Сергей Москвин - Активная мишень Страница 45

От нерешительности, а скорее от недоверия к собственным силам, моя нога соскользнула с влажного обломка бетонной плиты, и я, нелепо взмахнув руками, сорвался вниз. По правому боку шаркнул арматурный прут, торчащий из того же обломка. Если бы я не успел отклониться в сторону, этот штырь, наверняка, пронзил бы подмышку. Не смертельная рана, но в госпиталь можно было загреметь надолго. Да и потом еще, чего доброго, комиссовали бы. Но и без этого падение закончилось плачевно. Обе мои ноги по щиколотку – да какой там по щиколотку! – почти по колено утонули в глинистой жиже, покрывающей дно воронки. Холодная липкая грязь потекла мне в сапоги. И хорошо еще, что за ночь большая часть воды просочилась в землю, иначе бы я окунулся в эту грязевую лужу по пояс.

Сверху на меня недоуменно уставился Ворон. Решил, должно быть, что его командир окончательно спятил от безделья. Я не стал ему ничего объяснять, так как уже и сам жалел о своем необдуманном поступке. Однако признаться себе, что я напрасно вывозился в грязи, начерпал полные сапоги раскисшей глины и промочил ноги, оказалось еще сложнее, и я принялся методично осматривать воронку. Пусть Ворон думает обо мне все, что ему угодно, но я докажу, что лазил сюда не зря. Так, что тут у нас? Железный лист с обгоревшей краской – это кусок обшивки самой трансформаторной подстанции. Не то, в сторону. Переложить лист не удалось, он глубоко вонзился в склон воронки, но я не стал переживать по этому поводу. Если он понадобится взрывотехникам, пусть сами его вытаскивают. Дальше, угловой металлический профиль, еще какая-то железяка – все не то, не то.

Переступая сапогами по вязкой, жидкой грязи, я кое-как добрался до вдавленной в склон воронки бетонной плиты, расколотой пополам и удерживаемой прутьями арматуры. Вывороченная плита, естественно, не имела никакого отношения к взрывному устройству, и я, не тратя времени на ее осмотр, двинулся дальше. Вернее, попытался сделать следующий шаг. Но отяжелевший сапог едва не соскользнул с моей ноги. Чувствуя, что сейчас упаду, я поспешно оперся рукой о плиту. А когда выдернул завязшую в грязи ногу и хотел убрать руку, то оказалось, что я зацепился рукавом пожарной робы за торчащий из плиты крюк. Причем крюк оказался настолько острым, что распорол толстый брезентовый манжет. Чтобы окончательно не разорвать казенное пожарное обмундирование, пришлось остановиться и аккуратно освободить рукав. Освободить-то я его освободил, но при этом перепачкал все пальцы сажей, да и пожарной робе тоже досталось. Странный какой-то крюк. Я пригляделся к нему повнимательнее, покачал руками из стороны в сторону и выдернул из разлома бетонной плиты застрявшую там кривую металлическую пластину с зазубренными краями. А когда разглядел ее со всех сторон, то понял, что залез в воронку не зря. Забыл и про хлюпающие холодной жижей сапоги, и про мокрые ноги.

Пластина оказалась очень легкой, похоже, дюралевой и в то же время на редкость прочной. Я попробовал ее согнуть – никак. Хотя она и так была выгнута дугой. Странный какой-то сплав. С одной стороны она была серого стального цвета, а с другой совсем черная, покрытая толстым слоем сажи. По всей площади пластины были просверлены отверстия – в них тоже набилась сажа – довольно крупные – мой мизинец проходил туда свободно. Так что правильнее было назвать ее решеткой. Линия разлома как раз проходила по этим отверстиям. Мысленно продолжив изгиб найденной пластины, я попытался представить себе, как могла выглядеть деталь, осколком которой она являлась. Получилось кольцо, диаметром сантиметров двадцать или около того, сходящееся к одному краю на конус. Насколько я могу судить, в электрических трансформаторах таких деталей нет. Или есть? Ладно, Терентьев определит, заслуживает ли моя находка внимания. Пусть он не большой знаток трансформаторов, но в конструкции разного рода взрывных устройств разбирается отлично.

Оторвав взгляд от решетки-пластины, я поднял глаза кверху. Ворон все так же стоял на краю воронки и глазел на меня.

– А ну-ка, помоги мне.

Я подал Ворону руку, и он вытянул меня из воронки. Больше всего я боялся, что сапоги сползут С моих ног и останутся в грязной жиже на дне. Обошлось. Но вид мой от этого лучше не стал: по колено в глине, руки в саже, рукав разорван. Ай да боец «Вымпела»! Мне требовался чистый комплект одежды, чтобы попасть внутрь энергоблока, где работали наши взрывотехники, так как в моем нынешнем виде меня бы на станцию не пропустили. На предприятиях атомной энергетики поддерживается идеальная чистота.

