Виктор Степанычев - Мое имя - Воин Страница 46

Секретарь пригласила Петра присесть, уточнив, что господину Романову назначено на двенадцать тридцать, хотя возможна задержка, так как перед ним президент фонда В.В. Слуцкий примет еще одного посетителя. Этот гражданин ждал своей очереди на огромном диване, и им был не кто иной, как Леон.

Присаживаясь рядом на кожаные подушки, Петр ненароком, но внимательно окинул его взглядом. Никаких видимых изменений типа помятостей и мешков под глазами прошедшая ночь в фас и профиль бывшего капитана Легиона не внесла. Так что намеки «чужестранки» на то, что ряды «драконов» от общения с Эллой Платовой могут поредеть, оказались беспочвенными. Данный факт наполнил сердце Петра гордостью. «Драконы» так просто не сдаются.

Петр и Леон вежливо поклонились друг другу.

— Нас обоих вроде бы приглашали на двенадцать тридцать, а тебя запускают раньше. С чего бы это? — спросил Петр.

— А шут его знает? — пожал плечами Леон. — Я за пять минут до тебя здесь появился. Секретарь сказала, что Вилен Владимирович уточнил, чтобы нас запускали к нему раздельно.

— Бурлаков уже там? — кивнул Петр на огромные резные двери кабинета президента фонда.

— А где же ему быть? — усмехнулся Леон. — На встречи с такими людьми, как Слуцкий, не опаздывают.

— Как ночь прошла? — скромно поинтересовался Петр.

— Достойно, — однозначно, но емко ответил Леон.

— Когда успел обмундироваться? — Петр скосил глаза на явно новые костюм, рубашку и туфли, в которые тот одет. В скромном гардеробе Леона ранее таковых не наблюдалось.

— Заехали по дороге в бутик, купили. Не в смокинге же сюда являться, — поправив галстук, доложил Леон. — И премию надо как-то тратить.

Множественное число в словах «заехали», «купили», без сомнения, предполагало, что бывший капитан не один занимался покупками. С кем — можно было догадаться с достаточно высокой степенью вероятности. А конверт с премиальным чеком Леону так же, как и Петру, вручили вчера на приеме в их честь.

— А ты, смотрю, сюда прямиком из пансионата прибыл? — в свою очередь спросил Леон.

В этом можно было не сомневаться. Костюм и тем паче галстук в повседневной носке у Петра отсутствовали, как и в праздничной, в связи с полным отсутствием таковых предметов гардероба. Поэтому он был одет неприхотливо: брюки, тонкая светлая рубашка и летние туфли. Что имеем, то и носим, по бутикам не шляемся. Правда, вопрос Леона как бы имел некую подоплеку, которую Петр постарался не заметить.

— С Коляном и Винтом приехал. Их Бурлаков вызвал. Они его на улице ждут, — сообщил Петр. — Кстати, подскажешь, где можно чек в живые деньги превратить.

— Здесь неподалеку банк, в двух кварталах, — кивнул на окно Леон. — Только я не обналичивал, а открыл счет и кредитную карточку завел. Удобно, и по Москве они в ходу без проблем.

Не являлось сомнений, кто выдал Леону направления на банк, бутик, а также подсказал, что с карточкой в Москве удобнее. Петр и Леон замолчали, повернув головы к открывающейся двери в кабинет Слуцкого. Из нее показался Пал Иванович Бурлаков собственной персоной. И эта персона была явно не в духе.

Бурнаш вытащил из кармана платок, шумно вздохнул и стал старательно вытирать со лба обильно выступивший пот. Кондиционированный прохладный воздух офиса потоотделению точно не способствовал. Нетрудно было сделать вывод, что тяжкие вздохи и протирание донельзя запотевшего фаса Павлом Ивановичем — последствия нелегкого разговора, произошедшего между ним и Слуцким.

Бурлаков, словно не узнавая, пробежал взглядом по лицам Петра и Леона. Было видно, что в его голове идет усиленная работа. Правда, он скоро опомнился.

— Иди, Леон, ты следующий, — хмуро сказал Павел Иванович, кивнув на дверь кабинета, из которой только что вышел.

— Господин Гончаров, — одновременно прощебетала секретарь, — господин Слуцкий ждет вас.

Петр впервые услышал фамилию Леона. Раньше в ней надобности не было. Все вокруг и Петр звали его просто по имени. Бывший капитан поднялся с дивана, вскинул подбородок, словно услышал команду «равнение на знамя», и, разминувшись с Бурлаковым, скрылся в кабинете.

Бурнаш с размаху плюхнулся на возмущенно заскрипевший под ним диван и тяжело перевел дух.

— Что случилось, Пал Иванович? — заботливо поинтересовался Петр. — На вас прямо лица нет.

