Сергей Майоров - Месть Акулы Страница 46

Говорите, на смертную казнь введён мораторий?

Посмотрим…

Волгин и Михаил сидели в «ничейном» кабинете на втором этаже 13-го отделения. Сазонов околачивался в коридоре — видимо, мешал разговору, и Сергей его выставил. На Андрея Шурик посмотрел глазами отличника, несправедливо выдворенного из класса за проступок соседа по парте. Ожидал, вероятно, что Акулов позовёт его с собой, разрешит принять участие в расколе злодея, но Акулов не позвал. Сперва хотел вообще пройти мимо, не обращая внимания, но передумал и остановился:

— Спустись в дежурную часть, «пробей» задержанного по всем учётам. Катышев не появлялся?

— Был, уехал. Обещал через два часа опять заскочить.

Акулов открыл дверь кабинета.

Одного взгляда хватило на то, чтобы понять: разговора не получилось.

Волгин сидел за столом и курил. Смотрел в окно, до половины прикрытое дырявой розовой шторой, о которую кто-то вытер чёрную краску с ладоней, — очевидно, после дактилоскопирования. Из окна открывался вид на занесённый снегом фундамент долгостроя и унылый дощатый забор, к которому жались, укрываясь от непогоды, редкие пешеходы. Единственный фонарь, освещающий площадку, раскачивался от ветра и скрипел так громко, что это было слышно даже в кабинете, несмотря на доносящуюся из-за стенки трескотню пишущей машинки и крики буйного алкаша из «аквариума» дежурной части.

Судя по выражению лица Сергея, наблюдать за пешеходами и фонарём ему было куда интереснее, чем общаться с задержанным. Лист бумаги, лежащий перед ним, был заполнен меньше чем на треть, хотя обычно Волгин делал множество черновых пометок перед тем, как приступить к писанию процессуальных документов.

— А ну-ка сядь по-нормальному! — рявкнул Акулов на Михаила, делая вид, что намеревается дать ему подзатыльник. — Ты что, забыл, где находишься? У гинеколога так сидеть будешь!

Михаил вздрогнул. Потом сдвинул колени, подтянул задницу к спинке жёсткого деревянного кресла, снял с подлокотников руки. Покосился на Андрея и поджал ноги.

— Вот так-то лучше! — Акулов опустил занесённую руку, но остался стоять позади Михаила; как только тот, занервничав от неизвестности, решил обернуться, опять повысил голос: — Сидеть! Тебе кто головой крутить разрешал? Я тебя спрашиваю, рифмоплёт недоделанный!

Михаил, начиная тихо паниковать, робко посмотрел на Волгина, ожидая защиты, но опер не протянул руку помощи.

— Ты мой вопрос не расслышал? — Меняя тон, Андрей спросил почти ласково, но одновременно опёрся руками на спинку кресла Михаила, придавив и часть пальто; дерево протяжно заскрипело.

— С-слышал…

— Ну и?..

Михаил громко сглотнул. Он бы отдал очень многое, если не все, чтобы оказаться подальше от этого кабинета. Он бы заплатил любую цену, лишь бы уснуть и пробудиться в другом месте. Он продал бы дьяволу душу, если б тот его защитил.

Но ничего этого Миша сделать не мог.

Сидел, потел и трясся, боясь поднять руку, чтобы промокнуть капли пота на лбу.

Больше всего страшила мысль, что за него ещё не брались как следует.

— Я сейчас поговорю с тобой без дураков, — тем же, почти ласковым голосом пообещал Андрей, усиливая нажим на спинку кресла. — Сергей Сергеич! Мне кажется, вы слишком вежливо задавали вопросы.

— Андрей Виталич, у меня свои методы…

— Я всегда говорил, что они не отличаются эффективностью.

— Ну почему ж? А кто тогда маньяка расколол?

— Да если б я его не обработал как следует — он бы хрен что сказал.

— Категорически не согласен!

— Хорошо, проверим! Сколько вы с Мишей общались? И ноль на выходе. Мне потребуется в два раза меньше времени, но я получу весь расклад. Идёт?

— На бутылку коньяку?

— Да хоть на ящик!

— По рукам.

Пари было заключено с самым что ни на есть серьёзным видом, после чего Волгин взял со стола сигареты, положил в боковой карман пиджака лист с черновыми заметками и направился к двери. Проходя мимо Миши, он сочувствующе посмотрел на него и как будто даже хотел потрепать по плечу, но сдержал порыв заметным усилием воли. Оказавшись за его спиной, Волгин шепнул одно слово: «Марина» — и продолжил движение, успев заметить, что напарник информацию понял.

