек останется в памяти горящим пятном. Жесткая управляемая посадка, мало отличающаяся от падения. Падали в режиме авторотации, при свободном вращении несущего винта – мы действительно потеряли пару элементов обшивки. Звонкий удар по каске – Корович осуществил свою мечту, отправив пилота в богатырский сон. Их, естественно, предупредили, но и я предупредил пассажиров, что если хотят попасть домой, то должны вести себя адекватно и лояльно. Толпой мы вывалились из вертолета, закрывались «туристами»; хлопала глазами охрана, получившая приказ, но не имеющая возможности его выполнить. Кто здесь кто? Мерлен кричал, что он Мерлен, что его обязаны пропустить, а после уж решать свои проблемы. Он действительно был VIP-персоной, никто не стрелял у стальных ворот под черной отвесной скалой. Охранники нерешительно расступались. «А вдруг получится?» – зашевелилась мысль. Наша группа стала еще меньше, мы мобильные, маневренные. И – вот же совпадение! – мы те самые, что год назад вырвались из мрака северных областей Каратая, выбив право на приличную жизнь (и пусть не свистят некоторые, что плохо им тут жилось)! Анюта, Корович, Степан, я... Совпадение? Или знак? Я не мог допустить, чтобы кто-то из них погиб...

Отгороженный решеткой куб, каморка «дневального» с пультом управления. Разорялся на чем свет стоит месье Мерлен, шумел, что его должны немедленно отправить домой! И этой ярости неплохо способствовал пистолет под моей курткой, упирающийся ему в бок. Трое выскочили из комнаты дежурной смены, щелкая затворами громогласных «Бизонов». «Отставить!» – рычал бледнеющий дежурный. Автоматически открылась зарешеченная дверь – толпа хлынула внутрь...

Мы бежали по широкому бетонному тоннелю. Люминесцентные лампы мерцали под арочным потолком. Тоннель не был прямым, как проспект, он изгибался. За одним из поворотов нас догнали вооруженные «Бизонами» люди.

– Стоять! – орали они, не решаясь давить на спуск. Оно и правильно: на тот свет по приговору «самого гуманного суда в мире» – отправлять невыгодно...

Это было не очень здорово – они могли нас догнать, отсечь в рукопашной VIP-ов и пострелять, как цыплят. Неплохой ход. Мы с Коровичем засели за поворотом и, когда четверо или пятеро поперли из-за угла, стали палить из «стечкиных», не жалея патронов. Чего их жалеть – в следующей жизни не нужны, а на том свете тем более. Двое повалились. Мы бросились дальше, а в спины нам катился по стенам истошный вопль:

– Суки! Они Сережку порешили! Сережка, братишка, ты чего?! Вставай! Су-у-уки-и!!!

Загрохотал автомат. Очевидно, их «Бизоны» умели стрелять за угол. Невольная мысль закралась в голову: а какой смысл, интересно, вояка вкладывал в слово «братишка»? Если прямой... то что ж, нам очень жаль. Мы пробежали еще немного, сели на колени, выпустили еще по несколько пуль и помчались догонять своих и чужих – их пятки сверкали уже черт знает где. А у парня, похоже, крышу снесло от горя. Он лупил, не переставая. Пули рикошетили от стен, летели куда попало. Все это было из рук вон скверно. Если ярость застилает разум, какое уж тут неукоснительное следование инструкциям...

Корович, ахнув, повалился, покатился кубарем.

– Ты чего, Николай Федорович?! – Я бросился к нему с помертвевшим сердцем.

– Упал, чего... – Он встал на колени и начал искать в полумраке потерянный пистолет.

– Беги! – Я пнул его изо всех сил по заднице. – Беги, Николай Федорович, догоню!

Он умчался, а я пристроился на колено и вбил в обойму последний магазин. Шестнадцать патронов в «стечкине» – солидно. Из-за угла валила толпа. Я открыл огонь – методично, по два патрона в секунду. Выпустил штук десять, привел врага в замешательство, кого-то убил, кого-то ранил; они катались по полу, натыкались на стены, отстреливались наугад. Я помчался по своим делам. Когда же кончатся эти клятые четыреста метров?