— Фильм «Челюсти» про акул видел? — покосившись на дверь к Слуцкому, негромко спросил Бурлаков. — Так вот это как раз о том, что сейчас там было. В общем, расстаемся мы с тобой, Петруша. Решили так…

— И меня никто спрашивать не собирается, хочу я этого или нет, — угрюмо констатировал Петр, чувствуя, как начинает закипать. История с дочкой повторялась с папой.

— Не кипятись, еще спросят, — остановил его Бурнаш. — Так спросят, что не откажешься.

— Это мы еще посмотрим, — пообещал Петр.

— И смотреть нечего, — отмахнулся Бурлаков и очередной раз громко вздохнул. — Согласишься…

Глава 5

Согласие как продукт шантажа

Леон пребывал в кабинете у Слуцкого недолго. По крайней мере, так показалось Петру. Он вышел, сохраняя, как обычно, спокойное и строгое выражение лица. Однако Петру показалось, будто черты его лица проявились резче и рельефнее. Леон молча кивнул Петру, давая понять, что подошла его очередь беседы со Слуцким.

— Господин Романов, вас ждут, — приветливо качнула «халой» секретарь.

Петр перешагнул через порог и затворил за собой дверь.

— Проходите, чемпион, — раздался ему навстречу приветливый бархатный баритон. — Рад вас видеть в полном здравии.

Петр зашагал по ковровой дорожке к вставшему из-за огромного стола Слуцкому. Похоже, не только секретарь явилась в этот офис из номенклатурного прошлого. Площадь едва не в половину футбольного поля, дубовые панели, тяжелые шторы на окнах очень напоминали интерьеры кабинетов высоких чиновников годов эдак пятидесятых, времени позднего диктата — раннего волюнтаризма. Еще в Сибири, в гостинице, на очередном этапе турнира, Петр наблюдал похожую обстановку в старом фильме о секретаре обкома.

Но не это его поразило. На стене слева была развешана внушительная коллекция холодного оружия всех времен и народов. Казацкая шашка соседствовала с малайским крисом, тяжелый артиллерийский палаш времен наполеоновских войск висел рядом со шпагой с богатой литой гардой, явно пришедшей века из семнадцатого. Дайсе — «большой и малый», пара клинков — катана и вакидзаси простотой ножен и оплеткой рукоятей не вызывали сомнения, что их носил несколько столетий назад реальный самурай. Стилеты нескольких видов и размеров, двуручный рыцарский меч покоились под турецким ятаганом и драгунской саблей с гвардейским темляком. А вот и кортики: морской с ручкой из слоновой кости, без сомнения, времен Порт-Артура, и эсэсовский с литыми дубовыми листьями на гарде. Правда, пара предметов коллекции Слуцкого вызвали сомнение у Петра в их раритетной подлинности: деревянный меч ацтеков с осколками обсидиана по лезвию и фригийский меч — короткий и широкий, какие были в ходу во времена Спартака. Такие вещи могли храниться в Эрмитаже и Лувре, но уж никак не у президента какого-то фонда ветеранов. Хотя как знать…

Все эти названия холодного оружия и вообще знание самого предмета, как обычно, автоматически всплыли в сознании Петра.

— Вижу, понравилось, — пожимая руку, добродушно сказал Слуцкий. — Эта коллекция — моя гордость и любовь. Никто в Москве подобной не собрал. Сейчас все больше новоделы в ходу. Изготовлены, конечно, классно, но не ощущаешь в них души, не чувствуешь жизни.

— И крови на них нет, — неожиданно вырвалось у Петра. — Скучно…

— Наверное, вы правы, — задумчиво произнес Слуцкий. — Кровь и жизнь, как правило, неразрывные понятия — и в медицине, и в политике, и в бизнесе. Но давайте оставим этот разговор, пока нас окончательно в философские дебри не утянуло. Область для дискуссии обширная, можно долго и горячо полемизировать на данную тему, а у нас времени совсем мало. Может быть, когда и выберем свободный вечерок у камина, тогда и побеседуем, поспорим… Присаживайтесь, Петр.

Действительно, тема была занимательная. И совсем неожиданное определение пришло в голову Петра, что он сам сегодня не более чем новодел — великолепно выполненный клинок без прошлой жизни, без истории, без слез, без любви и крови. Игрушка в чужих руках…

— Не будем ходить вокруг да около, давайте сразу перейдем к делу, — усевшись в кресло, заявил Слуцкий. — Могу сказать откровенно, я заинтересован в вас и хочу, чтобы вы на меня работали.

— И в чем будет состоять эта работа? — поинтересовался Петр.

— Примерно в том же самом, чем вы занимались до этого, только на более высоком, я бы сказал — высшем уровне. Это касается не только самой работы, но, естественно, и ее оплаты, — многозначительно поднял брови Слуцкий.