Как только Волгин ушёл, Акулов перестал давить на кресло, потянулся, хрустнув суставами, и уселся на стол. Под его весом столешница заметно прогнулась, что-то щёлкнуло, но и только. Разрушений не произошло, допотопная конструкция, попавшая в отделение неведомыми путями — на её боковине белел алюминиевый шильдик «3-я гор. псих. б-ца», — устояла. Андрей достал «беломор», долго разминал и продувал папиросу, но прежде, чем закурить, снял и положил рядом с собой часы.

— У нас есть примерно сорок минут.

Прикурил, затянулся, выпустил дым в потолок, почти достав струёй блок ламп дневного света. Продолжил говорить:

— Пожалуй, я отдам коллеге коньяк. Зачем лишний раз надрываться? Сорока минут мне хватит за глаза, но попотеть придётся нам обоим. На тебя мне плевать, но своим здоровьем я дорожу. Так что, пожалуй, раскошелюсь на выпивку. Затрата тем более не велика, что бутылку мы приговорим вместе. Ты поедешь в тюрьму, а мы останемся пить…

Миша молчал. Он понимал, что мент, прервав монолог на интригующем месте, ожидает вопросов, заявлений о невиновности, клятв, может быть, всплеска отчаяния. Понимал и потому крепился, не желая принимать навязываемый сценарий, уверяя себя, что происходящее — игра, что никто его и пальцем не тронет и что в СИЗО не повезут, в крайнем случае — посадят на трое суток, а потом адвокат его вытащит. Понимал и крепился, молчал. Молчал, сколько мог. Крепился… Показалось, что долго.

— Всего двадцать секунд, — усмехнулся Андрей после того, как Михаил задал первый вопрос. — Так что ты спросил?

— За что меня сажать? — машинально повторил Миша, глядя, как загипнотизированный, на циферблат часов, которые мент поднял со стола и теперь держал перед его лицом.

— Диспозиция проста. Убиты два человека, и ещё одна девушка лежит в реанимации. Преступление, как ты понимаешь, не рядовое. У тебя был мотив. Была возможность. Есть свидетели, которые тебя опознают. Есть патроны. Может, и на пистолете «пальчики» найдутся, это мы позже проверим. При таком раскладе прокуратура мигом выпишет санкцию на арест. А уж в СИЗО я договорюсь о том, чтобы ты попал в нужную камеру. Поверь, в тюрьме у меня крепкие связи… Переночевав в этой камере, утром ты начнёшь проситься на допрос. У тебя ведь, Миша, нутро все гнилое. Не выдержишь ты. Сломаешься быстро. Тебя не срок будет интересовать, который за двойную мокруху могут отмерить, а состояние собственной задницы. Умолять будешь, чтобы тебя в приличную «хату» перевели. Если есть внутри стержень, то можно и пятнаху запросто отсидеть. А если анус разорвут, то каждый день будет тебе ударной пятилеткой казаться. По ночам, после того, как всю кодлу обслужишь, верёвка будет сниться. Проснёшься, захочешь в петлю влезть — не дадут. Стержня, как я уже говорил, в тебе нет. А условия для того, чтоб паханы через парашу тебя наклонили, я создам… Там зачем мне сейчас напрягаться?

— Вам всё равно, на кого дело повесить?

— Перестань, мы не в кино играем. Я десять лет в розыске, но не припомню ни одного случая, когда бы человека за чужое преступление судили. Не так это просто.

— Можно подумать, что вы бы сказали, если б такой случай вспомнили!

— Может, и не сказал бы. Но вспоминать-то нечего! В моей практике не бывало такого. Зато обратных случаев, когда душегуб от наказания уходил, — сколько угодно. Не один я — любой опер десяток примеров расскажет, не залезая в блокнот.

— Вам, наверное, это удовольствие доставляет.

— Что?

— Параша, камера, анус… Нравится издеваться над человеком, который целиком в вашей власти и ответить не может?

— Нет, не нравится. Что я, на садиста похож? Просто я хочу раскрыть убийство. И раскрою его, будь уверен.

— Но я-то ведь ни при чём!

— Может быть. Но пока я в этом не уверен. Слышал такое правило: «Спасение рядового Райана — дело рук самого Райана»? Оно про тебя.

— Кажется, презумпцию невиновности ещё не отменили.

— Кажется, у тебя нашли патроны. Очень редкие. Точно такие, какими стреляли по девушкам.

— Патроны подбросили.

— Кто? Что молчишь и в сторону смотришь? Что, мы подбросили? И обрез тоже?

Ответ подозреваемого заставил Акулова удивиться. Оказалось, что он неверно оценил Михаила. Парень, конечно, трус и подлец. Но трус в меньшей степени, чем предполагалось.

Вскинув голову, он посмотрел Андрею в лицо:

— Я же видел, как Сазонов, который потом протокол оформлял, банку с «травкой» из своего кармана достал…

Всё получилось быстро до неприличия.

Макс летел вниз по ступеням и не мог остановиться, несмотря на то, что видел, как незнакомец вытаскивает из-под пальто какое-то оружие.