Я требовательно взглянул на Ворона:

– Раздевайся.

Он сначала опешил, а потом, когда понял, что я имею в виду, запричитал:

– Товарищ капитан…

Но я решительно оборвал его:

– Быстро. У нас времени нет.

Ворон нахохлился – ну, точно, как самый настоящий ворон – но все-таки начал стаскивать с себя пожарный костюм.

– Каску можешь оставить, – пожалел я его.

Переодевшись в чистый костюм и сменив сапоги, я вместе с найденным осколком бросился к энергоблоку. Вахтеры-охранники пропустили меня без звука, видимо, были предупреждены. Оставалось найти Терентьева или кого-нибудь из его команды. Кто-то из попавшихся мне навстречу работников АЭС указал дорогу в машинный зал, где я рассчитывал найти взрывотехников, но их там не оказалось. Куда они забрались, в операционный, что ли? Оказалось, в подвал, граничащий с реакторным отсеком. Меня туда провел техник, которого я встретил в машинном зале. Одет он был в комбинезон, очень похожий на спецодежду медицинских хирургов, только рукава и штанины заканчивались резинками, плотно обхватывающими запястья и щиколотки. Прежде чем проводить меня к взрыво-техникам, механик очень неодобрительно покосился на закопченную железяку у меня руках и мои вымазанные сажей пальцы. Страшно даже представить, какое впечатление произвел бы на него мой прежний пожарный костюм в пятнах грязи и ошметках налипшей глины.

Подвал энергоблока тоже сверкал чистотой медицинской операционной. И взрывотехники, подобно хирургам, сгрудились вокруг, только не операционного стола, а лестницы-стремянки, на которую взобрался Терентьев. Возле стремянки стояла снятая вентиляционная решетка, а сам Терентьев, светя в открытое отверстие фонарем, заглядывал внутрь вентиляционного короба. Очевидно, так ничего там и не обнаружив, он вынул голову из вентиляционной трубы и увидел меня:

– Что случилось?

Голос майора даже дрогнул от волнения. Решил, раз я его нашел, значит, что-то случилось. Вместо ответа я протянул ему найденный осколок. Терентьев взял пластину в руки, повертел перед глазами, зачем-то понюхал, провел пальцем по ее закопченной стороне, после чего уставился на меня совершенно дикими глазами. Когда Ворон наблюдал, как я мешу глину в воронке, взгляд у него был куда осмысленнее.

– Откуда… это у тебя?

У Терентьева даже сбилось дыхание, когда он задавал свой вопрос. Видимо, эта пластина действительно оказалась какой-то особенной.

– Из воронки. Между обломками фундамента застряла, – ответил я, чувствуя, как мне передается его волнение.

Взрывотехника со стремянки как ветром сдуло. Он поспешно сунул в руки одному из коллег свой фонарь и вместе с моей пластиной припустил к выходу из подвала.

– Эй! Ты куда?! – крикнул я ему вслед. Но Терентьев только отмахнулся:

– Надо срочно доложить генералу.

Генералу! Этого события я уже не мог пропустить и бросился следом за ним. В конце концов, ведь это я нашел злополучную пластину.

Углова долго искать не пришлось. Терентьев откуда-то знал, что он находится в кабинете главного инженера. Из подвала мы по лестнице взлетели на второй этаж и выбежали в длинный загибающийся коридор. Здесь, чтобы не сеять панику среди работников АЭС, взрывотехник перешел на шаг, правда, очень быстрый. Я с трудом поспевал за ним. Не останавливаясь ни на секунду, он распахнул дверь с табличкой «главный инженер», проскочил пустующую приемную и ворвался в сам кабинет. Выглянув из-за его спины, я увидел в кабинете седого мужчину в белом халате, сидящего за письменным столом. Рядом, за приставным столом, сидел наш командир и, повернув голову в нашу сторону, недовольно хмурил лицо. Не обращая внимания на недовольство генерала, Терентьев подошел к нему и выложил на стол закопченную пластину.

– Вот! Овчинников обнаружил на месте взрыва.

Углов метнул в мою сторону быстрый взгляд и вновь повернулся к Терентьеву:

– Что это? – указал он на пластину.

– Осколок сопла реактивной управляемой минометной мины «Смельчак» с лазерным наведением! – на одном дыхании выпалил Терентьев.

– Это из нее террористы изготовили фугас? – уточнил Углов.

Терентьев в ответ замотал головой:

– Никакого фугаса не было! Вы только взгляните на осколок, он же весь закопченный! Значит, реактивный двигатель работал! Это был выстрел, и снаряд поразил указанную цель!