Виталий Гладкий - Под личиной Страница 45

"Девятка" припарковалась в тени деревьев, образованной уличными фонарями. "Волга" стояла дальше, возле каких-то киосков. Несмотря на позднее время, они еще работали; возле них стояли люди (скорее всего, молодежь), курили и пили пиво.

Я увидел, как Анубис неторопливо выбрался из такси и пошагал в темноту. И тут же ему на хвост упали два пассажира "девятки".

Итак, наружное наблюдение налицо. И как мне теперь поступить? Идти или не идти за этой гопкомпанией? – вот в чем вопрос. Что называется, на засыпку.

Пойду! Что оставалось делать? Сказав "а", следующую букву алфавита должен говорить в обязательном порядке. Иначе незачем было огород городить.

– Держи, фантазер…

Я всучил парню обещанную бумажку.

– А это, – я достал из кармана еще десять баксов, – за приятную компанию. Ты оказался интересным собеседником. И все-таки – не будь чересчур любопытным. Это чревато нехорошими последствиями.

Бывай!

Я не стал выслушивать слова благодарности, и мигом выскочил наружу.

Анубиса уже не было видно, но топтуны (один из них сразу же перешел на другую сторону улицы) просматривались во всех деталях. Все-таки мэр выполнил свое предвыборное обещание. Теперь уличные фонари светили до часу ночи. Что сейчас мне было на руку.

Топтуны пытались маскироваться, но как это можно сделать, когда вечерней порой улицы города, в особенности отдаленные от центра, практически пустынны? Ближе к девяти вечера простого обывателя не выгонишь за порог собственной квартиры и дрыном.

Народ боится всего: и обкуренных наркотой подростков, и бандитов, и злых чеченов, и еще Бог знает чего.

Чаще всего эти страхи беспочвенны, но стоит посмотреть телевизионные новости, как сразу хочется забиться в темный угол и укрыться с головой одеялом – как в глубоком детстве.

Наверное, кому-то нравится на ночь глядя пугать сограждан. Чего стоят одни американские фильмы ужасов или кровавые боевики, которые крутят в позднее время, не говоря уже о нашей криминальной хронике, после которой тянет напиться до чертиков и выброситься из окна. В общем – дожили до развитой демократии…

Наконец я увидел и Анубиса. Он шел спокойным, уверенным шагом, совершенно не таясь и не оглядываясь.

Неужели этот ушлый сукин сын не замечает топтунов?

Нет, в это поверить я не мог. Шакал всегда отличался способностью чувствовать опасность, даже на большом расстоянии. (У меня тоже это получалось; правда, не всегда). А сейчас – вот она, опасность, совсем рядом, в двадцати-тридцати шагах.

И вообще – с какой стати он оставил машину и решил пройтись пешком? Вечерний променад? Или нежелание засветить свою нору? Скорее всего, второе…

Ну не верю я, не верю, что Анубис утратил свои профессиональные качества! Нас учили никогда не расслабляться, даже в родных краях. Хочешь выжить – бди. Всегда быть начеку – безусловный рефлекс диверсанта-ликвидатора.

Но если он засек наружное наблюдение, то почему не начинает контрманевр? Или уже начал, а я пока не врубаюсь?

Это плохо. Очень плохо. Я пока не могу понять его игру. А в том, что он играет, сомнений у меня уже почти не оставалось. Это было заметно по его чересчур уверенной, беззаботной походке.

Ликвидатор, даже в стельку пьяный, так свободно и раскованно не ходит. А тем более, специалист высокого класса, ас. Уж я-то знаю…

Проверка на предмет "хвоста" вошла в мою плоть и кровь. И я почему-то не думал, что Анубис в этом вопросе сильно отличается от меня. Скорее наоборот: "мистер Смерть" потому и выжил, что опережал своих преследователей как минимум на один ход.

Вот оно, началось!

Я невольно вжался в стену, где потемнее, лихорадочно соображая, как мне действовать дальше. Наверное, об этом сейчас думали и топтуны, потому что Анубис вдруг исчез, словно растворился в воздухе. Нечистая сила, да и только…

Куда он девался!? Анубис шел мимо трехэтажного дома старой постройки, как раз под окнами, вблизи – ни одной двери, нет и архитектурных выступов или проемов… Он вступил в тень от фонарного столба – и сгинул.

Топтунов едва не хватил кондратий. Они сначала оцепенели, вращая головами с таким усердием, что у меня возникло опасение, как бы их бестолковки не отвинтились.

А затем, дружно сорвавшись с места, они бросились туда, где только что был Анубис.

Но я не стал дожидаться их "консилиума". До меня наконец дошло, какой финт вытворил этот гребаный шакал.