Они закончились внезапно. Яркий свет за поворотом, безоблачное небо... Я вылетел из пещеры, завертел головой. Ну и местечко! Остроконечные скалы вздымались почти до неба – бурые, страшные, неприступные. Относительно широкая падь – метров восемьдесят – между бугристыми отвесными стенами. Дно распадка устилали груды камней. Напротив – черная дыра пещеры, спасительная, манящая. Мощная скала, словно слепленная из комьев серого снега, зависла над пещерой. Вычищенная дорожка, обрамленная белыми «разделительными» полосами. Стрелочки для непонятливых и новичков. Люди уже пробежали половину расстояния. Неслась Анюта, оборачиваясь через каждые несколько метров. Коротышка двигался скачками – словно по воздуху летел. Бежали те четверо. Их догнал Корович, остановился, стал махать мне руками. Я помчался, не разбирая дороги. Корович заулыбался, рванул, в несколько прыжков обогнал коротышку...

– Луговой, ты скоро?! – истошно орала Анюта.

– Давай, погружайся, я уже здесь!

Я видел бездну облегчения на ее измученной мордашке, глаза горели жизнерадостным огнем. Свершилось! Два шага осталось. «Туристы» уже ворвались в пещеру – один за другим. Дама – последней, джентльмены, чего уж там. Анюта растворилась в черной дыре, и меня затопила волна облегчения. Корович влетел за ней – правильно, Николай Федорович... Коротышка замешкался, делал мне знаки короткими ручками, намекая, что можно и побыстрее. Куда уж быстрее, Степан, как вас там по батюшке...

Адский грохот за спиной. Охранники вырвались на белый свет и одновременно ударили из «Бизонов». С ума сошли? Нельзя здесь стрелять! Я споткнулся, закатился за какой-то камень. Не самое совершенное оружие – этот «Бизон». Мощность приличная, но кучность никакая, пули веером летят. Охнув, повалился Степан, заткнул уши пальцами.

– Не стреляйте, идиоты, что вы делаете?! – подпрыгивая, выкрикивал старший группы. Но эти парни были взбешены нашей наглостью и смертью товарищей. Много лет они несут тут службу, все тихо, сонно, сущая синекура – и вдруг все рушится в один миг, когда являются какие-то неопознанные... Эти кретины совсем головы потеряли!

– Михаил Андреевич, убьют же... – хрипел Степан.

– Ты почему здесь, а не в пещере? – негодовал я, ползя по-пластунски.

– Да вас жду, мать вашу перемать!

– Бежим!

Они как раз перезаряжали. Мы понеслись. Но пули снова прижали нас к земле. Я вытянул руку со «стечкиным» и стал стрелять наугад – выпустил все оставшиеся шесть пуль. Мои выстрелы потонули в грохоте автоматов. Шум стоял такой, что закладывало уши. А до пещеры оставалось двадцать метров...

Это было полное безумие. Сколько раз твердили миру: нельзя шуметь в распадке Бушующих Духов! Здесь духи бушуют, и если их сильно потревожить... Словно ветром подуло, а может, воистину подуло. Он гудел, но не чувствовался. И вдруг воздух завибрировал, покрылся волнистой рябью. Зафонило в ушах. Сломалось что-то в окружающем пространстве. Вздрогнула земля. С горы покатился камень. За ним еще один, третий... Гул нарастал, делался настырным, вгрызался в уши, нервировал барабанные перепонки. Затрещало что-то в горах, обрушилось. Целая терраса на соседней возвышенности вдруг осела, переломилась пополам; полетели вниз, словно игрушечные солдатики, приплюснутые сосны. Нарастал камнепад немного в стороне от нас. Камни выкатывались на дно распадка, стали превращаться в небольшую баррикаду...