Он рассчитал все точно. Заметив за собой слежку еще в ресторане, Анубис немедленно ушел в отрыв. И сделал это классически.

Все было продумано заранее. Это был его стиль. Сначала он проверил правильность своего предположения по поводу "хвоста", затем вычисли топтунов и… провалился сквозь землю. В прямом смысле.

Я знал такие трехэтажные дома. У них есть одна примечательная особенность: подвал с окнами на уровне тротуара, до половины утопленными в землю. Ниши для окон обычно прикрывались горизонтальными решетками – чтобы кто-нибудь случайно не поломал ноги.

Анубис быстро сдвинул решетку, открыл окно и нырнул в подвальное помещение. Где – я в этом совершенно не сомневался – был выход на другую сторону здания.

Весь этот трюк был подготовлен Анубисом заранее: и решетка подпилена или отвинчена, и шпингалеты на окнах открыты, и проход освобожден. До чего же предусмотрительная сволочь…

Я не стал мешкать, и рванул в переулок, который выводил на параллельную улицу. А затем забежал во двор, образованный шестью трехэтажными домами, среди которых был и тот, что мне нужен.

Во дворе царила чернильная темень, несмотря на присутствие фонарей. Наверное, у мэра на весь город не хватило лампочек. Бывает…

Во всем дворе светились всего пять или шесть окон – мне было недосуг их сосчитать. Все мое внимание приковали лишь черные окна совершенно конкретного подвала. Где-то там, в темноте, бродил шакал с ядовитыми клыками.

И что мне теперь делать? Вечный вопрос…

Я не был до конца уверен, что Анубис еще находится в подвале. Он мог и опередить меня. Но какое-то чувство подсказывало мне, что Анубис задумал нечто иное, нежели простой отрыв от слежки.

Теперь все зависело от топтунов. Как они поступят? Я не знал, кто эти парни, но мне очень не хотелось бы прослыть плохим пророком. Не дай им Бог полезть вслед за Анубисом в подвал. Лучше уж тогда прыгнуть в яму со змеями…

После недолгих размышлений я решил ждать. Чего? А фиг его знает. В этот момент мой котелок отказался варить напрочь.

Я ведь не ученый, у которого мозги работают днем и ночью. Вон Менделееву даже таблица периодических элементов во сне привиделась. А у меня после кабака наступил алкогольный ступор. То есть, в голове гуляло большое Ку-Ку.

Плюнув на мыслительный процесс, я забрался в игровой детский домик (это было очень непросто, учитывая мои габариты), и приготовился дожидаться развития событий, благо это крохотное деревянное сооружение находилось буквально в нескольких шагах от нужной мне трехэтажки.

Меня мучил только один вопрос: что я, совсем безоружный, буду делать, когда во дворе появится Анубис?

А в том, что у него был ствол, я практически не сомневался.

Андрей

Возле дома Андрею встретился Дрыщ. Он стоял с непривычно растерянным видом и пристально смотрел на проезжую часть улицы – будто надеялся разглядеть там что-то очень важное.

Рядом топтались и его пацаны – какие-то необычно тихие и смирные. Они были одеты кто во что горазд.

Создавалось впечатление, что семью Дрыщей выгнал во двор по меньшей мере пожар в квартире.

Чуть поодаль о чем-то оживленно гутарили старушки. По разгоряченным лицам бабулек Андрей понял, что в их доме случилась какое-то происшествие.

– Клим, поди сюда! – позвал он местную "достопримечательность" – парнишку тринадцати лет, одетого в пальто размера на четыре больше.

Клим и его мать, женщина неопределенного возраста, которую все знали как Шавря, "обслуживали" мусорные баки двора. Они искали в них объедки, пустые бутылки (как стеклянные, так и пластиковые), а также выброшенную за ненадобностью одежду.

Однажды Шавре повезло: в каком-то из дворов ей удалось откопать из-под мусора золотую цепь. Она сдала ее в скупку и больше месяца кутила с такими же "санитарами", как и сама.

А потом отыскался хозяин цепи, местный крутой. Шавря где-то проболталась о своей находке, слухи разошлись быстро, и вскоре на пороге ее жилища – однокомнатной квартиры в "хрущевке" – появился мордоворот, косая сажень в плечах.

Понятное дело, от цепи осталось лишь приятное воспоминание и гора пустых бутылок из-под спиртного.

Поняв, что не видать ему свой вещи, как собственных ушей, крутой потребовал от Шаври ни много, ни мало – продать квартиру, а вырученные деньги отдать ему. (К слову, цепь и впрямь было дорогой. Она тянула не меньше чем на две тысячи долларов. Но Шавре, которую все знали, заплатили за нее всего ничего, так как решили, что цепь ворованная).